Так что когда Дамиан вот так задерживает на мне взгляд… Не знаю, мне становится… странно. Я не привыкла, чтобы мной любовались. Я также не привыкла за собой следить. И я честно не понимаю, чем там Дамиан восхищается: уродливой жабой или всклокоченной, невыспавшейся, растрепанной феей?

– Виола, ты меня не слушаешь.

– Нет, слушаю. Просто это так скучно…

– Стыдись, – усмехается Дамиан, – мне потребовалось десять минут, чтобы решить все твои задания, а ты не можешь справиться с ними уже второй день.

Ну, допустим, не второй, а первый. И не очень-то я стараюсь. Скука!

Но мне хочется позлить Дамиана – а незачем хвастаться! И еще очень хочется… хочется его коснуться. Взять за руку, провести пальцем по щеке, взъерошить волосы… Но этого я ему точно не скажу!

– Да, да, я в курсе, какой ты умный и замечательный… Ну не мое это, все эти тангенсы-котангенсы и прочее, не мое, понимаешь!

– Виола, если твой отец хочет…

– Папа меня тиранит, – вздыхаю я. И грустно смотрю на график: он снова похож на лягушку…

– Виола, возьми себя в руки! – Дамиан ловит мой взгляд и не отпускает. – Зачем ты ноешь, тебе это совершенно не идет…

Ответить я не успеваю.

– Это с кем ты разговариваешь? – раздается за спиной, и я поскорее выключаю планшет.

Можно не смотреть – я и так знаю, кто это. Раньше я бы и вовсе прикинулась спящей, а заодно глухой и невменяемой. Раньше мне казалось, что не огрызаться, не замечать подначки – самый правильный выход. Обидчики устанут, им надоест – и они уйдут.

Не уйдут. Серьезно – никогда не уходят. Я знаю, я была жабой шестнадцать лет.

Поэтому я поднимаю голову, оглядываюсь и широко улыбаюсь. Жаль, что все в классе уже привыкли к моей улыбке. А первое время ведь работало… Главное было – вытерпеть, пока они улюлюкать перестанут. А, и не вытащить у них что-нибудь из кармана длинным лягушачьим языком. Не то чтобы я страдала клептоманией, просто люди обычно моего языка пугаются… Пугались. Феи – а я же теперь почти фея, – наверное, не едят комаров и не ловят мух… языком, да. Так что не доставать мне теперь у обидевших меня нехороших личностей всякие мелочи вроде фигурок героев аниме и комиксов, фишек с покемонами и ярких ручек. Признаюсь, ручки я оставляла себе. Особенно с пуховками сверху – они у нас в школе последний год были модными. Фурор произвела коллекция таких вот ручек, когда я на годовом экзамене по русскому разложила их на своей парте в ряд. Полагаю, полкласса узнали там свои любимые пуховки… И только учительница русского забрала свою.

– Что, Жаба, ботанишь? – хмыкает Большая Т, наклоняясь ко мне. Вообще-то ее зовут прозаично – Таня. Но она крупная, как тролль, пухлая, как булочка, и вечно недовольная, как русичка. И да, она гроза нашего класса. Ей даже парни дорогу не переходят – в разных они с ней весовых категориях. Большая Т – человек суровый и неразговорчивый. Она без разговоров сразу в нос дает. – Что, и у тебя этот бред не идет? – разочарованно сопит она. – Кто ж мне списать даст? – И вертит мою тетрадь, разглядывая график-лягушку.

– Кто б мне дал, – фыркаю я, но руку за тетрадью не тяну. Знакомый номер – а играть в лягушку-попрыгунью у меня сейчас нет настроения.

– Я тебе дам – мне Щенников обещал, – выдыхает Джулия (она всегда говорит с придыханием… когда не кричит, но кричит она нынче редко). И да, ее, естественно, зовут Юля. И до пятого класса она была максимум Юлька. Тощая, высокая, как жердь. Ловкая и умная – настолько, чтобы не учиться, но получать хорошие оценки. А потом в классе появился Он, и Юлька превратилась в Джулию – за какое-то лето. Стала волосы укладывать, носить открытые блузки и короткие юбки, краситься и манерничать. Он плевать на Джулию хотел, но она не теряет надежды. До сих пор – хотя уже чего только не перепробовала. Вот, например, в походе прошлым летом… Ладно, это совсем другая история.

Большая Т с Джулией вместе всегда – они подруги с детства. По понятным причинам популярны в классе – их просто невозможно не заметить, а потом забыть. С их мнением считаются все, даже учителя. Даже тот самый Он, успешно проделавший путь от новенького до лидера класса… Впрочем, новеньким он был года четыре назад. Или уже пять?

Обычно около наших королев отирается парочка шестерок разного пола – но сейчас их что-то не видать. А, ну конечно, физрук же всех гоняет строевым шагом маршировать под музыку. Выпускную линейку репетируем. Наша директор решила начать пораньше, чтобы через год уж наверняка никто не споткнулся и с шага не сбился. Мы же одиннадцатый класс, никак свободы не дождемся – ну вот нам под конец школа и показывает, что она еще с нами может сделать. Например, заставить мерить шагами стадион под бодрый хор «Все мы маленькими были». Скука смертная – хуже, чем алгебру решать, вот я и сбежала.

Большая Т роняет мою тетрадь и с ленцой скользит по мне равнодушным взглядом. Я вскидываю брови:

– Что?

– Русский мне когда пришлешь? – фыркает она.

– После дождичка в четверг, – Я забираю тетрадь и кидаю ее вместе с планшетом в сумку. – Чего вам?

– Смелая? – усмехается Т, а Джулия вдруг ловит меня за руку.

– Симпатичный браслетик. Где купила?

Ч-ч-черт!

– Отец из командировки привез, – вру я, вырывая руку, но Джулия держит крепко.

– Тебе он не идет.

– Тебе тоже не пойдет. – Мне наконец удается освободить руку, и я быстро встаю, но отойти далеко не успеваю.

Джулия капризно требует:

– Та-а-ань, отними!

Большая Т морщится, закатывает глаза, но ловит меня и принимается грубо сдирать Дамианов браслет. Я даже не вырываюсь – бесполезно. Зато прокручиваю в голове все возможные моменты, когда Джулия может свалиться с ее ходулей, которые она обзывает шпильками, и потерять косметичку, куда она все отнятое складывает.

– Ай! – взвизгивает вдруг Большая Т и отшатывается. – Он током бьется! Ты почему мне не сказала? – И да, это она мне.

Я молча потираю руку, пока Джулия возмущенно тянет:

– Вот жабы пошли, уже браслеты на сигнализацию ставят…

Ждать, что они еще придумают, у меня нет никакого желания – я вешаю сумку на плечо и тащусь обратно в класс.

– Эй, тебя на вальс зовут! – кричит мне вслед Большая Т. – Только посмей снова не явиться! Я тебя опять три часа ждать не буду, поняла?!

Да ладно, прошлый раз всего-то полчаса меня все ждали. Подумаешь! И всего за полчаса ведь нашли – в лаборантской. Дамиан как раз объяснял, как сделать из жженого сахара живую змею…

– Интересно, кто тот бедняга, которому придется с ней танцевать? – усмехается Джулия.

– Да ей снова пары не найдется, – отзывается Большая Т.

– Ну еще бы, такой-то уродине… Эй, Жаба, а если браслетик отдашь, я тебе кого-нибудь взамен подыщу! Хочешь?

Я не оборачиваюсь, а Джулия, конечно же, смеется. На самом деле это действительно унизительно – сидеть на скамеечке в актовом зале, пока остальные будут романтично вальсировать… А и ладно! Буду алгебру делать… Или можно поглазеть на того несчастного, которому придется танцевать с Большой Т. Она тоже, мягко говоря, не красавица, но кавалера находит просто: щурится, гипнотизирует наших парней минуту, потом подходит, цапает за руку – и не отвертишься. Никто даже не пытается.

На стадионе кто-то включил вместо слезливо-сладкого «Первоклашка-чебурашка» более подходящую всеобщему настроению «Достала родная школа!». Под нее оставшиеся «штрафниками» мальчишки (девочки убежали готовиться к танцам – переодеваться и брать искусственные цветы и жезлы: перед вальсом планируется танец муз) весело кривляются, имитируя строевой шаг. Физрук, ругаясь, пытается образумить стереосистему. К нему уже бежит настройщик на пару с завхозом, а я останавливаюсь у дорожки в школу и со стороны наблюдаю. Мне торопиться незачем: в музы я, по общему мнению, не гожусь, вальсировать, конечно, тоже не придется, а возвращаться к интегралам не хочется совершенно. О, может, Дамиан еще на связи? Я вытаскиваю планшет, жму на скайп, но тот ярко мигает рекламой и не хочет показывать моего принца. Жаль…