– Тетя, это же просто сон.
– Нет, не просто сон. Не сон это был, а предупреждение.
– Тетя, да мало ли что снится. Нельзя придавать большое значение снам.
– Но это был особенный сон, – настаивала на своем Елизафета Федоровна. – И ты это не хуже моего понимаешь. Но даже не это главное.
– А что еще?
– Говорю же, голоса! Они все время говорят со мной.
– Бабушка с дедушкой?
– И они, и другие родственники. Мои прадедушки и прабабушки. Дядя Яша, он еще в русско-финскую войну погиб. Совсем мальчик был. Забрали его на фронт сразу после школы. Ну он там и сгинул. Вот он приходил. Потом дядя Миша, тот уже в Великую Отечественную погиб. Львов освобождали, ему снарядом руку и ногу до половины оторвало, так и истек кровью, не успели санитары его подобрать. Похоронен опять же в братской могиле. Еще спасибо, подруга его фронтовая после войны к бабушке приехала и рассказала, как именно ее сын погиб. А то в похоронке только и было сказано, что погиб. А где именно похоронен наш дядя Миша, бабушке так и не удалось узнать. После войны она на Украину ездила, да только никто не смог ей сказать, где ее сын похоронен. Много их там полегло, в братских могилах похоронили, да и на том спасибо. Вон его фотография на стене висит.
С фотографии, которую и Саша, и его мама видели сотни раз, прямо на них смотрел широкоскулый крепкий паренек. Тетя была очень похожа на своего дядю.
– Дядя Миша тоже со мной говорил. Уговаривал присоединиться. Говорил, что у них очень хорошо. Что я не пожалею. И что мне нужно заканчивать свои земные дела.
Марина с Сашей молчали, не в силах словами выразить тех эмоций, которые их охватили. Тетушка Фета, всегда такая здравомыслящая, сейчас несла явную галиматью. Какие-то предки повадились к ней ходить и приглашать на тот свет!
А Елизафета Федоровна, погруженная в свои мысли, не замечала скептического настроя своих родственников и продолжала:
– Но дяде Мише легко говорить, а у меня столько новых проектов, новых планов. Кто их осуществит, если не я. И кроме всего прочего, я сама этого не хочу! Не хочу я умирать!
И тетя Фета сердито взглянула на племянницу, словно это она уговаривала свою тетушку помереть поскорее. Саша с матерью упорно молчали. Они решительно не знали, что сказать тетушке. С одной стороны, ее желание пожить подольше вполне понятно, особенно если участь, какой активный образ жизни ведет тетя. Но с другой… редко кто, отправляясь на тот свет, выбирает дату и время отправления по собственному усмотрению.
– Каждому свой час предначертан.
– Думаешь, я этого не понимаю? Но мой-то еще не пришел!
– Да?
– Я понимаю, что ты сомневаешься. Я сама засомневалась. А потом поняла: я помру не потому, что сердце прихватит или камень на голову упадет. Не от несчастного случая или острого приступа. Я помру, потому что это кому-то очень надо.
Это было уже что-то новенькое.
И Марина спросила:
– И… и кому надо, чтобы вы умерли?
– Сначала я на тебя подумала, – со свойственной ей прямотой заявила Елизафета Федоровна своей племяннице. – Ты ведь моя наследница и знаешь об этом. А наследовать, видит бог, у меня есть что. Ты, твой сын и твой муж разбогатеете от моей смерти.
– Но мы ни в чем не нуждаемся, – растерялась Марина. – И у нас есть и квартира, и дача. Ни я, ни муж, мы ни в чем не нуждаемся. Да если бы и нуждались, все равно не стали бы желать вашей смерти. И как вы могли подумать…
– Я ведь никогда не бедствовала, – перебила тетя Фета свою племянницу. – А за последние годы еще больше улучшила свои дела. Так что и деньги на счетах у меня есть, и квартира эта чего-нибудь да стоит. И самое главное, мой бизнес. Его я тоже завещала тебе вместе с домом родителей в Комарово.
Бизнесом тети был ее духовно-просветительский центр «Мансарда», который приносил тете хороший доход.
– Как? И бизнес тоже мне? А я думала, что бизнес вы оставите…
– Ну кому?
– Не знаю. Тому, кто лучше в нем разбирается. Вашей подруге или ее мужу. Они же вам помогают в делах.
– Помогают. И дальше пусть тебе продолжат помогать. Или других помощников можно нанять. Но сам бизнес – тебе и Саше. Надеюсь, что он сможет контролировать документацию. А ты, Марина, будешь контролировать клиентский отдел. Ты контактная, коммуникабельная, у тебя хорошо получится работать с людьми. А Саша у нас мозг. Ему и документы в руки.
И, помолчав, Елизафета Федоровна вздохнула:
– Не думала, что придется так скоро заводить с тобой разговор об этом. Думала, что лет десять я еще сама управляюсь. А там планировала потихоньку тебя и Сашу ввести в курс дела. Обидно же, хороший бизнес, доход прекрасный, чего бросать? Ты как, согласна?
– Я даже не знаю. Вы сказали, что вы подозреваете меня. Но в чем?
– Нет, это я сначала так на тебя подумала. А потом поняла, что ты не можешь так поступить. Напрасно тот полицейский на тебя подумал. Ты у меня не такая девочка. И Сашка не мог. А в Леве я вообще уверена, как в самой себе. Он скорее свое отдаст, чем на чужое посягнет. Хороший тебе мужик достался, Марина. Ты цени его.
– Я и ценю. Но кто вам сказал, что я желаю вашей смерти? И почему?
– Так ведь это была твоя машина. Там на перекрестке.
– Стоп! При чем тут мой «Рено»?
– Та машина, которая пыталась меня задавить, принадлежала тебе.
Тут уж и Саша оторопел. А на его маму вообще жалко было смотреть. Марина напоминала выброшенную на сушу рыбу, так же пучила глаза и глотала ртом воздух.
– Моя машина? – выговорила она наконец. – Вас пыталась задавить моя машина? Или просто похожая? Потому что учтите, таких машин сотни, если не тысячи. «Рено Логан» – это очень распространенная модель.
– Номер на машине тоже был твой. И цветок на лобовом стекле. Это же я его тебе подарила. Они продаются у меня в центре.
Жутковатое изделие даже трудно было назвать цветком. Это было что-то вроде широко открытого рта, обрамленного многочисленными цепкими жгутиками, покрытыми на вид чем-то клейким. Цветок был похож на росянку. И, по уверению тетушки, умел ловить неприятности прямо на ходу. Так что получалось, что неприятности сами прилипали к кончикам его жгутиков, а затем отправлялись прямиком в пасть цветочку и уже там спокойно переваривались, не причиняя никакого вреда владельцу чудо-цветочка.
Кто мог верить в такую ересь, Саша не понимал. Но дар убеждения тетушки был таков, что каждую новую партию цветочков мигом расхватывали. И даже мама вопреки убеждениям, что от неприятностей может уберечь лишь чистая совесть, позволила себя уговорить и повесила зеленого страшилу себе в машину. Да еще и сказала, что с тех пор ей стало значительно спокойней. Еще бы не спокойней. Пока мама этого не сделала, тетушка никак не хотела от нее отвязаться.
И вот теперь та же тетушка опознала мамину машину именно по этой занятной штучке. Если бы еще только наехавшая на тетушку машина была просто похожа на мамину! Нет, в сочетании с чудо-цветком и регистрационными номерами она становилась точно маминой.
– Но я не понимаю, как такое могло быть.
– Я хочу, чтобы ты знала, дорогая! Я ни одной минуты, слышишь, ни одной, не думала на тебя! Кто-то мог взять твою машину без спросу, чтобы совершить наезд на меня и подставить при этом тебя.
– Нет, ну как это взять? – окончательно растерялась Марина. – Угнать, вы хотите сказать?
– Это возможно?
– Я не знаю. Когда случился наезд?
– Пару месяцев назад. В апреле.
– Так давно! И вы молчали!
– Да, это случилось двенадцатого апреля – в День космонавтики. Я еще помню, вышла из дома в чудесном настроении. Я ведь в шестьдесят первом была уже девушкой, что называется, на выданье. И все мы с девчонками были дружно влюблены в самого лучшего и замечательного парня на свете – Юрку Гагарина. Но он того стоил. Более обаятельного человека мне видеть не приходилось. Он прямо идеально подходил на роль первого человека в космосе.
– Тетя, вернемся к нашим баранам.
