- Я родилась не Вечной - но мама всё равно меня не боялась, а любила.

- Твоя мать крови чище, чем можно подумать. А ты не можешь знать, Вечная ты или нет. Ты бессмертна сейчас.

- А что, раньше это как-то определяли?

- Ждали. Потом научились и без этого.

Он бодро зашагал вперёд, уже по дороге, словно намеренно оставлял следы. И Шэрре казалось, что он не должен был ждать погони - а со вчерашнего дня словно надеялся на неё. Надеялся на то, что ему придётся ещё раз совершить убийство или, может быть, напиться чужой крови.

- Уверена, что Каена Первая ненавидела бы своё дитя, будь оно хоть сто раз вечное.

- Каена Первая бесплодна, - эльф остановился, и почему-то Шэрре показалось, что он как-то по-особенному побледнел. - Но есть мужчина, ребёнка от которого она любила бы безмерно.

- Ты.

- Может быть, - кивнул он. - Но она любит выдуманный облик, а не то, что таится в моём Златом Дереве.

- Она не может придумать ничего лучше, чем ты. И я не могу утверждать, что до конца её понимаю.

- Она не может, - согласился Роларэн, зашагал быстрее, но на бег не сорвался. Зато каждый раз так впечатывал собственную палицу в снег, что та оставляла по себе оплавленные куски камней, которыми выложена была дорога.

Роларэн не обращал на это внимания. Он просто молча шёл вперёд, а Шэрре оставалось лишь поспевать за мужчиной, надеясь на то, что он всё же возьмёт себя в руки. Она знала, что рано или поздно их догонят, но не хотела думать о том, зачем это будет сделано. Может быть, кому-то ещё понадобится помощь. Люди так долго слагали об эльфах красивые сказки, что теперь им придётся очень страстно учиться для того, чтобы отмахнуться от них наконец-то и привыкнуть к суровой реальности. Но осуждать было довольно трудно, впрочем. Да и зачем? Им проще было верить.

Шэрра видела, что Академия делала с людьми. Как благородные перековывались в жалких, как Роларэн учил нападать толпой, а остальные рассказывали о деланном благородстве. И они напали, пользуясь методиками Мастера, напали со спины, со всей человеческой подлостью.

Шэрра знала, что эльфы прошлого не были подлыми. Даже Каена Первая - и та не умела вонзать кинжал в спину. Слишком много удовольствия она получала от того, что творила, чтобы вот так просто позволять жертве не догадываться о её существовании. Она не была змеёй, что скользила тихонько в траве - нет, она действовала открыто и оттого страшнее всего.

Но Рэн сейчас пугал Шэрру больше, чем Каена. Больше - потому что он был живее. Он не преследовал вечность, он преследовал самое страшное существо из всех, что только доводилось эльфам встречать за их долгие жизни. Он преследовал то, во что превратилась Каена.

Шэрре не хотелось верить в то, что она когда-то была молодой девушкой, живой, с какими-то своими мечтами. Но следовало признать - если она в это не поверит, будет только хуже. Лучше перестать сопротивляться уже сейчас. Тогда после ей обязательно станет легче.

И Шэрра бежала рядом с Роларэном, всё так же не зная устали, шла на свою смерть, чтобы выжить.

Чтобы, победив одно чудовище, подарить второму шанс.

Они могли бы взять лошадь. Шэрра отмахнулась от мысли, насколько это было бы логично - не идти пешком, а воспользоваться услугами деревенских. Но вдыхать запах снега, падающего с небес, отчего-то было до того спокойно, что она не могла отречься от шанса наконец-то наполнить свои лёгкие чистым от людей воздухом.

Роларэн на сей раз не останавливался. Он не сбегал, он не спешил к Каене, чтобы убить её, или, может быть, оставить в живых. Но эта дорога, покрытая снегами, растворялась где-то в далёкой пустоте, и они следовали по ней с равной скоростью, не отставая ни на миг от намеченного, но такого незнакомого для Шэрры плана.

Им не надо было спешить. И пусть хотелось верить в геройство перед Златым Лесом, девушка прекрасно понимала, что Роларэн решился убить Каену не ради остальных эльфов и даже не ради мести. Ей вообще казалось, что единственное, что могло толкнуть этого мужчину на действия, это его дочь, кем бы она ни была. И Шэрре почему-то страшно хотелось узнать хотя бы её имя, но спросить почему-то девушка не решалась. Может быть, полагала, что это лишнее - трудно было сказать с точностью и лёгкостью, свойственной привычно людям.

Теперь они выбрали чёткую дорогу - и продвигались уверенно на юг, а Шэрре казалось, что она то и дело проваливается в воспоминания, с которыми ни за что не хотела бы сейчас столкнуться.

- Не молчи, - попросил вдруг Роларэн.

- Зачем мне говорить?

- Чтобы вокруг не было так тихо. Чтобы можно было думать о чём-то, кроме Каены, - ответил он.

- Подумай о том, что ты можешь быть счастлив после её смерти, - предложила девушка. - Как ты вообще можешь её любить? Откуда в тебе это? Неужели...

Он не дал ей договорить, коротко мотнув головой.

- Как женщину - никогда, - ответил он. - Иначе всё это давно бы уже закончилось.

Шэрра кивнула. Она почти поняла - может быть, немного не хватало аргументации, но требовать её от Роларэна было бы уже слишком. Он и так многое ей рассказывал - много всего, что она и вовсе не имела никакого права узнавать. Но чувствовать, что идёшь на смерть по собственному выбору, было приятнее, чем шагать, будто бы на привязи, туда, куда ей укажут.

- Ты действительно хочешь выжить?

- Вообще или ради... - Шэрра повернулась к нему, не сбавляя темп. Роларэн уже почти перешёл на быстрый шаг, она - тоже, сама того не заметив, но сейчас захотелось вновь побежать вперёд. Может быть - она, по крайней мере, хотела бы отчаянно в это верить, - так удастся не просто сберечь силы, а больше не прерываться на долгие беседы? Она смогла бы сбежать от правды, которую ему обещала. Он сам отвечал почти на все вопросы, наверное, потому, что они уже отдали друг другу почти все долги.

- Ради, - ответил он. - Зачем тебе это?

- Долги, - пожала плечами она. - Я долго считала, что ты умер. И ты не представляешь, как же в этом человеческом мире мне было одиноко. Хотя, впрочем, - она повела плечами. - Представляешь. Ты узнал меня сразу?

- Я подумал, что это было бы логично, - ответил Роларэн. - Но признать тебя сразу не мог. Это была талантливая иллюзия. И ты права. На следующей остановке мы возьмём лошадей.

- Я проходила этот путь пешком - но очень долго. Я пряталась сначала у границы - пока не научилась скрывать острые уши.

- Каена за тобой никого не посылала.

- Это не имеет значения. Мне всё равно хотелось скрыться от неё, - возразила девушка, - а это было довольно трудно осуществить у границы. Не то чтобы мне было настолько страшно - я думала, что умру, пока отползала от границы. И мне тут же захотелось обратно. Будто бы у меня вырвали душу из груди. Но у меня её нет. Ведь я родилась без Златого Дерева.

- Возможно, оно ещё не выросло? - Рэн хмыкнул. - Ты не можешь знать. Не можешь быть уверена в том, что никогда не увидишь его листву.

- А это трудно - узнать своё дерево?

- Нет. Ты почувствуешь сразу, как только увидишь. Я тоже почувствовал. Быть Вечным не так уж и просто, сама понимаешь, но с деревом у меня всегда было единение лучше, чем со всеми окружающими. Даже чем с моей драгоценной женой.

- Ты даже не любил её.

- Любил, пока она не сделала с нашей дочерью... - он запнулся. - Тебе не стоит об этом знать.

- Ты боишься, что меня это остановит?

- В определённые моменты, - вздохнул Роларэн, - я на это надеюсь. Мне хотелось, чтобы ты никогда не согласилась со мной туда идти. Чтобы не пришлось выполнять то, на что тебя обрекаю. Но, Шэрра, ты должна помнить - эльфы не предают.

- Предают, - покачала головой она. - Меня предавали. Не раз предавали.

- Не так, Шэрра. Вечные не предают. Иначе они не были бы вечными. Твари Туманные - это всё то, что из нас не получилось. Все наши грехи. Твари Туманные - это, Шэрра, наши дети и внуки, которых мы погубили. Те, кому не дали жить, те, кому не подарили душу. Твари Туманные - это то, что взросло на наших землях вместо Златых Деревьев. Твари Туманные терзают каждого за именно его грехи. Но меня они любят - ластятся, трутся о ноги головами. У меня нет убитых моей виной детей. У меня нет тех грехов, что были у других. Мой грех страшнее. Никогда не мог убивать чудовищ. Не получалось.