Алеку восемнадцать. И он очень красив.
– Твоя очередь, – соглашается Бейн, и смотрит в удивленно распахнутые глаза Алека. Это первый раз за все время, когда он говорит с человеком.
– Наконец-то, – расслабленно выдыхает Александр и прежде, чем Магнус успевает опомниться, оказывается рядом и припадает губами к губам.
Бейн замирает. Он может поклясться, что ощущает что-то, легкое прикосновение ветра, хотя такого просто не может быть.
– Ты был единственным, к кому я мог привязаться, – шепчет Александр и прикладывает к своим покрасневшим щекам холодные ладони, а потом смотрит с вызовом. – Давай уже.
Магнус понимающе улыбается. Он вытягивает ладони вперед и затаивает дыхание. Время Алека пришло, но что будет делать он сам без своего мальчика?
– Пора, жрец.
Тело Алека падает к ногам Бейна, а его душа, на удивление прохладная, приятная, ласковая тоненькой струйкой скользит вверх. Магнус едва успевает подхватить ее.
Ему слишком хорошо и больно одновременно. Ему никогда не было так сладко держать в руках чью-то душу, и он не сразу замечает скатывающиеся по щекам слезы.
Он должен развернуться и уйти. Алек прожил сложную жизнь, и, как никто, достоин перейти за черту, где ждет его семья, но Магнусу наплевать. Пальцы жжет, душа тяжелеет, но он не хочет отпускать ее от себя.
Магнус Бейн – чертов эгоист.
Внезапно жжение пропадает. Тело охватывает легкость, и он чуть не вскрикивает.
– Что ты делаешь, Александр? – шипит он, удерживая пытающуюся ускользнуть из рук душу. – Что ты делаешь? – повторяет он, но все оказывается напрасным. Теплый свет отделяется от ладоней и струится вверх, в стороны, окружая Бейна, чтобы в следующий момент собраться в комок и удариться в грудную клетку.
На этот раз Магнус кричит. Выгибается дугой и кричит, царапая грудь. Слишком горячо, слишком больно, слишком хорошо…
Боль отступает так же резко, как и появилась.
– Ты же не думал, что сможешь так легко избавиться от меня? - раздается знакомый голос в голове, в самой сердцевине черепной коробки.
– Тебя ждут родственники за чертой, а ты…
– А я решил остаться с тобой, – Магнус практически видит, как Алек усмехается. – Они есть друг у друга, а сейчас я буду у тебя. Всегда. За твоей спиной.
Магнус Бейн не вытирает мокрые дорожки на щеках. Он чувствует прикосновение к плечам, пояснице, чувствует пробежавшие по спине мурашки, но, оборачиваясь, натыкается на пустое место.
Алек всегда будет с ним. Голосом в голове, покалыванием по всему телу и теплом, распространяющимся от самого сердца.
– Хей, Магнус, я теперь знаю, как тебя зовут. И я люблю тебя.
========== Часть 17. Малек. Галлавич. ==========
Алек не смотрит на Магнуса Бейна. Не смотрит. Может быть, только чуть-чуть.
Может быть, протирая круглые бокалы, он изредка бросает взгляд на темную шевелюру. Может быть, выставляя на стойку рюмки для очередной порции текилы, он выискивает в толпе стройную фигуру. Может быть, когда Магнус танцует, Алек разворачивается лицом к стеллажам с алкоголем, чтобы ловить в отражениях его силуэт.
Может быть, это немного похоже на болезнь.
Все рушится ещё в тот момент, когда Бейн в свой первый рабочий день поднимается на подиум. В тот момент, когда Алек осознает, что черные кожаные штаны – самая сексуальная вещь, которая только может существовать на свете.
В тот момент, когда Магнус начинает танцевать и притягивает к себе взгляд получше всякого магнита. Заставляет впитывать каждое движение, каждый взмах рукой или плавное покачивание бедрами.
И это так возбуждает, что сжимаются все внутренности.
– Пошел нахуй, Галлагер! – громкий голос Микки врывается в воспалённый мозг Алека, и тот моментально переводит взгляд на тряпку в руках. Кажется, перед тем, как в очередной раз залипнуть на Бейна, он протирал стойку и готовился к вечернему открытию.
– Сам иди нахуй, Милкович, – раздается с другого конца клуба раздраженный голос.
Через мгновение разъяренный Йен, уже облаченный в свой костюм для выступлений, проносится мимо барной стойки и останавливается лишь рядом с Магнусом, приветственно ему кивая.
Эти двое спелись так быстро, что уже через пару недель совместной работы начали готовить общий номер. Публика их обожала.
Алек с Микки их ненавидели.
По крайней мере очень старались это показать.
– Ну и чего ты? – Алек откидывает тряпку в сторону и разворачивается к другу.
Милкович в своих неизменных потертых вовсе не из-за дани моде джинсах, старой клетчатой рубахе и с сигаретой в зубах. Он подносит зажигалку к губам и прикуривает, посылая к черту знак «Курить запрещено».
Нервно проводит рукой по волосам и то и дело бросает на Йена злые взгляды.
– Да блять, ты не представляешь, как же бесит.
Алек кривит губы в усмешке.
– И твоя злость никак не связана с тем, что сегодня его на работу провожал этот… Джексон?
– Джекман, – мгновенно поправляет Микки, а потом осознает, что выдал себя с головой, и разражается тирадой, в которой имя Алека стоит в удивительной близости от матных эпитетов.
Впрочем, к этому уже все привыкли.
– Ну-ну.
– Завали ебало, Лайтвуд.
– А ты хотел, чтобы он вечность ждал того момента, когда ты откроешь миру, что гей?
Кулак Микки приземляется в нескольких сантиметров от руки Алека.
– Я даже не вспомню, что ты мой друг. Такой пизды выпишу, что ходить не сможешь, понял меня? – Микки выплёвывает сквозь зубы. – Лучше смотри, чтобы твоего парня не увели.
Алек вновь бросает косой взгляд на Магнуса и Йена, которые начинают разминаться вместе, и нервно сглатывает.
– Он не мой.
– Ну-ну.
И когда они успели поменяться местами?
– Еще скажи, что тебе плевать на то, что сегодня после выступления он опять побежит к Камилле.
Алек скрипит зубами. Конечно же ему не плевать. Но что он может поделать? Его родители никогда не примут того, что их сын любит парней. А после смерти Макса им и без этого тяжело.
– То-то и оно, друг. Блять, как же заебало, – Микки устало выдыхает и опирается ладонями на барную стойку. Алек хочет также, но вместо этого вновь хватает тряпку и начинает с остервенением тереть и без того чистую поверхность.
– Майя, кексик, включи нам что-нибудь, пожалуйста, – Бейн улыбается через все помещение клуба сидящей за пультом девушке, и та расплывается в ответной улыбке.
Может быть, она тоже немного влюблена в Магнуса.
Алек снова резко отворачивается от танцпола, когда из колонок начинает литься медленная музыка. Бейн с Галлагером одним отработанным движением запрыгивают на подиум.
Может быть, он оглядывается через плечо, потому что не в силах это контролировать.
Может быть, Микки рядом с ним делает то же самое.
Майя знает, что включать. Мелодия медленная и плавно-тягучая, она забирается в самые отдаленные углы клуба, разливается над танцполом, нежно прикасается к танцорам. Алек оглядывается, потому что просто не может пропустить этот завораживающий момент.
Каждый раз, когда Магнус и Йен слышат музыку, они меняются. Сливаются с тактом и превращаются в бит. Становится непонятно, где заканчивается музыка и начинается танец. Все сплетается в одну яркую пульсирующую волну.
Магнус и Йен переглядываются, улыбаются друг другу и начинают двигаться. Алеку требуется вся сила воли, чтобы вцепиться в прозрачное стекло бутылки с дорогим виски и смотреть куда угодно, только не на подиум. Он знает, что увидит там.
Две фигуры в одинаковых узких кожаных брюках и с кожаными ремнями на плечах и предплечьях. Волосы уложены лаком, на лицах макияж и шальные взгляды. Они оба слишком любят танцевать, поэтому отдаются музыке всегда полностью, будь то переполненный людьми клуб или лишь подготовка к выступлениям.
Бронзовая кожа соприкасается с алебастровой, черные волосы – с рыжими. Бейн и Галлагер стоят слишком близко друг к другу, скользят ладонями по бокам и призывно ведут бедрами.
