— Эй, Дагер, — позвал молодого парня Хоккилд.
Дагер повернулся, отставив в сторону швабру, которой он вот уже полчаса орудовал. Пока что молодого парня, только недавно присоединившегося к пиратскому судну, не допускали ни к какой работе кроме мойки палубы. Учитывая то, сколько пираты пили — работа у него всегда находилась. Дагер был хоть и крепким, но худощавым юношей, чьи глаза порой слишком явно сверкают честностью и прямотой, так и соблазняя соблазняя не слишком честных взрослых одурачить простачка.
— Дело есть.
Этих двух слов хватило, чтобы Дагер загорелся и уже готов был согласиться на что угодно. На судне Хоккилд всегда находился близ капитана Фортуны, а значит, имел в своих руках какую-никакую власть. Следовательно, предложения от него — особенно для Дагера — обсуждению не подлежали. Хоккилд всегда носил замызганную белую рубаху, а лицо у него было постоянно сгоревшим и сморщенным словно странный фрукт.
— Заметил, что мы в этом городе третий раз за месяц останавливаемся? — спросил Хоккилд, когда они остались наедине.
Дагер простодушно огляделся.
— Я пока что плохо знаю географию, сэр. Это, значит, один и тот же город, да?
— Да, тупица, — почему-то Хоккилд всё равно старался говорить тише, хотя на расстоянии нескольких метров от них никого не наблюдалось. Те же, кто были в этот момент неподалёку, не придавали — казалось — разговору никакого внимания. — Этот город зовётся Салем, и уже который раз мы останавливаемся здесь. И каждый раз вечером капитан уходит куда-то в город, и возвращается только на следующее утро. Мне это очень не нравится, если уж быть честным. Короче, дело вот какое… Ты должен проследить за ней, когда она уйдёт, вызнать всё, вернуться и рассказать, что да как.
— А что нам за дело до того, куда она уходит? — робко спросил Дагер. — Может, какие-то старые друзья, или сделка…
— Да если так — то ладно, — Хоккилд махнул рукой. — Дела есть дела. Но почему она с нами не делится, куда ходит? Знаешь что, — оглядевшись, он приобнял Дагера за плечо, наклонившись почти к самому уху. Тот поморщился: изо рта пирата несло смесью крепкого алкоголя и гнилых зубов, и к таким ароматам юноша пока что не привык. — Я вот опасаюсь, что у капитана того, — он неясно свистнул и затем пояснил, — хахаль на стороне появился. Я конечно к ней со всем почтением, — он выпятил нижнюю губу и приложил руку к груди, демонстрируя своё безмерное уважение. — Но, ежели честным быть… Она всё ж таки баба, причём молодая. Это дело такое.
— А что, если и так?.. — осторожно спросил Дагер.
Хоккилд посмотрел на него как на идиота.
— Если есть у неё мужик — значит, дальше ходить с ней под парусом дело гиблое. Это сейчас она капитан. А ежели влюбится — станет обыкновенной потаскухой. Пусть хоть десять пушек себе возьмёт, доверия ей больше не сыскать. Думаешь, почему это? Да потому что баба она, говорю же. А с бабами всегда одинаково: ей можно доверять, только если у неё на уме не то, что у мужика в штанине, — и Хоккилд громко захохотал, довольный своей удачной аллегорией. Дагер лишь слабо улыбнулся, стараясь не выдавать того, что шутка его смутила.
— Короче, выясни, куда она ходит и возвращайся. Только смотри, — он сурово поглядел в глаза юнге. — Покуда у неё мужика нет — она наш капитан, и хоть слово поперёк ей вякни, горло тебе перережу и на дно скину. Усёк?
— Усёк, — Дагер судорожно кивнул.
В каком бы городе ни причаливал корабль Фортуны, Дагеру всегда было более всего интересно то, какие в нём люди. В географии он действительно разбирался плохо и не всегда знал, к какому городу они направляются в данный момент. Но некоторые города из уже посещённых он начал узнавать по их жителям. К примеру, в селениях Демасии люди в большинстве своём носили длинные светлые одежды: Дагер запомнил, что там одного пьянчугу с их корабля, распевающего похабные песни, тут же загребла к себе стража и его пришлось выкупать. Демасийцы всегда так смущались от подобного непотребства, что даже Дагера это забавляло. Однако на следующий день, когда корабль, проделав несколько миль, причалил к городу Ноксуса, того же пьяницу за те же песни чуть не прикончили на месте: пришлось вмешиваться. Наконец, на третий день судно зашло в Билджвотерскую гавань, и там похабные песни подхватили все пьянчуги, что в тот момент были рядом: благо они знали их все наизусть.
Едва на город опустились сумерки, Сара Фортуна действительно покинула корабль под шумок очередной пьянки. Дождавшись, пока она сойдёт на берег, Дагер отложил швабру в сторону, огляделся на предмет свидетелей и ловко перемахнул через борт, оказавшись за ящиками.
Фортуна будто бы наизусть знала каждый переулок Салема: она шла уверенной походочкой, от грациозности которой у ночных гуляк разбегались глаза и заплетались языки. Видимо, чтобы избежать внимания — или из-за того, что по ночам на город обрушивался холодный ветер с моря — Фортуна вскоре закуталась в плотное одеяние, заранее припрятанное в тайнике под каким-то неприметным деревом. Она то и дело виляла какими-то закоулками, огибая людные места, но куда бы она ни шла, Дагер всюду незаметно следовал за ней, исполненный решимости узнать цель её ухода с корабля. Неокрепшее юношеское воображение, рисовавшее всякие неблагопристойные картины (которые Дагер может застать в случае, если Фортуна идёт на встречу с ухажёром) только подогревало его любопытство. Конечно же, думал он, прячась за грудой мусора, я только одним глазком гляну — и сразу же назад… Подгоняемый такими мыслями, спустя десять минут преследования он уже был точно уверен, к кому идёт его капитан.
И в один момент он упустил её из вида.
Случилось это неожиданно для него самого: занятый приятными мыслями, он свернул за угол строения, ожидая увидеть вдалеке ставший неприметным стройный силуэт Сары Фортуны, но вместо него увидел лишь пустую дорогу, озаряемую лишь лунным светом и заканчивающуюся густыми зарослями, куда Фортуна точно бы не полезла.
Обескураженный Дагер чесал затылок, гадая, куда же скрылась, аккуратно зашагал вперёд, стараясь держаться в тени. «Что, — думал он, — если она заметила, как я слежу за ней?» Нет, это невозможно, — он помотал головой, прогоняя сомнения.
Если бы она заметила его, он был бы уже мёртв.
Вблизи тех самых зарослей он понял, что ошибся, подумав, что капитан не рискнёт лезть сквозь ветки: с той стороны раздавались глухие, еле слышные голоса, которые Дагер и не услышал бы, если бы не обладал хорошим слухом, а вокруг не стояла бы ночная тишина.
Стараясь не шуметь, он раздвинул ветки, пригнулся к земле и пополз вперёд.
Как оказалось, за небольшой чащей скрывался песчаный берег, покрытый крупными камнями. На один из таких уселась Фортуна, ставшая наконец хорошо узнаваемой без накидки. Любуясь её стройным силуэтом, блестящим в лунном свете, Дагер не сразу вспомнил о том, зачем он здесь, и зачем здесь она.
Фортуна с кем-то говорила. Он напряг слух.
— …начинают что-то подозревать, так что не думаю, что окажусь здесь в ближайшее время.
— Ты ведь знаешь, океан мой хороший друг, — ответил другой голос, женский. Но на берегу никого больше видно не было, как Дагер не тянул шею. Встать он не мог: рисковал выдать себя с потрохами. Приходилось только лежать и слушать. — Я везде тебя найду, если захочу.
— У тебя и своих дел должно хватать, разве нет?
— К сожалению, — послышался вздох, а затем — плеск воды.
— Что твои родные? — спросила Фортуна, как показалось Дагеру, с некоторой долей участия в голосе. — Ты не пробовала поговорить с ними?
— Пробовала. Отец… считает меня предательницей. Мой народ по-прежнему не понимает, что мы могли бы получить, если бы… Ну, ты понимаешь. Они боятся вас.
— И не без оснований, — Фортуна добавила что-то ещё, но на этот раз так тихо, что даже Дагер с его превосходным слухом ничего не расслышал.
— Не только люди. Зло… не распространяется лишь на вас, скажем так, — сказал голос. — Я знала это, но не думала, что они и меня возненавидят. Это больно, Сара. Я не знала, что это так больно.
