«Невероятно, – подумал Эриксон, – ведь его никто не учил скорочтению. Или у него были уроки в забытом прошлом? Не человек, а загадка».

Решив его не беспокоить, пока он не расправится с «Палитрой»…, – времени всё равно уйдёт немного, – он повернулся и обратил внимание на листок, прикреплённый к внутренней стороне двери. Около двадцати строчек аккуратным ровным почерком. Научила-таки Леда… Каждая из строк ничего не говорила определённо о личности писавшего, но все вместе…

Барт ещё раз пробежал список глазами. Шумер… Инки, ацтеки… Тибет… Атланты… Хуанди… Догоны… Бали… Стоунхендж…

«Вот оно что! Любопытство перерастает в системный интерес. Пожалуй, в Леране кристаллизуется стержень будущей профессии… Если это будет профессия, а не вся жизнь. На этом пути дивидендов не заработать. Хотя как знать. Со способностями Лерана можно добиться высот в любом деле. Хватит и на семью, и на себя… Что обязательно потребуется: так это серьёзное образование и хороший наставник».

Барт тихонько прикрыл дверь и присоединился к семье. За столом продолжался разговор о Леране, начатый Ледой. Она утверждала, что её брат, – самый умный, самый сильный, самый красивый… Самый-самый из всех…

Наконец не утерпев, она вскочила и побежала к Лерану. Мария, переглянувшись с Ирвином, тоже покинула столовую, придумав себе какое-то дело.

Ирвин разлил привезённый Бартом виски по стаканчикам.

– Начнём с твоей, – Ирвин обращался к Барту на «ты» только за столом, где, как он считал, все равны; в другой обстановке заставить его отказаться от «вы» было невозможно, – А потом, если захочется продолжения, обратимся к домашним заготовкам Марии. За здоровье?

– За здоровье! – поддержал его Барт.

Он понимал, как всех беспокоит завтрашний отъезд Лерана в Сент-Себастьян. Опрокинув стаканчик, он отправил в рот кусочек копчёной розовой стерляди, пожевал и сказал:

– Расставаний всё равно не избежать. Леран не такой, как все. В жизни ему придётся нелегко, ведь слишком способных и ярких ужас как не любят. Придётся его многому научить, чтобы он умел постоять за себя.

– Да… От судьбы своей не уйти.., – сказал Ирвин, – Что дано… Сам вижу: не рыбак он. Хотя я не встречал рыбака сноровистей и удачливей. Но в большом мире без помощи и удача не спасёт.

Они незаметно осушили бутылку, привезённую Бартом, продолжая говорить о Леране, о Леде, их будущем, о сложностях этого мира. Наконец Барт не выдержал и, пока они не приступили к домашним «заготовкам», решился проверить свою догадку, неясную, туманную, но никак не дающую ему успокоиться уже много дней. Он вытащил из нагрудного кармана рубашки фотографию и протянул её Ирвину.

– Посмотрите. В таких делах я подобен Лерану, непонятное и необъяснённое мне спать не дают. В той статье моего газетного коллеги, которая привела меня в Нью-Прайс и познакомила с вами, приводится свидетельство очевидца. У меня нет оснований не верить Джимми. Так вот, на месте падения золотого дождя, в тумане, этот человек видел некий цветок. По его мнению, он был похож на лотос. На снимке один из видов лотоса…

Ирвин долго рассматривал снимок, потом вернул его Барту, отрицательно покачав головой.

– Это, – жёлтый лотос, – продолжил Эриксон, всё ещё надеясь, что Кронин скажет ему: «Да, я видел примерно такой», – С восточного побережья. У нас они не растут. Китайцы и индусы считают их священными. Бывают ещё розовые, белые… Никогда не думал, что этот цветок занимает такое важное место в преданиях многих народов. Хотелось понять, но…

– А надо ли? – после некоторого молчания, устремив взгляд в стаканчик с недопитым виски, сказал Кронин, – Не лучше ли оставить древние сказания как они есть, в неприкосновенности?

Барт ощутил, что тема морского цветка болезненна для Ирвина, и пора её закончить.

– Я понимаю вас, Ирвин. Просто я… Я далеко не всё соображаю как надо. А знаю, – вообще ничего. Просто я подумал, что если лотос и золотой дождь связаны, то до этой тайны может кто-то добраться… Ну да хорошо!

– Прости, Барт. Я простой рыбак, и цепляюсь за настоящее. Особенно, когда оно такое… Видеть завтрашний день мне не дано. А прошлое… Оно, я думаю, удел тех, кого среди нас нет…

Они помолчали минуту, снимая возникшую вдруг неловкость.

– Допьём это? – спросил Барт, – Больше мне нельзя, утром за руль. Все годы хочу только, чтобы жить без оглядки на вчера или завтра! И, – никак…

Они расправились с бутылкой и целеустремлённо, в молчании занялись закусками. Вбежал Леран с газетой в руках.

– Барт, что ты об том знаешь? – глаза его искрились, сияли золотом и внутренним жаром, – Тут пишут о лотосовом городе в горах. До Гималаев далеко?

Барт украдкой бросил взгляд на Ирвина и заметил, как тот дрогнул, – неслышно, невидимо, – но связь между ними существовала душевная, и Эриксон почувствовал.

– Это далеко, Леран. Очень далеко.

– А ещё тут о богине Лакшми. Она родилась в золотом лотосе…

Эриксон принялся соображать, как всё-таки прикрыть больную тему, приводящую Ирвина в сердечное расстройство, но тут вошли Мария и Леда.

– О чём вы? – спросила Мария, – У вас никакого аппетита, Барт. Или вас в городе кто-то угощает вкуснее?

– Никогда! – обрадовался Барт вопросу, – Никогда и нигде я не пробовал ничего более вкусного и полезного! Леран очень любит древние легенды. И по молодости воспринимает их как правду. Но мы-то знаем, сколько всего напридумывали люди. И продолжают сочинять. Я так газеты читаю только в интересах работы. Чтобы не пропустить действительно важного известия.

Огонёк в глазах Лерана потух, он с разочарованием посмотрел на газету в руках, сел на стул.

– И почему люди не любят правду? – голос Лерана не скрывал разочарования, – У Леды книжки со сказками для маленьких. А газеты, – сказки для больших? Я уже знаю об Атлантиде, о Стоунхендже. Это тоже легенды, Барт?

– Очень может быть. Ведь проверить никто не смог.

– А если проверить нельзя, – это разве означает, что ничего такого нет?

Ирвин с Бартом переглянулись: в Леране проявлялась новая черта. Упорство в познании неизвестного, – редкая особенность для современного человека разумного. Обычно она возникает под воздействием определённых стимулов, а здесь, – родилась и становится как бы сама собой. «Удивит ещё нас этот интересный мальчик, – сказали молча друг другу Кронин и Эриксон, – Правильно мы решили, размеры Нью-Прайса для него уже сейчас малы»…

Утром они вышли к машине все вместе. Эриксон завёл двигатель, вылез из кабины, Леда забралась на сиденье водителя и принялась изучать приборы контроля и управления. Леран обошёл «Бьюик», постучал ногами по колёсам.

Эриксон, посмотрев на Крониных-старших, успокаивающе улыбнулся и сказал:

– Не беспокойтесь, всё будет хорошо. Через два дня, в крайнем случае через три, мы уже будем здесь. Всё, что можно, я уже подготовил.

Они отошли в сторону, и Эриксон негромко продолжил:

– Справка из больницы, где лежала Мария с двойней, готова. Показания двух свидетелей имеются, заверены как положено. Пришлось чуть-чуть нарушить кое-что. Содействие комиссара полиции гарантировано. Лишнего я ему ничего не говорил, но нужную правду он знает. Её достаточно. Думаю, всё пройдёт как надо. Приедем в Сент-Себастьян, Леран сфотографируется, – и порядок, бюрократическая машина заработает.

Мария, со слезами на глазах, прошептала:

– Как тебя благодарить, Барт? Прямо не знаю. Сами мы просто не смогли бы…

– Ну зачем так! Леран мне как брат. Разве можно как-то по-другому?

– Хорошо, сынок, – сказал Ирвин, стоя неподвижно, с окаменевшим лицом и застывшими глазами, – Не обращай внимания на женщину, они всегда говорят не разумом, а чувствами. Успокойся, Мария, не на войну Леран уходит. Так надо.

– Посмотрит город, поживёт у меня, познакомится с хорошими людьми… Это Лерану просто необходимо. Надо же подумать о его будущем серьёзно. Уж очень он непростой человек, столько способностей одному редко выпадает. Без документов, удостоверяющих личность, ему никак.