Другие подошедшие имперцы выстраиваются полукругом позади коменданта. Вару пробует подняться, но сил уже не осталось – и виной тому споры, падение, истощение, слабость…

Но его чувства все так же остры.

Да, Вару ощущает запах Дессарда, запах его пота, запах готовности – нет, даже скорее страстного желания – убивать.

И вдруг – другой запах.

Запах вуки.

Этот странно знакомый аромат внезапно пробуждает забытые воспоминания…

Дессард издает тихий хрип, и какая-то сила отшвыривает его в кусты. Слышится треск веток, а затем воздух расчерчивают бластерные разряды. Другие молочнокожие чересчур медлительны, и с ними быстро расправляются. Одного подбрасывают в воздух с такой силой, что он врезается вверх ногами в ствол ши-шока. Вернувшийся Дессард на четвереньках ползет к Вару. Лицо его напоминает глупо улыбающуюся маску.

Над ним нависает чья-то тень.

И вместе с ней приходит знакомый запах отца.

Высокий лохматый вуки с патронташем через плечо становится над комендантом, наступив похожей на древесный ствол ногой на спину Дессарда и втаптывая его в грязь. Из кустов появляются новые гости: серый вуки с одной рукой, другой – с повязкой на глазу, и несколько молочнокожих в потрепанном лесном камуфляже с символом в виде огненной птицы на рукавах. Они заводят руки Дессарда за спину и надевают на него наручники.

Заметив Вару, вуки с патронташем склоняет голову набок и издает негромкое мурлыканье, а затем у него словно подкашиваются ноги. Вару знает его – это отец, Чубакка. Они заключают друг друга в объятия, и голова детеныша зарывается в шерсть на родительской груди.

Подняв голову к небу, Чубакка завывает хорошую песню, настоящую песню, песню о семье и вновь обретенной потерянной любви.

Пока сенаторы спорят в ее кабинете, Канцлер Мон Мотма изо всех сил пытается сжать левую руку в кулак. Рука лежит на ее колене под столом, и женщина сосредоточенно пробует согнуть пальцы к середине ладони. Пока что ей это не удается – кулак больше напоминает мягкую клешню. Ей кажется, будто она пытается сдвинуть горы, отчаянно надеясь, что по ее лицу этого не заметно.

– Вы слушаете?

Мон даже не знает, кто задал вопрос. «Ой!..» – думает она.

Подняв взгляд, она видит сенатора Ашмина Эка с Антанского Шпиля. Губы его плотно сжаты, серебристые волосы возвышаются пафосной копной. Эку не нравится, когда на него не обращают внимания, о чем он и сообщает:

– Канцлер, у меня такое чувство, что сегодня вы не до конца с нами. Можете считать себя кем-то особенным, но я выкроил драгоценное время из своего графика и отложил немало встреч ради этого заседания комитета…

В знак согласия с ним кивают и другие сенаторы – Бушар, Лоррин и Ритало. Рядом с ними стоит Джебел с Ютера, министр финансов Новой Республики. Он не кивает, лишь поглаживает бороду и хмыкает, продолжая демонстрировать нейтральную, хоть и бесполезную позицию. Новеру Джебелу всегда комфортнее всего, когда он пребывает точно посредине, ни на миллиметр не склоняясь к той или иной стороне. Остальных, похоже, вспышка Эка привела в замешательство – особенно недоверчиво смотрят на него сенатор Око-По и советник Сондив Селла.

– Приношу свои извинения, – смиренно говорит Мон. – Сегодня я слегка рассеяна.

«Почему, собственно? – спрашивает она себя. – Из-за того, что это последняя неделя, когда Сенат собирается на Чандриле? А может, из-за активизации Нового Сепаратистского союза, или Конфедерации Корпоративных Систем, или пиратов из так называемых Суверенных Широт? Возможно, тот кошмарный сенатор Вартол до сих пор сидит у меня в печенках. Или, может быть, все дело в том, что моя левая рука едва работает из-за той имперской атаки в День освобождения?»

– Боюсь, лучше закончить собрание раньше времени и перенести его на следующий месяц, когда Сенат и мой кабинет переедут на Накадию. Согласны?

– Нет, – возмущенно отвечает Эк. – Комитет по имперскому перераспределению жизненно важен для распределения ресурсов павшей Империи…

– Она пока что не пала, – возражает широкоплечий Сондив Селла, гневно расправив грудь. – Не стоит легкомысленно полагать, что мы стали свидетелями конца Галактической Империи. За ней тянется длинная мрачная тень.

– Они повержены, – высокомерно фыркает Эк.

– Корусант до сих пор оккупирован.

– Корусант не имеет никакого значения! Тамошняя Империя – всего лишь бледная тень. У них нет флота. У них нет производителей оружия или строителей космических кораблей. Их банковская система рухнула, и их кредиты стали кредитами Новой Республики, которые принадлежат нам, и только нам решать, на что они пойдут. Сенат избрал меня главой этого комитета, так что пришло время делать нашу работу, а не потакать прихотям рассеянного Канцлера. Моя родина, Шпиль, крайне нуждается в средствах…

Приходит очередь для насмешки со стороны иторианского сенатора. Око-По обращает взгляд своих больших ясных глаз к Эку и качает изогнутой головой.

– Шпиль – настоящая фабрика богатства, – говорит она через устройство-переводчик у нее на шее. – Вы купаетесь в кредитах, Эк.

– Это всего лишь иллюзия богатства! – взрывается Ашмин. – Мы пытаемся демонстрировать всем нашу финансовую силу, но, уверяю вас, мы крайне ослаблены разрушениями, которые причинила Галактике война. И хочу вам напомнить, что я точно такой же сенатор, как и вы, сенатор Око-По.

Новер Джебел примирительно поднимает руки:

– Прошу вас, мы все должны стремиться к цивили…

– Хватит.

Слово это произносит советник Канцлера, тогрута Окси Крей Корбин.

Все тут же подчиняются. Окси встает, выпятив грудь и высоко подняв подбородок, так что даже при ее маленьком росте кажется, будто она смотрит на них сверху вниз.

– Канцлер выразилась достаточно ясно, – говорит советник. – Заседание окончено. До встречи на Накадии.

Она делает пренебрежительный жест рукой, словно смахивая пыль с полки, на которую давно никто не заглядывал.

Уходя, Эк громко обращается к сенатору-абеднедо Бушару. Он явно хочет, чтобы его услышали, даже оглядывается через плечо.

– Интересно, вел бы себя столь грубо Толвар Вартол…

Слова его повисают в воздухе, подобно дурному запаху. Посетители друг за другом покидают кабинет.

Остается только один.

Сондив Селла.

Член совета представляет Хосниан-Прайм. У них есть сенатор, Юприн Арло, но задача Селлы – урегулировать споры между различными комитетами и подкомитетами. Он новичок, но помощь его неоценима. И сейчас он стоит перед двумя женщинами с едва уловимой странной улыбкой на лице.

– Я сказала – заседание окончено, – резко бросает Окси.

– В самом деле? – с легкой усмешкой отвечает он. – Я… я просто хотел спросить Канцлера, как у нее дела. Я знаю, что она продолжительное время находилась в медцентре в критическом состоянии, и подумал…

– Со мной все в порядке, – натянуто улыбается Мон. – Моя рука еще не до конца восстановилась, но благодаря лечебным упражнениям ей с каждым днем все лучше. Мне предложили протез, но я сказала, что постараюсь чуть подольше сохранить собственную конечность. – Она предпочитает не упоминать, что попросту боится протеза. Мон знает, что это глупо, но отчего-то ей кажется, что с металлической рукой она утратит часть себя, перестанет быть живым человеком. Перед ее мысленным взором возникает ужасающая маска самого жестокого бойца Империи, Дарта Вейдера, и она невольно вздрагивает. – Но я прекрасно себя чувствую. Спасибо, что поинтересовались моим здоровьем, – похоже, вы единственный, кто это сделал.

– Я знаю, что ситуация сейчас тяжелая. – Селла слегка колеблется, будто опасаясь переступить некую незримую черту. – Я ведь был пилотом грузовика. Работал на повстанцев. Я смотрел на вас с открытым ртом как на признанного лидера тогда и не виню вас за то, что случилось в День освобождения, сейчас.

– Жаль, что другие не разделяют ваших чувств.

– Разделяют. И будут разделять, – сухо кивает он. – У меня нет голоса, который я мог бы за вас отдать, но он есть у Арло, и мы с ним согласны. Готов помочь вам всем, чем только смогу. Попытаюсь помирить комитеты между собой и сказать несколько добрых слов в ваш адрес. Ради выборов.