Иеромонах Роман (Матюшин-Правдин) Святорусье «Сне́га – чуть, но ветер позатих…» Сне́га – чуть, но ветер позатих. Ночь, мороз, луна – кругом искрится, И душа рождает сразу стих, Забывая, что должна молиться. После Храма почему не встать Под такой Красой нерукотворной? В Божьем мiре – всюду благодать, Радоваться Небу – не зазорно. Лунная струится синева, Превращаясь на кустах в серёжки. Долы в ожиданьи Рождества Брызжут огоньками понарошку. Ничего не нужно представлять, Кто не видит Красоты – несчастлив. И душе ли слово не рождать, Если сердце – не пустые ясли? «В такую ночь не подобает спать…» В такую ночь не подобает спать: Стой и гляди, вбирай благоволенье. Луна сияет – ей ли не сиять, Свидетельнице Ангельского пенья. Звёзд оскуденье, можно сосчитать, Зато долины в огненных каменьях. На искромётность боязно ступать: Как попирать небесное явленье? И липы, о законе позабыв, Вспарили, словно души на моленьи, Глядятся невесомо и дубы — В покое нет земного притяженья. Кресты Церквушки, торжеством лучась, Благовествуют мiру обновленье: Приходит тайно Младо Отроча, И эта тайна видится твореньем. «И в душе, и вокруг – просветленье…» И в душе, и вокруг – просветленье, По-иному трезвонит звонарь. Ночь поста миновала мгновеньем, Вот и Праздник – всему господарь. Постаралась вовсю снеговея, Показала своё мастерство. Так бело – не бывает белее — Рождество! Рождество! Рождество! И леса, и пустыни, и степи Отражают небесную водь. Благодать и в разбойном вертепе, Если там возлегает Господь. «Не день, а сказка! Солнце и лазурь…» Не день, а сказка! Солнце и лазурь! Блистанье снега непосильно оку! В засеребрённом царственном лесу Всё светится поэзией высокой. И лес стоит величественно-нем И посыпает кочи белой грустью. Вбираю в грудь поэму из поэм И радуюсь, что вырос в Святорусьи. Накануне
Морозы под Крещенье обжигают, Не верится, что кто-то есть живой. И факелами звёзды полыхают, И Млечный Путь – касайся головой. Куда ведёшь, пустынная дорога? И ты сегодня смотришь в Иордан? Где Бог Отец, и Дух Святой, и Логос, И с трепетной десницей Иоанн. «Липы мерно росою трясут…» Липы мерно росою трясут В безмятежном своём отрешеньи. До снежинки убрали красу — Чистоте ни к чему украшенья. Им тепло под небесной полой В ожидании Дня Освященья. Поснимали рубахи долой — Кто ж в одежде приемлет Крещенье? Не остудно стоять босиком Тем, кто жаждет великую Малость — Чтобы облачко Свет-Голубком Из Отверстых Небес показалось. «Лютая зимняя стынь…» Лютая зимняя стынь Даже деревьям угроза. Лунная ярая синь За ночь добавит мороза. Жалко зверюшек и птиц: Мёрзнут, и некуда деться. Если б пришли – запустил В келью к себе отогреться. В этот полуночный час Как без жилья выживают? Все они платят за нас, Вот без вины и страдают. Окна затянуты в лёд, Даже звезда не просветит. Едет ли кто иль идёт — Пусть он дойдёт и доедет. Молится мiр или спит? В воздухе хмарится смута… Что же так сердце болит? Знает, что плохо кому-то. Лебеди Февраль подвёл. Набухли почки, Вернулись птицы на тепло. Ласкали вешние денёчки… А в марте снова замело. Морозов не было особо, Но снег валил, дымил, крутил, Такие нахолмил сугробы, Что ни проехать ни пройти. А нынче поутру, в метели, Коснулась и меня беда: Два белых лебедя летели! Куда? Не ведаю куда! Всё говорило им о смерти: В реке и озере шуга́, И в целом свете, в целом свете Одни безбрежные снега! Прощались ли? На помощь звали? Роптали на родимый край? Но так отчаянно кричали — Хоть сам ложись и помирай. И им вдогонку скит безлюдный Мольбою слёзной стал кипеть: Не допусти, Создатель Чудный! Ужель вернулись умереть? |
