Чтобы остудиться, ему как минимум нужны были льды Арктики или Антарктиды.

Причина шестая: Бессилие

— Куросаки-сан, что-то вы зачастили, — заметил Урахара Киске, опять раскачивая сикомидзуэ в руках.

— Я хочу тренироваться, — бросил шинигами, доставая Зангетцу.

— Как скажете.

Занпакто сверкнули в руках владельцев, и их блеск размазался в воздухе от стремительных движений хозяев.

В этот раз Куросаки полз домой ещё более уставший и побитый, но даже жуткая усталость не вычеркнула из его мыслей Иноуэ Орихиме или ощущений, бурлящих внутри, готовых разорваться в любой момент.

Желание оставить свои метки на её теле изнуряло Ичиго. Одна чёртова мысль пускала глубокую дрожь по его телу, закручивая жилы в узел и сминая внутренности в пульсирующий комок, застрявший где-то в грудной клетке.

У него просто срывало крышу.

Причина седьмая: Сладость

— Ах, Куросаки-кун, что произошло? — ужаснулась Иноуэ, когда одноклассник зашёл в класс, щедро украшенный лейкопластырем.

— Тренировался, — буркнул шинигами, направившись к своей парте.

Теперь Куросаки Ичиго не сомневался, что готов разбить себе морду ещё хоть раз сто, только бы она была так же близко и смотрела на него как можно чаще.

Кинув сумку на парту, он тяжело опустился на стул, прикрыв веки.

Мягкий сладковатый запах окутал вздрогнувшего шинигами: Иноуэ Орихиме низко склонилась к нему, и её шелковистые волосы щекотали его руки.

— Тебя исцелить? — прошептала она, медленно что-то переворачивая с ног на голову внутри юноши.

— Нет, — мотнул головой Ичиго.

А тягучая истома ползла от горла к низу живота, и Куросаки весь напрягся, вполне осознавая природу этих ощущений.

— Ты уверен?

— Да, — резко бросил он, отчего одноклассница отпрянула, и, извинившись, направилась к своей парте.

Куросаки Ичиго уже потерял счёт тому, в который раз за эту неделю ему необходимо было съездить по зубам.

Причина восьмая: Извращенец

В этот раз Иноуэ пошла на тренировку к Урахаре вместе с Куросаки, что последнего напрочь выбило из колеи. Он проявлял усердие не только из желания стать сильнее, а скорее из потребности выбросить из головы её, ведь, когда размахиваешь мечом, не до рассуждений. Но теперь прощай, последний оплот, поддерживающий относительное здравомыслие временного шинигами.

— Куросаки-сан, вы такой беспокойный, — вновь сказал торговец, в этот раз обмахиваясь веером.

Ками-сама, почему она надела эти чертовы мини-шорты с майкой.

Куросаки Ичиго ощущал себя самым последним извращенцем, когда его взгляд застывал на пышных грудях, тонкой талии, округлых ягодицах или опускался на длинные ноги. Теперь его официально можно было записать в ряды тех идиотов, истекающих слюной при виде Иноуэ.

— Куросаки-кун, что не так? — обеспокоено пробормотала она, заглядывая в его глаза.

Ками, как что-то настолько невинное может быть таким же сексуальным?

— Нет, что ты, — фальцетом воскликнул шинигами, потирая пылающую шею, — просто, похоже, я сегодня не настроен махать мечом.

Определённо, если он возьмёт в руки Зангетсу, тот просто выскользнет из вспотевших рук.

— Ох, могу подтвердить, что Куросаки-сан едва сейчас настроен держать занпакто, — хохотнул торговец и сразу же, отпихивая Куросаки в сторону, гадко протянул:

— Так что, Иноуэ-сан, мы останемся наедине.

Что-то щёлкнуло в мозгу шинигами, застилая всё к чертям багровой пеленой. Всё, кроме бело-зелёной шляпы, владельца которой хотелось растерзать слишком сильно.

— Нет, знаете, я хочу помахать мечом, — сквозь зубы прорычал Ичиго, едва сдерживаясь от соблазна пихнуть Урахара остриём катаны.

— О, замечательно! — просиял бывший капитан Готея.

Тренировка закончилась новой порцией синяков и царапин.

Микс противоречий просто взрывал мозг, когда Орихиме, сосредоточенно сводя тонкие брови, лечила его. Чёрт побери, Куросаки Ичиго определённо готов был валяться изрубленным куском мяса у коленей Иноуэ Орихиме, только бы чувствовать её тепло и сладковатый вкус реатцу постоянно. Желание коснуться тонкой ладони разгоралось всё сильнее. Пустить по нежной коже новую волну своей духовной силы, отметить её – вот что Ичиго хотел сделать больше всего на свете. Благо, что долбанёт, если попытаться высунуться, пока барьер возведён, успокаивал он себя, понимая, впрочем, что едва ли его это остановит.

Причина девятая. Часть первая: Мой, мой

Когда Куросаки вернулся домой, чуть ли не стеная из-за грёбанного переворота в собственной голове и в организме, его сёстры смотрели какой-то фильм.

— О, Ичи-ни, хочешь с нами? — радостно предложила Юзу.

— Почему бы и нет, — согласился Куросаки, подползая к дивану.

Если кино будет достаточно интересным, то может помочь отвлечься, хотя бы на пару часов.

Причина девятая. Часть вторая: Мой, мой

Тонкие пальцы срывают пуговицы на рубашке с глухим треском, и короткие ноготки скользят по пылающей коже груди.

Иноуэ Орихиме определённо идёт Хэллуинский костюм Красной Шапочки.

Крепкие бёдра тесно сжимают мужскую талию, а юбка задирается, обнажая гладкую кожу ног, и Куросаки Ичиго ощущает тяжесть в паху.

Пухлые губы обольстительницы изгибаются в лёгкой усмешке, а глаза наливаются зелёным светом. Чёрт, её ничего не портит, даже когда когти впиваются в грудь до боли, и она широко улыбается, демонстрируя волчьи клыки.

Всё ещё слишком красива.

— Мой, мой. Почему у тебя такие большие глаза? — с придыханием шепчет она.

И шею пронзает тупая боль…

Куросаки Ичиго подорвался с постели, и, тяжело дыша, оглянулся в тёмной комнате.

Больше никаких фильмов перед сном, раздражённо подумал он, упав на кровать. В паху сладко тянуло.  *

Причина десятая: Улыбка

На входе в школу до Куросаки донеслись голоса.

— Иноуэ-семпай такая красивая, настоящий идол.

— А я смог сфотографировать её лицо.

— Правда! Покажи!

— Перешли мне на телефон.

Уже знакомое «щёлк» раздалось в голове, вычёркивая всё, кроме этих восторженных возгласов.

Приблизившись к группе учеников, Ичиго выхватил у счастливого обладателя фотографии телефон и спокойно удалил фото, пока школьники испуганно на него смотрели, не смея пикнуть.

— Не фотографируйте Иноуэ без её разрешения, а то можно подумать, что вы кучка сталкеров, — бросил он, всучив телефон обратно «счастливчику».

— Куросаки-кун!

До слуха донёсся звонкий голосок, и Куросаки Ичиго ничего не смог поделать с идиотской улыбкой, ломающей губы.

— Привет, Иноуэ.

А испуганные школьники тут же бросились наутёк, стоило рыжеволосому, за которым ходила та ещё слава, повернуться к предмету их очарования, Орихиме, радостно машущей рукой, увы, не им.

Капитуляция

Куросаки Ичиго и Иноуэ Орихиме остались на дежурство. Вместе. В одном классе.

Ичиго хотелось выть от гложущих его желаний и роящихся в голове мыслей. Он с трудом сдерживался от блаженной улыбочки, когда смотрел на русоволосую, едва контролировал взор, норовящий скользнуть по соблазнительным формам, и тягу коснуться, чтобы пустить по её коже свою реатцу.

Куросаки Ичиго уже понимал, что это попытка отметить своё, заявить всем: «она моя», но он сам однажды сказал: «Иноуэ - это Иноуэ, и она никому не принадлежит». И это было чертовски правильно.

Но, Ками-сама, это сводило с ума.

Куросаки Ичиго никогда не сдавался, но его заставила это сделать девушка, сущий ангел.

— Иноуэ, мне надо тебе кое-что сказать, и, пожалуйста, не избегай меня потом и не отдаляйся.

Он этого не переживёт, если она оттолкнёт его даже как друга.

Тогда лучше заткнуться, пока не поздно.

Спятит, если не скажет, ведь даже тренировки уже не помогают сбросить эти эмоции, жрущие и грызущие, буквально кипящие внутри. Куросаки Ичиго не был настолько идиотом, чтобы не понимать происходящего с ним.

Отчасти можно сказать спасибо сёдзё, что однажды его уломала вместе посмотреть Юзу.