- Сдуреть можно! Сергеич, водки плесни!
Мужичок с готовностью налил рюмку и протянул собутыльнице.
- Или уже не пить теперь? После таких слов... - засомневалась Верка. - Да и Ната через час из школы вернётся...
Она поставила рюмку на стол и тяжело вздохнула.
- Значит, если пить перестану - жизнь наладится?
- Конечно! - подтвердила гостья.
- Лидуха, не сердись... Пойду я, хоть картошки сварить успею, а то дитя вернётся, а жрать нечего... Пойду.
Онемевшие «компаньоны», не издав не звука, проводили Верку глазами.
- Мне ничего не говори, - предупредил Сергеич. - Я боюсь... Этого твоего зомбирования. Лучше сам вопросы придумаю, а через десять дней и задам. Пойду бабке расскажу, может, она тоже чего спросит...
Оставшись наедине с матерью, Вике стало труднее притворятся. Однако притихшая Лидочка смотрела на неё как заворожённая и отпускать не собиралась.
- А мне? Мне чего расскажешь? Я ведь мужа когда схоронила, семнадцать лет назад... Так, считай, сама с ним в гроб и улеглась... Сначала - доченька-малютка, затем - муж.
«Что она болтает!», - испуганно подумала Вика. - «Может, уже до того допилась, что дочь родную в мёртвые записала...».
- Не молчи, скажи, что там про меня видно?
Лидия словно отрезвела и пытливо вглядывалась в глаза гостье. Затем хмыкнула каким-то своим мыслям и грустно улыбнулась.
- Нет ничего? - её рука потянулась к бутылке. - Я так и знала, ничего меня не ждёт...
- Стойте! - ровным голосом приказала Виктория. - Пришёл ваш муж!
Лида вздрогнула и замерла, отодвинув рюмку.
- Ваш муж Иван, - Вика хорошо помнила, как выглядел отец на фотографиях в семейном альбоме, поэтому без труда и в подробностях описала его внешность.
- Он один? - прошептала Лида. - Спросите у него, где Викочка? Где наша доченька? Ваня! - женщина внезапно разрыдалась. - Плохо мне, Ванечка, даже поговорить не с кем... Некому правду рассказать... Так и живу с камнем на душе... Дочку оплакать не могу, тебе обещала, что слова не пророню, не испорчу подкидышу жизнь. Она девочка неплохая, но разве родное дитя заменит...
Лида заливалась слезами, сморкалась, вытирая лицо застиранным полотенцем.
Состояние у Виктории Ивановны было такое, что самой в пору разрыдаться. Она увидела, как возникший за спиной матери Ракул показывает, чтобы она не молчала, не останавливалась.
- Иван пришёл не один, - наконец она произнесла слова, в которых так нуждалась Лидия. - Он держит на руках ребёнка, маленькую девочку...
- Они вместе! Слава богу, вместе! Они в раю?
Обессиленная «ясновидящая» утвердительно кивнула головой.
- Что говорит вам Ваня? - сквозь слёзы спрашивала хозяйка. - Он молчит?
- Иван просит вас рассказать мне всю правду, которую вы скрывали много лет.
Ракул одобрительно поднял вверх большой палец.
- Расскажу, конечно расскажу... Водички только выпью... А то столько лет в голове всё прокручивала и молчала, как рыба молчала... Слушай:
- В девяносто восьмом Иван из армии вернулся, и мы сразу поженились. Он кооператив открыл по ремонту сельхозтехники, а я курей да свинок разводила... Жили, несмотря на тяжёлые времена, хорошо. Так хорошо, что решили, не откладывая, ребёночком обзавестись. Через год дочка родилась, назвали Викочкой. Ваня дочку обожал, с рук не спускал, сам пелёнки менял и гордился сильно, что отцом стал. Викусе годик исполнился, когда Ванин брат письмо прислал. Жил Женька - брат мужа - с семьёй очень далеко. Вы пожилая уже, про Байкало-Амурскую магистраль наверняка знаете... Так вот, Женька ещё при Советской власти уехал БАМ строить, а когда Союз распался, то про них, бедолаг, вроде как и забыли напрочь, стройку заморозили, зарплаты не платили... Сидели люди на севере без денег, но не уезжали - им правительство каждый год обещало расчёт предоставить то ли деньгами, то ли сертификатами какими-то, я уж, извините, в этом не очень разбираюсь... А Ванёк мой - добрая душа - стал меня уговаривать: «Поедем к брату! Сала насолим, мешок картошки возьмём, из курятины тушёнки накрутим и гостинцев отвезём». Да мне и не жалко, у меня ещё и варенья и соленья... Всего полно, только если столько продуктов везти, да ещё и поездом неделю трястись... А каково оно с малышкой-то? Ванёк говорит: «Ерунда! Дочка уже ходит, люди и с более мелкими путешествуют!». Ну и попёрли мы в эту тьму-таракань! Как добирались - вспомнить страшно. Неделю в поезде, потом - на автобусе, потом - на перекладных. Там, конечно, природа очень красивая, но где стройка велась - такие места есть, что без слёз не глянешь: всё порушено, развалено, везде груды заброшенного металла, дома недостроенные... Ужас! Тот рабочий посёлок - где Женька жил - просто край света. До ближайшей цивилизации только вертолётом добираться. Встретили нас, конечно, очень тепло. Ничего не скажу, и Женя мне понравился, и жена его Людмила очень доброй женщиной оказалась. Лето в тот год тёплое стояло, поэтому мы почти все дни на свежем воздухе проводили. Мужикам - рыбалка да охота. Мы с Людой - в лес за ягодами... Да к речке с Викушей погулять... Там у речки беда и приключилась. Как не досмотрели - не знаю... До сих пор себя виню... Только Викочка свалилась в воду, упала с берега с небольшой возвышенности и ударилась головой об острый камень...
Лидия замерла. Глядя перед собой остекленевшими глазами, судорожно сделала глоток воды и продолжила:
- А там, сами понимаете - ни врачей, ни больниц... Пришли с хутора соседи-буряты, говорят, что могут шамана привести, мол, если он не поможет, то и помочь некому. Пришёл старик в косматой шубе, сам на медведя похож, шапка на нём дурацкая... По-русски почти не разговаривает. Стал во дворе дома костры жечь да в бубен стучать... Дикость, одним словом... Потом и говорит, что духи приказывают моему Ивану взять дочку и идти к лесу. Там найти святое шаманское дерево... Пока он это всё через ихнего переводчика говорил, Викуся уже дышать перестала. Но шаман на своём настаивает: ступай, мол, мужик, никого не слушай, до места доберёшься - сам поймёшь, что делать, мол, духи тебя в дороге сопровождать будут. Взял Ваня дочку на руки и побрёл... Вернулся только к следующей ночи. Худой, страшный, глаза ввалились, а на руках у него живая маленькая девочка улыбается... Я кричу на него, говорю: «Куда нашу доченьку дел?». А он словно заговорённый: «Вот наша Вика, её и растить будем!». Я ему говорю: «Глаза разуй, у этого ребёнка на левой ручке шесть пальчиков! Не наша это дочка...». Правда, в городе потом лишний пальчик сразу удалили... Вернулись мы домой, но прежней жизни уже не было. А через полгода Ваня повесился... Вот такая моя история. Дочку, из леса Ваней принесённую, я одна поднимала. Красавица моя Вика, закачаешься... У нас в роду таких красивых сроду не было... Надоело ей на меня, на непутёвую смотреть. Школу закончила. В город укатила... Говорит, что работа хорошая. Деньги высылает... Молодец, одним словом.
- Лидия, - произнесла Виктория Ивановна. - Вспомните, как назывался посёлок, в котором вы гостили у Евгения.
- Верхнемагистральное, - тихо ответила женщина. - Зачем это вам?
- Буду в тех местах - найду дерево, помяну вашу дочь... - на этот раз Вика не врала...
* * *
- Скажи водиле, чтобы тормознул у аптеки, - заботливо посоветовал Ракул, когда Виктория Ивановна села в машину, и сокрушённо добавил. - Выглядишь не очень...
Тоже мне, удивил! Выглядеть «не очень» - теперь моё нормальное состояние!
- Вы что-то сказали? - парень за рулём покосился на вернувшуюся пассажирку.
- Не обращайте внимания. Мысли вслух. Живу одна, вот и привыкла сама с собой разговаривать... Иногда... Всё. Отвезите меня обратно... До гостиницы.
- С музыкой?
- В тишине... Устала, да и обдумать многое нужно...
К вечеру добрались до места.
Войдя в номер, Вика плотно зашторила окна и, скинув туфли, опустилась на диван.
Вадик тут же визуализировался в полумраке комнаты. Разговаривать с видимым партнёром было куда удобнее.
