Гиблое место – Элка.
Итальяшка побарахтается немного и сбежит. К своим Софи Лорен и Орнеллам Мути, в Тоскану, Милан и окрестности. А Брагину останется только ждать. Ну что ж, подождет.
Чтобы как-то скрасить ожидание, он начистил физиономию Грунюшкину. После чего оба отправились в ближайший пивбар – мириться и философствовать.
– Кто он? – спросил Брагин у Грунюшкина. – Откуда он вообще выперся, хрен с горы?
– Да никто. А выперся из Флоренции. Лекции читать по Кватроченто.
– По чему? – опешил Брагин.
– Тебе не понять. Проехали.
– Не понять. Это верно. Как невеста, без пяти минут жена, сваливает с другим без всяких объяснений. Любовь с первого взгляда, что ли?
Циничный гуманитарий Грунюшкин посмотрел на Брагина с сожалением:
– Дурак, что ли? Любовь здесь при чем?
– Что тогда?
– Италия. Ей Италия подмигивает, если будет правильно себя вести. Ничего личного.
Брагин снова почувствовал желание съездить Грунюшкину по морде. Такое непреодолимое, что пришлось срочно занимать руки ошметками вяленого леща.
– Вот что ты ей можешь предложить, брателло?
Сидеть у печки и смотреть на огонь.
– Мало ли что. У меня большие перспективы.
– Адвокатская контора? Или в органы подашься? Тоже мне, предел мечтаний.
– Хорошие адвокаты на вес золота.
– Ну, ты пока не хороший, и даже не адвокат.
Лещ не ко времени кончился, и Брагин немедленно вцепился в кружку с недопитым пивом.
– Но она же согласилась, Элка…
– На бесптичье и жопа соловей, – хохотнул Грунюшкин. – Вот она тебя и держала до последнего, мирилась с твоей образиной. А потом, бац, – и павлин нарисовался. Реальный, из Кватроченто. Тут уж не поправить. Забей на нее – и всё.
– Это как?
– Как и не было. Девок-то полно.
– Итальяшек тоже, – продолжал упорствовать Брагин. – Про пиндосов вообще молчу. И разных прочих шведов.
– А ты неприхотливую ищи. От сохи. Провинциалку без закидонов.
Элка Гусарова ровно такой и была – провинциалкой от сохи, и даже особых закидонов за ней на наблюдалось. Так что теория Грунюшкина трещала по швам, швы расходились и ширились, и Брагин тут же принялся заливать их пивом. Дальнейшее он помнил смутно. Помнил, что Грунюшкин приволок откуда-то двух шмар явно не студенческого вида, и все вместе они отправились на Бармалееву. После постыдной во всех отношениях ночи у Брагина жутко болела голова, к тому же шмары обнесли квартиру, утащив с собой еще прабабкины драгоценности: золотой крестик, брошку с рубинами, два серебряных полтинника и камею времен императора Александра Третьего.
В милицию Брагин не пошел, ограничившись очередным избиением Грунюшкина, – после чего они подружились окончательно.
– Просто и легко, – сказал Грунюшкин, имея в виду злополучных шмар. – Не без эксцессов, конечно. Но в основном – просто и легко.
– На бесптичье – и жопа соловей, – резюмировал Брагин.
Элка, упорхнувшая-таки с флорентийским павлином в Италию, еще какое-то время саднила, давала знать о себе короткими и болезненными уколами в сердце. Но в общем и целом Брагин справился, сошелся накоротке с Псковом, а затем с Опочкой и уже на последнем курсе – с Темиртау. И они неплохо смотрелись вместе – примерно как американский пехотинец и маленькая сайгонская шлюха, продающая любовь за кокс и баксы. Впрочем, в Темиртау не было ничего от продажной любви, а вот от фарфоровой куклы – было. Но не той, какие обычно выставляют на аукционах или продают в дорогих арт-галереях. Темиртау производил впечатление куклы-неликвида: вроде все на месте, а чего-то не хватает. То ли сама заготовка оказалась некачественной, то ли расписывал кукольное личико стажер-неумеха.
Со временем имя Темиртау стерлось из прихотливой брагинской памяти, слишком уж оно было казахским – Анаргуль? Алтынгуль? Айтолды? Псков и Опочка на этом экзотическом фоне казались русопятыми простецами, но и они канули в Лету следом за куклой-неликвидом. Осталась лишь Элка Гусарова, гладившая ладонями изразцовые паруса.
Еще тогда, в период перманентных булавочных уколов в сердце, Брагин решил для себя, что станет счастливым лишь тогда, когда новоиспеченная итальянка Элка окажется несчастной – тотально и по всем фронтам. Итальяшка ее бросит. Сбросит – с павлиньих высот. И, оставшись без средств к существованию, она устроится жопомойкой в какой-нибудь дом престарелых – все там же, в Тоскане, Милане и окрестностях. И это – в лучшем случае. В худшем – ее ждет судьба маленькой сайгонской шлюхи, но без баксов. И без кокса.
Порноработа на износ. Унылая поденщина.
Однажды, за уже традиционным пивом, Брагин потерял бдительность и поделился с Грунюшкиным своим представлением о счастье.
– Да ладно. – Грунюшкин яростно заскреб плохо растущую щетину на подбородке.
– Прикинь.
– Да ладно. – Теперь пришел черед почесывания подмышек.
Яйцам приготовиться! – подумал про себя Брагин, а вслух произнес:
– Именно.
– Ну ты и мудак! – только и смог выговорить Грунюшкин. – Жалкий тип.
– Да пошел ты.
– Лечись, Плевако. Пока не поздно.
Грунюшкин обзывал Брагина этим знаменитым адвокатским именем лишь в крайних случаях: когда тот нес откровенную, не совместимую с жизнью дичь. За которую будет стыдно. Если не сейчас, сию минуту, то уж потом – обязательно. И чем несусветнее была дичь, тем больше открытых «о» добавлялось в финале.
На этот раз Грунюшкин превзошел сам себя – Плевако-о-оооооооо.
– Херню порю?
– Откровенную.
– Мудак?
– Полнейший.
Если посмотреть на ситуацию глазами нормального человека, выходило ровно так, как сказал Грунюшкин. Желать всяческих несчастий слабой женщине не имеет права ни один мужик. Тем более что Элка Гусарова ни в чем не провинилась перед Брагиным, она просто не любила его. И никогда не утверждала обратного, и в верности не клялась. Это Брагин из штанов выпрыгивал, чтобы заполучить ее, а когда дело не выгорело – взял и обиделся насмерть.
Непорядок. Надо исправлять.
А для начала – просто пожелать Элке счастья, не важно где, не важно с кем. Так будет правильно и по-мужски. После этого решения Брагина наконец отпустило, а вскоре (едва ли не в тот же вечер) прилетел первый билет. Трамвайный. В котором три первые цифры в сумме совпадали с тремя последними. Оставалось загадать желание и съесть билет, что Брагин и сделал. В салоне сорокового трамвая, на нем он иногда ездил встречаться с Грунюшкиным.
Будь счастлива, Элка!
В то, преддефолтное, лето счастливые билетики шли косяком: Брагин отрабатывал карму. И, судя по всему, успешно. Элка Гусарова ведь вышла замуж за своего итальяшку, осела во Флоренции и родила троих. Об этом стало известно не сразу, а спустя почти пару десятков лет, когда она нашла в соцсетях Грунюшкина. Грунюшкин к тому времени стал генеральным продюсером небольшой производящей компании, специализирующейся на мелодраматических сериалах для дневного показа. Когда-то он мечтал стать русским Керуаком и написать мощный поколенческий роман, а в идеале – несколько; но и одного хватит, чтобы прославиться.
Не срослось.
Впрочем, не срослось и у Брагина. От адвокатской карьеры он отказался (так сложились обстоятельства), зато застолбил себе местечко по другую сторону баррикад. Там, где преступников ищут, а не защищают. Он вырос в толкового и вдумчивого следователя, с которым комфортно работать окружающим. Если термин «комфортно» вообще хоть сколько-нибудь подходит аэродинамической трубе, что всасывает кровавые ошметки самых разных (в основном – трагических) человеческих судеб.
Аэродинамическая труба со сгустками крови на стенках. Примерно так представлял свою работу Брагин. Не всегда, но в отдельные дни и месяцы, когда его накрывало с головой расследование очередного – особо тяжкого – преступления.
Это тебе не сериалы клепать.
Что-то подобное он говорил Грунюшкину, при планируемых сильно заранее встречах в пафосных кабаках, – раз или два в год. Иногда – три, как карты лягут; главное в этих мероприятиях – основательно набраться, до соплей. И ни о чем не думать, как в юности. Нет, они с Грунюшкиным не алкаши ни разу, и случаются совсем другие пересечения в пространстве, спонтанные: на кофе, на ход ноги, на кружку пива – и все, аллес, разбежались по делам. Если же встретиться долго не удавалось, Брагин начинал скучать по Грунюшкину. А все потому, что из университетского приятеля тот превратился в единственного близкого друга. Вернее, хоть какого-то друга, потому что других друзей у Брагина нет.
