— О чем ты говоришь? Куда уходить? Ты прекрасно знаешь, что я не могу выйти из больницы.  — Можешь — тихо сказал Поттер. Элизабет накладывала чары. Теперь, когда она погибла, они ослабели. Мне нужно только дать небольшой толчок, и ты будешь свободен.  — Свободен? Чтобы что, навеки исчезнуть в твоем выручай-сексодроме? Или в доме Блэков?  — Морган, послушай. — Министр обхватил его за плечи. Руки его слегка подрагивали. — за тобой охотятся. Твою жену убили, и мне очень жаль. Твои дети в безопасности — я рад, что вы с Малфоем успели эмансипировать Аврелиуса и дать ему опекунство над близнецами. Я тоже помог, хоть и старался об этом не распространяться — поэтому и получилось их так быстро вывезти из Франции в Америку. Там они будут в безопасности. Но ты — ты прямо под ударом! Да еще у всех на виду. Морган, десять лет прошло. Ты серьезно думаешь, что я все еще собираюсь… черт, скоро тут будут те, кто охотится за вашей семьей, и…  — Кто? — Гонт схватил Поттера за воротник и встряхнул. — Кто за нами охотится?  — Люди, которым возрождение Гонтов не дает покоя.  — И кто же это?  — Аластор Грюм и некий Шеклбот Кингсли.  — Грюм? Наш преподователь по ЗОТИ? Зачем ему это?  — Они люди Дамблдора… они были в ордене Феникса, который боролся с Волдемортом. После всех… событий оба оказались не у дел. А теперь, им очень не нравится идея что потомки Лорда…  — Мы не его потомки.  — Неважно, потомки его рода. Они собираются истребить всех Гонтов — вы же самые темные в священных 28, а трое детей — это уже явное возрождение темномагического Рода. Аврелиус в их глазах — уже готовый Темный Лорд. Они собирались убить всех четверых — детям повезло, что их не было на рождество дома, а Элизабет — нет. И теперь твоя очередь. Скоро они будут тут. Прошу, идем со мной. Морган колебался.

В эту секунду снаружи раздался взрыв и крики. Дверь сорвало с петель, и в комнату ворвался огромный чернокожий маг. За ним шел одноглазый Грюм, еще более страшный, чем помнил Гонт. Тот прищурился здоровым глазом на врача и вскинул палочку.

 — Авада Ке… Морган почувствовал, как Потттер хватает его, и — рывок аппарации, впервые за 10 лет.

Они оказались у дома на Гриммо. Поттер крепко держал Гонта, поэтому тот не упал, обмякнув у министра на руках. Тот со страхом посмотрел на врача — жив ли? Принудительная аппарация под чарами невыезда — почти верная смерть. Но чары почти выдохлись… должно ему, Поттеру, повезти! Хоть раз!

Он втащил Гонта в дом, опустил прямо на пол, поставил всю максимальную защиту, какую мог.

Опустился перед Морганом на колени, пощупал пульс. Жив? Кажется, да.

 — Энтервейт! Тот не пошевелился.  — Черт — прошептал Гарри — Гонт, не умирай. Пожалуйста. Я ждал… десять лет ждал. Прошу. Схватил его в охапку, потащил наверх, в спальню. Парни — Джеймс и Арктурус, учились на седьмом курсе Гриффиндора, так что дом был пуст — никто не будет шокирован чужим мужиком в его постели.

Положил Моргана на кровать, позвонил Снейпу.

 — Северус, это я. Гонт у меня. Да, со всеми последствиями. Но у меня не было выбора. Мне нужно лекарство. Немедленно.  — Хорошо — сухо ответил Директор Хогвартса. — будет готово, я передам его тебе через камин. Постарайся, чтобы Морган прожил бы еще хотя бы два часа. Поттер вернулся к постели.

Гонт лежал неподвижный, даже дыхания почти не было слышно — все еще в форме врача, и это было так странно — видеть его таким, после десяти лет отчуждения и ненависти. Десяти лет? Скорее, тридцати. С 15 лет Поттер мог смотреть на него только как на врага. Унижать, допрашивать, насиловать, бить, целовать, упрашивать. И ни разу не доломать до конца. До сих пор.

А теперь, когда ему это не нужно… Он не хочет больше боли Гонту. Он просто хочет… чтобы тот жил. И все.

 — Оживи, и возвращайся в свою тюрьму-больницу, если хочешь — прошептал Поттер — только оживи.

Он сел на кровать и стал ждать.

Северус позвонил ровно через два часа.

 — Открой камин, я передам зелье прямо через него.

Зелье булькало в большой бутыли. Сначала половину содержимого — в рот больному. Потом, по 3 капли -каждый час. И снова ждать. Надеяться.

Морган очнулся. Попытался вспомнить, где он. Не в своей комнате в Мунго, это точно. Что же это было?

Он вздрогнул.

Взрыв.

Хмури.

Ава…

Поттер!!!

Он вскинулся на кровати, и сразу же упал обратно на подушки — тело завопило от боли.

Его обхватили сильные руки.

 — Лежи, дурак — услышал он голос Поттер.  — Поттер… ты… как всегда…  — Потом будешь меня во всем обвинять. Можешь накатать на меня жалобу в МКМ — голос министра был каким-то очень радостным.  — Где… эти двое?  — Их поймали. Не беспокойся, очень скоро их ждет свидание с Дементором.  — Дети…  — Живы, до них точно не доберутся. Хочешь, позвоню Аврелиусу, поговоришь с ними?

Через минут пятнадцать магофонного плача Морганы и едва сдерживаемых переживаний сыновей Морган почувствовал, что устал смертельно. Поттер заметил это, и быстро завершил разговор.

Морган закрыл глаза. Провалился в темноту.

Капли зелья на языке.

Рука Поттера на лбу.

 — Как ты?  — Жив.  — Поешь?  — Еще… не настолько… жив.  — Тогда отдыхай.

И снова темнота.

Доктор Гонт вернулся на работу через полтора месяца после покушения. Слава Мерлину, нападение террористов не нанесло больнице особого вреда — стену выстроили заново, серьезно пострадавших не было.

Морган шел, прихрамывая, опираясь на трость. Хромота останется на всю жизнь. Но он еще легко отделался.

Поттер отпустил его подозрительно легко. Только позвал Малфоя к себе на Гриммо, чтобы точно убедиться, что Морган здоров. И вот он здесь. Больше не ограничен стенами больницы. Освобожден от чар невыезда Поттер. Впервые за десять лет может выйти в город. Пойти в ресторан. В гости. Да что там — он может поехать к детям, увидеть вживую Аврелиуса, Ариса и Моргану! Только Элизабет он не сможет больше увидеть — никогда.

Они общались почти каждый день по магонету. Надеялись, что рано или поздно осада Поттером рода Гонтов закончится, и они встретятся.

Осада закончилась. А Элизабет — больше нет.

За те сутки, что прошли после известия о ее смерти, он не позволил себе ни разу задуматься о том, что он — вдовец. Надо было быстро вытаскивать детей из Бобатона, использовать все связи — свои и Малфоя, чтобы Аврелиус, глава Рода, получил бы эмансипацию в 15 лет, перевести на него опекунство над близнецами, и перекинуть всех троих в северную Америку. Связи и деньги были задействованы по максимуму — и все было проделано всего за двое суток.

Все это время Морган думал только об одном: если это — дело рук Поттера, то он убьет его. Он был готов к убийству, знал, что тот придет за ним — и готовился.

Когда Поттер ворвался к нему в кабинет и начал орать что-то про опасность и необходимость бежать, Гонт уже держал в руках палочку, «Авада» была на его губах. Только выражение лица министра остановило его. Тревожное, даже отчаянное. Поттер боялся? Чего?

И вот теперь, когда все закончилось, он наконец остался наедине со своим… горем? Скорее — пустотой. Он не видел жену 10 лет — они не были больше супругами в полном смысле этого слова. Но они были семьей, и ему не хватало ее, ее голоса, общения с ней. Он столько раз ловил себя на мысли: надо бы позвонить Элизабет, рассказать ей о…

Звонил детям, утешал, как мог, дочку, которая справлялась со всем этим куда тяжелее, чем братья. Поддерживал сыновей. На каникулы они отныне будут приезжать к нему — нет больше нужды прятать их от Поттера. Если надо будет, тот сможет достать их и в Штатах.

Он полностью отдался работе, поэтому летние каникулы оказались для него неожиданностью. Дети приехали, и они заново учились общаться вживую, ужинать вместе, ходить по магазинам, выезжали на природу и ездили по гостям. Детям все было в новинку, они чувствовали себя туристами в Британии, их все удивляло — кое-что нравилось, кое-что раздражало. Арис собирался после школы идти по стопам отца и поступать в колледж целителей в Штатах, хотя у него было еще 3 года до окончания школы. Аврелиус хотел после школы вернуться в Британию и работать в министерстве. Его отношение к министру как-то незаметно перестало быть откровннно враждебным, он сильно попал под влияние Поттера и теперь во многом подражал тому. Это не особо нравилось Моргану — от некоторых новых замашек сына его продирал мороз по коже, но он держал себя в руках.