Постучавшись, зашел и обнаружил там сидящую за письменным столом толстуху и стоящего рядом мужчину грузинистого типа.

– Тебе чего, мальчик? – нетерпеливо спросила женщина, видимо, ей хотелось продолжить разговор.

– Здравствуйте, – вежливо сказал я. – Меня зовут Александр Сапаров, мне семнадцать лет. Сейчас я сдаю экзамены за десятый класс, а потом я бы хотел работать у вас в шашлычной.

– Послушайте, молодой человек, – удивленно сказала женщина. – Вы разве не хотите поступить в университет или институт? Ради чего вы тогда учились десять лет. Могли бы поступить после восьмого класса в ТКУ и потом прийти к нам на работу.

Я пожал плечами.

– Тогда мне хотелось учиться, а сейчас я решил пойти работать.

– А почему именно к нам? Можно ведь и в другое место.

Я улыбнулся.

– Шашлык люблю и есть и готовить. Поэтому решил к вам.

Тут в разговор вступил мужчина.

– Слюшай, малчик, ты действительно шашлык-машлык любишь? Может, расскажешь, как его готовить?

– Отчего же, расскажу.

И я приступил к рассказу, после десятого рецепта маринада мужчина возбужденно замахал руками.

– Маладэц, понимаешь, так гаварил, как будто атэц у тебя грузын. Слюшай, Наталья Пэтровна, бери его на работу. Такой маладэц не подведет… Я нэ ошибаюсь никогда.

Наталья Петровна улыбнулась.

– Хорошо, Саша, давай так договоримся: ты сдаешь экзамены и после них приходишь ко мне. Паспорт, надеюсь, у тебя уже есть, будет неплохо, если ты еще принесешь школьную характеристику, если та меня устроит, то возьму на работу учеником официанта.

Я собрался с духом и нахально спросил:

– А можно учеником бармена?

Грузин засмеялся.

– Я же тэбе гавару, парень – маладэц, хароший бармен будэт.

Наталья Петровна нахмурилась.

– Ты, оказывается, бойкий малый. Ничего пока обещать не могу, когда придешь с документами – тогда поговорим.

Выйдя из шашлычной, я отстоял небольшую очередь у цистерны, купил за три копейки маленькую кружку кваса, присел на ближайшую скамейку и медленно цедил холодную жидкость, наслаждаясь настоящим вкусом напитка, забытого за десятилетия.

После этого, не торопясь, направился в сторону дома. Когда зашел домой, там аппетитно пахло ужином. Отец еще не приходил, и у мамы настроение было на нуле. Она молча накидала мне тарелку картошки с тушенкой. Я так же молча опустошил тарелку, запил чаем с куском батона и ушел к себе.

Разговаривать не хотелось. Видимо, первые часы вселения я был слишком возбужден, и сейчас наступила реакция. Появилась слабость, разболелась голова. Несмотря на эту боль, жутко клонило в сон.

Я только успел крикнуть маме, что хочу спать, и меня вырубило.

Утром я не сразу сообразил, отчего ночую в старой квартире. Первая мысль была, что забурился сюда после какой-то пьянки. Но тут вспомнил вчерашние события, и сразу накатило радостное чувство второго рождения.

– Ох! Сегодня же экзамен! – вспомнил я и быстро начал одеваться.

Отец с мамой сидели на кухне и переругивались. В той жизни я старался уйти от этих разборок. Сейчас же родители казались мне глупыми детьми, ссорящимися из-за пустяков.

Поэтому, сев за стол, скомандовал:

– Заканчиваем прения, мама! Внушение ты сделала, все всё осознали, давайте лучше позавтракаем. Кстати, у меня сегодня экзамен. Так что не надо меня нервировать.

Упоминание экзамена помогло. На кухне стало тихо. После завтрака я, сунув в карман шариковую ручку, отправился в школу. Перейдя через дорогу, нырнул в дыру в заборе и пошел по натоптанной тропке к парадному входу.

На четвертом этаже у кабинета физики уже толпились одноклассники. Большинство нервно шуршало шпорами, учебниками. Я уселся на подоконник и скучающим взглядом смотрел на всю эту суету. Рядом со мной тут же уселась Светка Шитикова. Она уткнулась в учебник, не замечая, что сдвинула им подол платья. А там на открытых ногах были видны стройные ряды формул, написанных фиолетовыми чернилами.

Тронув ее за плечо, шепнул:

– Светка, одерни платье, учителя заметят.

Та быстро опустила подол и, оглядевшись, удивленно спросила:

– Саша, ты чего ты так сидишь? Хоть учебник почитай напоследок.

Я махнул рукой.

– Перед смертью не надышишься. Уже начитался.

Тут к нам подошел Третьяков.

– Слушай, Саня, у меня такое ощущение, что я все забыл. Ты шпоры принес? Если я первым пойду, дашь мне?

Я засмеялся.

– Садись рядом со Светкой, она тебе даст списать. Заодно ножки покажет. Я вчера ничего сделать не успел, заснул, девяти еще не было.

Светка после моих слов порозовела, но согласно кивнула.

Вовка явно повеселел.

– Ладно, я тогда с тобой за один стол сяду, – сообщил он Светке.

Еще через несколько минут явились учителя и нас запустили в класс.

После того, как мы расселись, всех по очереди вызывали тащить билеты.

Я думал, что не смогу ответить ни на один вопрос, и надеялся, что мне выставят трояк в счет старых заслуг. Но вопросы оказались довольно легкими, я вызвался отвечать почти сразу и под завистливые вздохи одноклассников отстрелялся за десять минут.

Вовку пришлось ждать почти час. Он получил четверку и был вполне доволен собой. Теперь нас ждал английский язык, который был для Третьякова терра инкогнита. Моя задача состояла в том, чтобы помочь ему выучить небольшой рассказ из восьми предложений про американского художника Рокуэлла Кента.

Но на сегодня эта тема была пока неактуальна. Учебу планировалось начать с завтрашнего дня.

– Может, по пиву? – нерешительно предложил Вовка.

– Давай, – согласился я. – Но для начала зайдем в одно место.

– Это куда? – насторожился Третьяков.

– Увидишь, – коротко хохотнул я в ответ и двинулся к автобусной остановке.

Когда кинул десять копеек в приемное гнездо контейнера и открутил пару билетов, Вовка удивленно посмотрел на меня. Обычно мы старались проехаться зайцем. Но стояли поближе к билетной кассе. Если заходил контролер, мы быстро кидали туда деньги и откручивали билеты. Но сегодня я так не поступил.

В ответ на Вовкин вопросительный взгляд пожал плечами, мол, понимай, как хочешь.

Через три остановки мы сошли и пошли по Герцена к двухэтажному деревянному зданию.

– Ты чего в военкомате забыл? – испуганно спросил Вовка. – Тебе же восемнадцати нет, это мне осенью армия светит, если не поступлю.

В мрачном коридоре военкомата было пустынно, весенний призыв завершился, и сотрудники отдыхали от суеты.

Секретарша комиссариата с удивлением встретила наше появление.

– Чего хотели, молодые люди? – недружелюбно спросила она, усердно стуча по клавиатуре пишущей машинки.

– Добрый день, – поздоровался я. – Нам бы хотелось узнать о возможности учебы в ДОСААФе на водителя.

В ответ секретарша буркнула:

– Кабинет двести два.

Поблагодарив, мы вышли снова в коридор.

– Ты что, совсем придурок? – возмутился Третьяков. – Ты же хотел в универ поступать. На хрена тебе этот ДОСААФ, только время зря терять.

– Послушай, Володя, – проникновенно обратился я к нему. – Вчера на речке на меня озарение нашло, и я решил пойти на работу, а вечерами учиться на водителя.

Вовка что-то еще ворчал, но я уже поднимался на второй этаж. Постучавшись, я приоткрыл дверь и, спросив: «Разрешите», – прошел в кабинет.

За столом сидел сухощавый майор и с интересом разглядывал появившихся салаг.

– Ну, что хорошего скажете? – полюбопытствовал он.

– Товарищ майор, мы с товарищем явились, чтобы узнать о возможности получить направление в ДОСААФ для обучения на водителя грузовой и легковой автомашины, ну и на мотоцикл до кучи.

– Ого, вы, однако, шустрые мальцы! – усмехнулся майор. Но тут же принял деловой вид и спросил: – Так, вначале быстро доложите, кто такие, адрес, возраст. Если паспорта и приписные свидетельства с собой, выкладывайте на стол.

Паспортов у нас с собой не было, свидетельств тем более. Услышав мою фамилию, майор с интересом глянул на меня: