– Проснись!
За спиной возник уборщик:
– Кстати, меня зовут Рафаэл. И вам сюда нельзя. Можете помять Brugmansia candida.
– И что? – не поняла Алина.
– Вы-то, может, и умрёте, а мне её пересаживать, у растения будет стресс.
Алина отстранилась от него.
– А зачем вы держите здесь Майкла?!
– Почему держим? Вот, сам лежит. Тут темно, свежо, и многие из этих растений он привёз сам. Вот это, – он указал на мелкие тёмно-фиолетовые с белым цветочки, – из Греции, а это, – на зелёной подушке из колючек торчали крохотные жёлтые звёзды, – с Балеарских островов.
– Так он что, травник?
– Экспериментатор-исследователь с повышенными творческими способностями. Эти травки нельзя ввозить просто так. Приходится проявлять сноровку и находчивость при общении с таможней.
– Контрабандист? – уточнила девушка.
– У нас ряд исследовательских проектов расширенного типа, – тоном профессора подпустил важности Рафаэл, словно зачитал с листка. – Кстати, этот подвальчик принадлежит моему отцу.
«Спящий красавец» пошевелился, открыл глаза и приподнялся, опершись на локоть.
– А, Раф, привет. А где Моника?
– «Мамочка» недовольна. Решила, что ты перекинулся в конкурирующую фирму. – Он подмигнул Алине. – Как Рим, как папская сокровищница? Так и не добрался до Daphne laureola?
– Да, экскурсию перенесли, не набрали группу. Ух… не все любят смотреть на редкие и ядовитые растения. Им подавай живопись! – он поворчал и, убрав руку, повернулся на другой бок.
В дверь забарабанили: «Open! Politie!»
– Крыша? – Раф глянул на Майкла.
– Ты что, чувак, – повернул к нему голову «контуженный», – я только сегодня открыл глаза, а ты хочешь…
– Ты два раза получал по голове от плешивого Хендрика в той игре против колледжа Маастрихт, а потом до утра тусил с нами в Лейдене, – перебил его Рафаэл. – Так что не надо ля-ля!
– Раф… – простонал парень. – Вот поэтому мне так и плохо. Я ведь ничего не пил. «Белый русский» быстрее поставил бы меня на ноги, чем эта микстура.
Алина стояла посреди этого тропического великолепия, смотрела на «старого» знакомого (целых два дня!) и нового, не понимая, как она могла влипнуть в эту историю: «Во всём виноват тирамису! Если бы мы не зашли в то кафе…»
От пустых размышлений её отвлек Рафаэл, потянув за рукав.
– Так, обувь удобная, – оценил он кеды. – Идём!
– Куда?
– Покажем тебе архитектурные особенности нидерландского крышестроения.
В её взгляде читалось вполне сложившееся мнение, что крыши явно отсутствуют у них самих. Но Алина позволила себя увести. Тем более что регбист, получивший в этот раз нокаут от шкафа, уже самостоятельно спустил ноги с больничной койки и огляделся в поиске штанов, чтобы сменить на них амбулаторное «платьице» в цветочек.
– Сейчас, – Раф глянул на него и куда-то убежал.
Алина присела на корточки: «Полиция. Может, пойти сдаться? А я в чём-то виновата?» – «Они придумают», – услужливо ответил внутренний голос.
Парень вернулся с большим, но, судя по виду, полупустым туристическим рюкзаком, из которого игриво торчал листик вьющегося растения.
– Держи, – он бросил больному свёрток, оказавшийся после распаковки потёртыми штанами «цвета мокрого песка», как машинально отметила Алина, или попросту – грязно-жёлтыми, и растянутой футболкой «цвета слоновой кости», или «немного поношенной белой», как сказал бы обычный мужчина.
Майкл обрадовался этим тряпкам, как настоящему наряду Haute couture. Его стильные каурые кеды смирно дожидались в углу больничного ложа.
– Давай сюда налево и наверх. Не пропусти ступеньку, – командовал Рафаэл.
Они вышли в маленький тёмный коридор с винтовой лестницей. «Прямо башня с рыцарями, только эти похожи на рыцарских коней», – оглядела она приятелей. Первым рысил высокий светлогривый Рафаэл, худощавый, навьюченный рюкзаком. Сзади налегке – Майкл, основательный, чуть пониже ростом Рафа. «И я – рыжая в яблоках», – Алине взгрустнулось, уж очень захотелось есть. Хотя, наверное, уместнее было бы бояться. Но она устала бояться, и в какой-то момент – щёлк – и проскользнула мысль о лошади в куче спелых розовых яблок. Лестница сузилась настолько, что идти приходилось боком, аккуратно ставя ноги на широкие внешние края ступеней. Наверху ребята скучились, как три голландские селёдки в продолговатой банке.
– Выход, – прокомментировал Рафаэл. В потолке торчал квадрат люка с короткой железной лестницей, свисавшей как раз над его головой. Он ухватился рукой за нижнюю перекладину, подтянулся и, сдвинув засов, вытолкнул дверцу вверх.
– Майки, подай мне рюкзак, только аккуратно!
– Эй, чего это ты раскомандовался? Больше почтения! – но, подобрав рюкзак, подал его Рафаэлу. – Держи свой ранец!
Алина не могла достать до перекладины, даже подпрыгнув.
– Упрись ногою в стену, вторую на меня, – подкачанный регбист похлопал по ноге чуть выше колена. – Отлично!
Сверху за руки её подтянул Рафаэл.
– Вот и Амстердам, старинный город. Вид сверху.
Она застыла. Внизу не было видно почти ничего, кроме аккуратных рядов черепичных крыш с узкими полосками улиц между ними. Вдали виднелся канал и лиственное море парка.
Снизу, будто бы из колодца, раздалось ворчание Майкла:
– Ну вы там долго любоваться видами будете или, может, пока позагораете?
Раф стал на колени и протянул ладонь раненому другу. Хотя, казалось, тот мог выбраться и без посторонней помощи.
Теперь они стояли втроём вдоль узкого ската крыши. С обратной стороны дома раздавался грохот полицейских в массивные створки двери: «Open! Politie!» Ей казалось, что она участвует в какой-то игре, просто это квест такой. Раф тут же выдал следующее задание:
– Давай сюда, можно по краю, тут крепкая кровля.
Черепичный осколок сорвался с края крыши.
– Во всяком случае, была, четыреста лет назад, – он попытался виновато улыбнуться, но вышло лукаво.
Алина присела от испуга. Раненый «конь» сзади тоже прислонился к нагретому черепичному боку кровли.
– Малыши! Я надеюсь, вы не собираетесь здесь ночевать? Мне надо ещё полить мою любимую Bougainvillea glabra. А то она задушит меня во сне. Её ветвистое тело…
– Раф, ты – хербофил! Если такое вообще бывает, хотя, глядя на твою наглую рожу…
«Хербофил» ухмыльнулся и кинул Майклу толстую веревку:
– Держи, будешь страховать. Продолжаем нашу экскурсию, – обратился он к Алине. – На каждом голландском доме есть трос для спуска-подъёма тяжёлых грузов. Ты пойдёшь первой.
Она попыталась что-то сказать, но парень деловито перебил:
– Мне ещё надо будет страховать Майкла. А потом он меня – с земли.
Порывшись в рюкзаке, «летучий голландец» достал страховочную систему – чёрно-синий пояс с болтающимися петлями для ног, карабин и «восьмёрку» – железку, чтобы соединить всё это хозяйство.
– Знаешь, как пользоваться?
Девушка кивнула. Он помог ей облачиться. Продел трос в восьмёрку, и она шагнула в пустоту, как когда-то со скалы Ильяс – Кая.
Алина мягко спружинила на землю. Сняла страховку, и та уплыла обратно. Следом приземлился Майкл. Оказавшись внизу, Раф взял её за руку, а Майки – под локоть, и дружной компанией они потопали через узкий ажурный мост, соединяющий своим выгнутым железным хребтом улицу Leidsestraat с Prinsengracht.
Дома стояли плотно, и трёхслойной стеной вдоль перил были прикованы велосипеды, так что казалось – эти аппараты и представляют собой настоящее ограждение набережной, а не те хлипкие перила, к которым их прихватили замками.
– И что, мы теперь будем воровать велосипеды? – уставилась Алина на парня, быстро отщёлкивающего нежно-зелёное средство передвижения с огромными сумками по бокам, похожими на выпотрошенные портфели.
– А я? – спросил Майкл.
– А тебе достанется прекрасный велосипед моей сестры, – гордо произнёс голландец. И погладил рядом стоящее розовое нечто с радужно переливающимися на солнце ленточками и изображением пони на руле. Звонок выглядел, как огромная ромашка. Перед рулём громоздился чёрный сундук багажника с рисунком черепа на крышке.
