На одной из безымянных вершин горного массива Дарстале стоял маленький замок. Летом стены из белого камня светлели в изумрудном окаймлении вековых кедров, сейчас же сливались со снежным покровом, окутавшим горные хребты. В то время как ремидейское лето на излете плавно перетекало в осень, на юге Мерканы царила зима.

Куда ни кинь взгляд, вокруг замка простиралась заснеженная таежная глухомань. Ближайшее человеческое поселение лежало в двухстах милях к югу – там, где тайга еще пропускала людей и дозволяла им воздвигать жилища на склонах невысоких гор. На севере, почти в тысяче миль от белокаменного замка, русло могучей реки Кин-Дакри окаймляло границы Дарстале, отделяя его от степных равнин. С запада на восток массив тянулся три тысячи миль.

В сердце обширной горной системы притаился маленький замок. Пик, на котором он стоял, был высотой почти с милю. Напротив, в девяноста милях к западу, вздымалось великанское белогорье Кунарде – самая высокая точка Дарстале и всей южной Мерканы. «Сердце мира» – Кун-Арде – значило имя горы на языке жителей этой части континента.

Откуда взялось человеческое сооружение среди непролазных гор и дремучей таежной глуши? Кто и зачем возвел его, кто в нем обитал так далеко от других человеческих поселений?

Занимался рассвет, и снежная пелена Дарстальских гор ослепительно искрилась в лучах восходящего солнца. На верхнем этаже самой высокой башни замка собрались семь человек. Четверо мужчин, три женщины – вот и все, кто населял маленький замок. Ни слуг, ни домочадцев, ни гостей.

Как эта семерка, явно не привычная к ручному труду, управлялась с содержанием замка – кто готовил, убирал, стирал?.. Касались ли приземленные заботы этих странных людей? В замке царила стерильная чистота. Ни соринки на полу, ни щербинки в стенах и мебели, ни пятнышка или помятости на одежде семи обитателей замка.

Огромные окна залы выходили на все стороны света. В восточное окно проливались лучи утренней зари. В западном окне виднелась вершина Кун-Арде, позолоченная восходящим солнцем. Каждый раз, когда семеро собирались под сводом высокой башни, до начала беседы они обращали безмолвные взоры к могучей горе. Мощь и величие заснеженного великана напоминали им о суете и тщете человеческих игр, помыслов и вожделений.

Сейчас лишь шестеро из семерых взирали на снежную шапку Кун-Арде. Они сидели на полу в центре залы, а седьмая неподвижно лежала в их круге. Рослый плечистый мужчина бережно уложил себе на колени ее голову.

Шесть человек черпали спокойствие и безмятежность, разлитые в небе над горами, свивали в гармонию незримые энергетические нити, направляли сплетение потоков в бесчувственное тело седьмой. Дух женщины оставил его. Шестеро удерживали канал между духом и телом. Что бы ни случилось там, куда направился дух, гармония потоков поможет ему благополучно вернуться.

Внезапно неподвижное тело выгнулось в конвульсиях. Женщина захрипела. Гримаса боли исказила и без того некрасивое лицо с длинным носом, выступающими скулами, выпуклой нижней челюстью, которая придавала женщине сходство с обезьянкой.

Плечистый мужчина крепко придерживал за плечи ее тело. Каждое его движение, каждый взгляд выдавали, что для него она была дороже самых прекрасных женщин на земле. Она открыла глаза – светлые и острые, как кинжал.

– Я здесь, Вета, – прошептал он. Женщина нащупала его широкую ладонь и сжала своей рукой – узкой, с длинными тонкими пальцами. Ее тело успокоилось, дыхание выровнялось, лицо постепенно разгладилось. Она села.

– Спасибо, Франек, – шепнула она мужчине. – Спасибо, друзья, – сказала во всеуслышание остальным. Ее голос был таким же резким и жестким, как черты лица. – Затея оказалась рискованнее, чем мы предполагали. Фактор неопределенности сработал.

– Элементали? – спросила одна из женщин. Та, кого называли Ветой, кивнула.

– Что с Жа’нол? – спросил еще один мужчина.

– Я чувствую ее. Увы, помочь уже не смогу. Они отрезали путь. Перекрыли канал между мною и Жан. Но я успела ощутить, что эти элементали не враждебны. Они не причинят вреда Жа’нол и ребятам. Они просто не хотели нашего вмешательства.

– Дай Создатель, – проговорил тот, кто тревожился о судьбе Жа’нол. В его устах эта фраза прозвучала не пустым выражением, которое люди бездумно и механически повторяют несколько раз на дню. Казалось, он и впрямь призывал божественную силу на помощь Жа’нол, оставшейся без поддержки на другом краю света.

– Что дальше? – спросил другой мужчина. – Партию можно считать проигранной?

Вета покачала головой.

– Отнюдь, Калле. Всего лишь включился фактор неопределенности. Нужно перестроить тактику с учетом новой диспозиции. В этой диспозиции я должна присутствовать на Ремидее. Физически.

Широкоплечий Франек вздрогнул. Одна из женщин сказала:

– Мы приняли решение, что ремидейскую партию ведет Жа’нол. Не обесценит ли твое прямое вмешательство ее работу? Не честнее ли предоставить ей завершить партию собственными ресурсами?

– Жан провела такую работу, что ничье вмешательство ее не обесценит. Завершить партию ее ресурсами?.. Мы всегда следуем нашему главному принципу: ун-чу-лай отвечает за партию сам. Но в игру вступили элементали. У Жа’нол нет ресурсов для работы с ними, Магайя. Баланс сдвинут. Мы не вмешиваемся, но и не оставляем ун-чу-лай без поддержки в переломный момент.

Снова заговорил мужчина, который призывал Создателя в помощь Жа’нол:

– У Жа’нол неплохо выходит привлекать местных. Как ты считаешь, могла бы она справиться с их помощью без твоего вмешательства?

Вета покачала головой.

– Никто из местных не в силах противостоять Кукловоду ни в одиночку, ни объединившись. Противостоять его союзу с северной богиней – тем более некому. Кроме самих элементалей, если они объединятся. Мы знаем, чем закончилось подобное противостояние тысячу лет назад. Сейчас нужно искать альтернативное решение.

– Почему ты убеждена, что Жа’нол не сможет его найти?

– Сможет, Элех. Вопрос времени. Чем больше времени мы оставляем Иртел и Кукловоду, тем масштабнее будут разрушения на всех уровнях. Кристаллизация может стать необратимой.

Элех кивнул. И он, и Магайя, и Калле – все, кто так или иначе оппонировал Вете, – делали это спокойно, не возражая, но обозначая точки, которые нуждались в прояснении. Их разговор напоминал не спор оппонентов, а танец, где каждый делал шаг и отступал, давая возможность партнеру сделать ответный шаг. Семеро не спорили – они искали.

– Это непременно должна быть ты? – осторожно спросил Франек. – Есть ли необходимость вступать в игру самой? Может быть, Калле справится? Или Магайя? Мы не можем рисковать тобой…

Женщина улыбнулась и погладила его плечо. Ее лицо озарила неожиданная мягкость и теплота. Резкий хрипловатый голос смягчался, когда она обращалась к мужчине.

– Риск – кредо Ун-Чу-Лай, Франек. Любая наша игра – комбинация рисков. А эти боги разбудили мое любопытство. Я хочу рискнуть и разыграть партию с ними. Это должна быть захватывающая игра.

Калле спросил:

– Ил’Тара рассказал тебе о последнем явлении Иртел?

Вета покачала головой.

– Он не оправился от горя. Не хочу тревожить его. Он все расскажет, но стоит дать ему время. Нужно обходиться с ним бережно. Единственное, что мы можем проиграть в этой партии по-настоящему – Ил’Тара.

Шестеро согласно кивнули. Вета встала, они поднялись следом. Она была на голову ниже самого низкорослого из шести – маленькая худенькая женщина, не больше полутора метра ростом. Из-за своего роста ей всегда приходилось смотреть на людей снизу вверх. Никогда не свысока. Она понимала, как это – знать свое место. И силу она черпала в том, что пребывала не над людьми, а среди людей. Ниже людей. Ее глаза и уши нередко бывали ближе к чужим сердцам, чем глаза и уши самих обладателей сердец.