Таксист удивленно на нее воззрился.

– Сейчас заедем. Буквально полчаса подождете, а потом в аэропорт. Подождете? Мне срочно. Очень нужно. А я простой заранее оплачу.

– Не вопрос, – кивнул мужчина, заворачивая руль. – Конечно, подожду.

С того момента отсчет пошел на минуты.

И, как оказалось, не зря.

Состояние, в котором был Андрей, иначе как бешенством не назвать.

Все шло хорошо. Этот брак был нужен, потому что ему надо встать на ноги. Подняться. А идти на поклон к отцу Андрей не хотел, не мог забыть обиду, что он их с матерью бросил. И будь отец хоть трижды олигархом, не пойдет он к нему нищим, не станет просить подачку. Потом, когда сможет говорить на равных.

А у Анны дядька, двоюродный брат матери, не последний человек в теневом бизнесе, обещал помочь будущему зятю. Аня домашняя девочка, строгое воспитание, из нее получится отличная жена, родит детей, будет следить за домом. Андрей всегда знал, что нравится ей. А про Машу и говорить нечего, Маша в другом приоритете, должна же быть у мужчины отдушина.

Он с первого дня положил глаз на красивых беленьких девчушек, берег их для себя и сейчас собирался оставить себе обеих. Аню для семьи, а Машу «для души». Андрей был уверен, что легко потянет и семью, и любовницу.

Нет, он, конечно, предвидел, что Маша расплачется, но ее слезы легко было осушить. Чего Андрей никак не ожидал, так это того, что Анна вздумает трепаться. Он же просил ее молчать пока. Он же объяснил! Черт бы ее побрал!

Когда она, бесхитростно глядя на него прозрачными глазами невинности, выдала,  что Маша теперь все знает, еле сдержался, чтобы не заорать: «Какого хрена! Я же просил!»

Но вместо этого Андрей снисходительно улыбнулся будущей жене и мотнул головой:

– Иди за стол.

– А ты? – и взгляд такой цепкий проскочил у Анечки, что он впервые заподозрил, а так ли бесхитростна девочка?

– А я сейчас, только носик попудрю, – отшутился и пошел к туалетам.

Знал же, что у Машки наверняка сейчас истерика. А он терпеть не мог бабские истерики. Хотел успокоить, поговорить, просто поговорить. По-людски. Она бы поняла, должна была понять. А вышло как вышло. Его самого так вштырило от всего этого, руки до сих пор тряслись.

Когда уходил, Мария вроде успокоилась, уж он постарался сразу все ненужные моменты отрубить, но и ясно дал понять, что у них ничего не изменится. Как она имела его член, сколько хотела, так и будет. Всегда. В конце концов! Он же собирался дать ей ВСЕ и даже больше!

Вроде же объяснил.

Но как червяк в душе ворочался, рождая беспокойство. А Машка все не шла. Не смог за столом высидеть, пошел вытаскивать ее из туалета. И опоздал.

Злой как черт, Андрей готов был сорваться искать Машку. Но Аня как специально повисла на нем, тащила танцевать. Сказала, что Маша звонила ей, передала, мол, плохо себя чувствует, гуляйте без нее. Уговорила. Скрепя сердце, Андрей вернулся в зал.

Потом он несколько раз набирал Машку. Абонент недоступен.

Пальцы скрючивались от нервности, так и хотелось надавать ей по заднице. Умом понимал, что девчонке сейчас лучше побыть одной, переварить, успокоиться. Но завтра…

Завтра с утра она у него получит!

Однако телефон Марии так и не включился. Он звонил и ночью, и с утра, и потом еще несколько раз, пока к ней ехал. А там закрыто, дома никого.

Вот тут настал настоящий страх вперемешку с яростью и досадой.

Проклиная все на свете, метался по городу, обзванивал морги и больницы. Потом догадался рвануть к ее матери на дачу. Та вообще не в курсе была, посыпались вопросы. Вовремя спохватившись, выдал версию, что Машу просили срочно зайти в деканат. Женщина заволновалась, кинулась обзванивать знакомых. Просила Андрея помочь, все-таки он был на хорошем счету, друг и однокурсник дочери. Втайне радуясь, что Машка не разболтала матери об истинной природе их отношений, Андрей клятвенно обещал сделать все, что будет в его силах. Потом они звонили к отцу Марии, с которым ее мать уже почти девять лет была в разводе. Но и тут ничего.

Андрей готов был лопнуть от злости и волнения. Но надо ж держать лицо! Еще и Аня названивала. Им заявление идти подавать, потом с родней встречаться, договариваться о свадьбе. Выругался сквозь зубы и уехал. Но оставил Машиной маме свои контакты и просил перезвонить, как только что-то прояснится.

Это оказалось сложно, изображать уверенность и улыбаться, когда мозги заняты совершенно другим. Но он изображал уверенность и улыбался невесте, ее родне. А сам каждую минуту ждал звонка и исходился на дерьмо. И к концу дня уже не знал, придушит он Машку со злости, что заставила так нервничать, или… Сам не знал.

Вечером позвонила Машина мама.

– Что? Что-нибудь узнали? – тут же вышел во двор.

– Да. Ой… Даже не знаю, как сказать…

А у него аж горло сдавило. Сглотнул, прокашлялся, повторил мягко:

– Что-нибудь узнали?

– Да, Марийка звонила. В общем, она уехала отдыхать.

– Отдыхать? – оторопел Андрей. – Куда?

– В том-то и дело, что не знаю. Она только сказала, у нее все хорошо и что сама перезвонит. Да! Она сказала, что договорилась, в деканат ей не нужно! Ой, я не знаю, Андрюша, что на нее нашло. Извините за беспокойство, спасибо вам огромное…

Дальше он просто не слушал, буркнул что-то вежливо-обтекаемое в ответ и отключился. Вот теперь Андрей действительно готов был придушить взбалмошную истеричную дуру. Отдыхать она поехала! От злости в глазах потемнело. Он здесь себе места не находил, весь на нервах, а она отдыхать поехала!

Потом неожиданно успокоился. Пришла холодная ярость. Так даже лучше. Не будет слез, скандалов. Перебесится, через неделю приползет сама. Тогда он ей покажет, где зимуют раки. Но далеко в глубине сознания, под спокойствием, под той грубой самцовой бравадой словно сломанный поисковик включился, ища недостающую часть души. Фрустрация.

А в жизни надо было разделять приоритеты и заниматься первостепенным. Свадьбой.

С того момента Андрею уже не так трудно было изображать счастливого жениха перед Аниной родней. С дядькой ее авторитетным выпили, Андрей не оплошал, его от злости хмель не брал. Обсудили, дату свадьбы через месяц назначили. В какой-то момент Андреем овладело чувство, что его по-быстрому загнали в стойло, но он мысленно хохотнул. Где сядут, там и слезут.

Ну вот, все наладилось. В дело его взяли, невеста смотрела влюбленными глазами.

Так откуда ощущение, что он про*бал свой шанс?!

Да еще тещиных харчей привкус этот поганый, вроде ж все вкусно было, а как отравы наелся.

Вчера Маша действительно звонила Ане из дома. Таксист должен был ждать ее полчаса, а она ж на взводе собралась вдвое быстрее, металась молнией. Просто покидала в чемодан немного тряпок, взяла деньги и… И все.

Присела, зажав в руке телефон. Вся эта смесь чувств, бурливших в ней, требовала выхода. Но она давила в себе это, давила, заливала холодом. Потому что смысла нет.

Демонстрировать свой голод там, где тебя не накормят, глупо и унизительно.

Предъявлять? Кому? Мужику, к которому сама прыгнула в койку по щелчку пальцев, за то, что не оправдал ее глупых ожиданий? Маша мрачно рассмеялась. Во всем виновата только она сама.

Она посидела еще с минуту, а потом набрала Аню.

– Да? – весело ответила подруга.

Может, конечно, и показалось, но за весельем чудилась настороженность. Нет, подумалось Маше, то, что у нее все хреново, еще не повод подозревать в смертных грехах лучшую подругу.

– Слушай, – сказала уклончиво. – У меня тут пробой диэлектрика. Короче, сама понимаешь… Так что гуляйте без меня.

Это был их условный сигнал, подружка знала, что у Маши иногда бывали болезненные месячные.

– А? Плохо, что ли? – понимающе спросила Аня. – Ну ты лежи, не вставай. И грелку возьми.