─ Тогда почему мы должны прощаться?
Гарри Стайлс официально самый ужасный человек в мире. Потому что именно он является причиной этого поникшего и дрожащего голоса. Он заставил Луи так звучать. Он ─ туча, загораживающая солнечный свет подсолнуху, в котором тот так нуждается.
─ Ты… ты все еще хочешь со мной общаться? ─ неуверенно спрашивает Гарри и боится услышать ответ на свой вопрос.
─ Конечно. А ты со мной… нет?
─ Ты шутишь? Конечно, хочу!
Облегченный смех Луи, доносившийся из динамика, заставляет Гарри ощутить очередной укол вины, но сразу после этого на душе у парня становится вдруг так легко и спокойно. Он просто удивляется тому, как смех другого человека может вот так просто отбросить все самые грустные мысли, терзающие разум и заставить тебя светится изнутри.
─ А что насчет нашего проекта? ─ внезапно тон Луи перерастает из дружелюбного в притворно-агрессивный. ─ Ты кинул меня!
─ Да-а, ─ Гарри знает, что парень вовсе не всерьез на него злится, но все равно чувствует себя виноватым. ─ Прости.
─ Ничего, ты все равно не особо помогал, ─ отмахивается Луи, звонко смеясь.
─ Хэй, ─ тянет возмущенно Гарри, но Луи уже знает, что тот расплывается в улыбке в следующую же секунду. ─ Я внес непосильный труд в этот проект!
─ Ты сейчас свободен? ─ Томлинсон внезапно переводит тему, чем заставляет парня слегка смутиться.
─ Да, наверное, ─ отвечает кудрявый и уже умирает от желания узнать, к чему ведет этот вопрос. Потому что он уже готов согласиться на все, что угодно.
─ Отлично. Ты не против провести немного времени со своим старым другом из старой школы?
Сердце Гарри трепещет и командует ему выкрикнуть “Да”, в то время как сам парень озвучивает лишь напускное “конечно, почему нет”.
Они не виделись всего неделю. Что значит неделя? Казалось бы, всего семь дней. Тем не менее, внутри все трепетало от предвкушения встречи. Он наконец-то решается признаться самому себе в том, что скучал по своему новому другу с острыми скулами и голубыми глазами цвета неба. И в том, что он стал слишком сопливым романтиком в последнее время.
─ С радостью, ─ наконец отвечает Гарри. ─ Приедешь ко мне?
─ Буду через двадцать минут!
─ Закажу тебе как обычно, гавайскую, ─ бросает напоследок Гарри, прежде чем из трубки доносятся продолжительные гулки телефона, оповещающие о завершении вызова.
Парень качает головой из стороны в сторону, не переставая счастливо улыбаться. Он звонит по номеру, стоявшему на быстром наборе и привычно заказывает две пиццы: пепперони для себя и гавайскую для Луи. И если в его голове и мелькает мысль о том, что Томлинсон слишком легко вписался в его привычную жизнь, то он тщательно старается ее игнорировать. Ну и что такого в том, что он знает, что любимая пицца Луи ─ гавайская, что парень любит инди-рок, а его любимый актер ─ это Леонардо ДиКаприо. Какая разница, что в его голове хранится информация о том, что любимый шоколад Луи ─ тамблерон, а любимые конфеты ─ рафаэлло, его любимая книга ─ “Королева Бедлама” Роберта Макаммона и у него аллергия на кошек и арахис. А еще мороженое только строго фисташковое, без всяких добавок. Просмотр “Титаника” только с запасом бумажных платочков и шоколадным батончиком “Марс” (просто потому что это старая традиция, которая появилась благодаря тому, что в первый просмотр фильма Луи ел нескончаемое количество этих конфет). Сначала он съедает красный скиттлс, потому что это его любимый цвет, а потом весь остальной. И любит носить одежду голубых тонов, потому что это подчеркивает его глаза. Но ведь в том, что он владеет этой информацией, нет ничего необычного?
Люди узнают друг друга, сближаются, поэтому нет ничего странного в том, что Гарри знает по именам каждого тамагочи, которые когда-либо были у Луи. Это вовсе не потому, что он жадно впитывает всю информацию о парне, стараясь запомнить малейшую деталь о нем. Точно нет.
Через двадцать минут на пороге появляется запыхавшийся парень с покрасневшими щеками и веселыми глазами. Он спрашивает, не привезли ли еще пиццу и вваливается в его квартиру под заливистый смех кудрявого. Боже, как он скучал.
─ Эта неделя была просто ужасной! Тебя не было, а Лиам насиловал мой мозг бесконечным трепом о гетеросексуальных отношениях.
Луи удобно устраивается на его диване в гостиной, закидывая ноги на журнальный столик. Он откидывает голову на спинку дивана и переходит прямо к жалобам и новостям из школы. Гарри посмеивается над ним и устраивается рядом.
─ Это не смешно, Гарри Стайлс, ─ парень смиряет его взглядом, заставляя понять всю серьезность им сказанного. Но затем, когда его холодные руки тянутся к открытому участку кожи на шее кудрявого, он внезапно заливается звонким смехом под недовольное лицо съежившегося от касания парня.
─ У тебя очень холодные руки, ─ констатирует факт Гарри, а затем бьет Луи по пальцам, которые все еще пытаются согреться за счет тепла исходящего от тела Стайлса.
─ На улице холодно, ─ пожимает плечами Томлинсон и прижимается к груди парня, обвивая вокруг его талии замершие руки.
Возможно, сердце Гарри начинает биться чуточку быстрее, и даже если Луи замечает это, то не озвучивает. Объятия стали для них привычным занятием с некоторых пор. Они обнимались при встречи, обнимались, когда прощались, утягивали друг друга в объятие когда были счастливы, или когда одному из них нужна была поддержка. Но, безусловно, каждый раз сердце Гарри ускоряло свой ритм так, словно это происходит в первый раз.
─ Расскажи мне об этой элитной школе ради которой ты нас кинул, ─ говорит Луи, но его слова будучи заглушенными тем, что он произнес их в грудь парня, превращаются в шепот.
─ Там не так хорошо, как у вас, ─ просто отвечает Гарри, злясь на самого себя, что ему опять приходится врать.
─ Ну, это очевидно. Там ведь нет меня, ─ серьезным тоном выдает Томлинсон, отстраняясь и возвращаясь обратно в сидячее положение.
Гарри тянет тихое “да” на выдохе, но оно остается незамеченным из-за раздавшегося дверного звонка.
─ Пицца! ─ радостно кричит Луи и подскакивает с дивана, устремляясь к входной двери. Спустя пять минут он возвращается с двумя коробками в руках и с широкой улыбкой на лице.
Возможно, именно эта улыбка являлась причиной того, почему Гарри соглашается играть в эту дурацкую игру “один постыдный секрет за другой” спустя полчаса обсуждений новостей. И он вполне себе уверен, что такой игры не существует и ее выдумал обладатель самой милой на свете улыбки, сидящий перед ним.
─ Ты правда считал до двенадцати лет, что все гориллы размером с Кинг-Конга? ─ Луи смеется так сильно, что почти давится куском пиццы и это будет звучать странно, но Гарри готов был сделать все что угодно ради этого смеха, даже выставить себя дураком прямо как сейчас.
─ Я думал, что они живут в джунглях и к ним просто не приближаются люди, поэтому они никого не трогают.
─ Да, ну Тарзан не в счет? ─ Луи забавно играет бровями и снова разражается смехом, от которого, кажется, вполне мог вновь распуститься засохший еще два месяца назад цветок, стоявший на подоконнике. Гарри нисколько не удивился бы, потому что кажется, что у него самого в животе распускаются цветы и порхают бабочки. Пора завязывать с дерьмовыми метафорами.
─ Заткнись.
Гарри прячет голову в ладони и медленно съезжает по спинке дивана вниз. Луи хихикает в последний раз и напоминает кудрявому о том, что теперь его очередь поделиться смущающей подробностью из жизни, так что тот может расслабиться. Именно это заставляет Гарри ободриться и внимательно уставиться на Томлинсона в ожидании.
─ У меня есть навязчивая мысль о том, чтобы устроить со своим парнем, который должен когда-нибудь появиться, ролевую игру Зимний Солдат/Капитан Америка.
Луи выдает это своим самым повседневным тоном голоса. Он даже не краснеет как обычно, не отводит глаза, а наоборот устанавливает зрительный контакт с Гарри, закусывая нижнюю губу. Маленький засранец.
