– Ладно. Рада тебя видеть.

Подруги обнялись.

– Взаимно. Ну что, как я поняла, ты не против приютить меня на пару дней? Поехали. Ты на машине?

– Нет, сейчас возьмем такси, – ответила Маша.

Всю дорогу Рита с восторгом смотрела в окно.

– Москва определенно похорошела. Задает темп. Теперь местами это приличный западный город. Респект!

– Рита, а ты с кем-то еще из наших списывалась? – спросила Маша.

– Пока нет. А ты? С кем-то из сокурсников общаешься?

– Редко, – призналась Мария. – Наверное, я такая ленивая и некоммуникабельная.

Рита расхохоталась. Смеялась она красиво, запрокинув голову, показывая ровные белые зубы. Так смеяться мог только довольный жизнью человек.

– Просто, Машенька, ты на редкость положительна. Идеал просто! Наверное, в советские годы ты была бы образцовой пионеркой, а потом – комсомолкой. Ты привыкла, когда все идет по накатанной. Для тебя шаг влево, шаг вправо – почти расстрел. Оттого ты и с сокурсниками не общаешься. Все, что выходит из привычного течения жизни, тебя напрягает.

Маша нахмурилась, но потом подумала, что обижаться на подругу, с которой не виделась восемь лет, странно. Но от вопроса не удержалась:

– Неужели я выгляжу такой… бюргершей?

Рита кивнула.

– Ну, примерно так.

– Никогда себя таковой не ощущала!

– А это взгляд со стороны. Кстати, я сейчас учусь на психолога, так что ты ничему не удивляйся.

– Не буду, – пообещала Мария.

– Хата твоя? – поинтересовалась Рита, скидывая рюкзак на пол в прихожей.

– Снимаю. То есть снимаем, – поправилась Маша. – С молодым человеком.

– Статус? Просто отношения или что-то более серьезное?

– Пока не знаю, – уклончиво ответила Маша. Не признаваться же в том, что Вадим – пропал. Это ни к чему. Это ее проблемы, она сама разберется. Еще не хватало свои неприятности вываливать на Риту.

– Где кухня? – спросила подруга.

– Прямо. Не ошибешься. Есть будешь?

– Чай попью.

На кухне Рита достала из пакета коробку с чаем.

– Это наш, израильский. Там всякие травки полезные для бодрости, тонуса и мозговой деятельности. Целебный, короче. Это тебе маска глиняная из Мертвого моря. Это браслет с минералами. И картина. Рисовала сама. Так что жду – восторги по поводу моего творения.

На небольшой картине были изображены горы в бледной жемчужной дымке и нежные деревца на переднем плане. И еще яркие цветы: розовые, лиловые, белые.

– Весна в Израиле, – прокомментировала Рита. – Красотища! Но это надо видеть, изобразить почти невозможно. Где восторги?

– Замечательно! – искренне сказала Маша.

Вдруг у Риты из сумки на стол что-то выпало, сначала Маше показалось, что это спичечный коробок, но оказалось – маленькая картинка: изображение города-крепости с башенками.

– Что это? – поинтересовалась Маша.

– Мой талисман, – тихо сказала Рита и бережно взяла картину в руки. – Мне его подарила одна католическая монахиня в Иерусалиме. Сестра Доменик. Это изображение средневекового Иерусалима. А сестра Доменик – удивительная женщина! Где только не была! Даже в Африке работала миссионером. Но что я все о себе да о себе… Как ты? – спросила Рита.

– У меня все нормально вроде. Учусь в аспирантуре, встречаюсь с молодым человеком. Вадим – мой коллега. Тоже историк. Сейчас он в командировке, во Франции. Родители, слава богу, живы-здоровы. Вроде все. Детьми пока не обзавелась. Такой вот краткий рапорт.

– Да, краткий, – усмехнулась Рита и забралась с ногами на кушетку в углу. – Как же я была права!

– В чем?

– В том, что нужно сначала мир повидать, а потом уже осесть на одном месте. А то вся биография в пару строчек вмещается.

– Так и эпитафии на могилах тоже не длинные.

Рита рассмеялась.

– И все-таки я свою жизнь ни на что не променяю! Столько всего повидала, другим на несколько жизней хватит. И столько еще впереди… То, что я тебе в письме написала, – всего лишь малая часть моих приключений. Иногда просыпаюсь, и какие-то воспоминания о прошлом в голове теснятся, я думаю, записывать надо, чтобы не забыть со временем. Мне даже страшно бывает, что вдруг в один прекрасный момент все улетучится.

– Воспоминания надо записывать, пока они есть. Это очень эфемерная субстанция, – заметила Маша.

– Да, – закивала Рита. – У моей подруги в Израиле Ларисы Кундинян пренеприятная история случилась. Ее мать с такими интересными людьми была знакома: с писателями, артистами, художниками. Лариса все приставала к ней – воспоминания написать, хотя бы в черновом виде. А та отмахивалась: мол, еще успеется. И вот у матери приключился инсульт. И с воспоминаниями покончено. Так что все в жизни надо сразу брать и делать. Пока оно идет. Завтра может быть уже поздно. Простая такая философия, немудреная. А как часто о ней забывают! Или вообще не берут в голову.

Маша накрывала на стол, разливала чай по чашкам, а Рита продолжала:

– А иногда мгновения как всполохи, но пахнут счастьем. Помню, я поехала с одним музыкантом в турне по Европе. И как мы с ним смотрели закат в Амстердаме: солнце плавилось в окнах, и было впечатление, что диковинный дракон бьет хвостом, и его чешуя переливается, вспыхивает, гаснет и снова дрожит огнями. Или в Венеции сумерки – мягкие, словно большой кот ходит на мягких лапах. И даже слышно, как он шуршит…

– Как красиво! Рита, ты не пишешь рассказы?

– Пока нет. Только небольшие эссе. Публикую в Живом журнале. Иногда. Вот и Элиав говорит мне, что я слишком романтична.

– Элиав?

Рита улыбнулась.

– Да. Моего любимого зовут Элиав, и он моя полная противоположность: серьезный, строгий. И такой красавец! Высокий брюнет, фигура как у атлета. Я первое время мучилась, не понимала, что он во мне нашел? Но когда стала заниматься психологией, то поняла, что любят ни за что-то, а несмотря ни на что или вопреки всему. Любовь всегда идет поперек устоявшемуся. Это сигнал, что мы еще живые и не успели полностью высушить и запротоколировать свою жизнь. Когда я это поняла, мне стало легче. А что у тебя произошло с твоим Вадимом? – без всякого перехода спросила Рита.

Маша вздрогнула.

– Я же все-таки психолог, – улыбнулась подруга. – Выкладывай!

В сбивчивом рассказе Маши все это выглядело так. Вадим поехал на международную научную конференцию и пропал. Буквально. Она пытается дозвониться до его матери, но то она не подходит к телефону, то телефон заблокирован. Придется ехать к ней, и это будет для Маши испытанием, потому что мать Вадима ее недолюбливает. Но находиться в неведении она больше не может. Либо Вадим пропал и нужно что-то делать, либо это – разрыв отношений.

– Но ведь он же не мог меня бросить ни с того, ни с сего, – вздохнула Маша. – Как гром среди ясного неба! Ничего такой развязки не предвещало. Прямо-таки на пустом месте.

– На пустом месте ничего не бывает, – заметила Рита задумчиво. – Что-то здесь не так…

– Я тоже так считаю. – Голос Маши дрогнул.

– А реветь – последнее дело! Тем более мы ничего не знаем.

– Но он же сообщил что-то матери, связался с ней, объяснил, почему задерживается, если бы Вадим этого не сделал, она бы подняла панику. Почему же он не позвонил мне, не прислал хотя бы сообщение?

– Мы не знаем всех обстоятельств, – сказала Рита. Но Маше показалось, что подруга сказала это просто так, чтобы лишний раз ее не нервировать.

– И что мне делать? – печально спросила Маша.

– Ждать.

– Терпеть не могу ждать! Все внутри просто взвивается, хочется что-то делать. Куда-то бежать…

– Иногда нужно просто ждать. Когда вселенная утихомирится, и придет нужная информация, а вместе с ней и правильное решение.

– Ты еще и философ, – усмехнулась Маша.

– Иногда приходится им быть. Ничего не поделаешь, – серьезно проговорила Рита.

– Ты сказала, что приехала в Москву не просто так, – перевела Маша тему после недолгой паузы.

– Не просто, – охотно откликнулась Рита. – Просто так я ничего не делаю. Но это не корысть в чистом виде – упаси боже. Это просто закон сохранения энергии. Если жить бездумно, то никуда и не придешь. Я приехала по вполне конкретному делу. У меня умерла двоюродная тетушка, которая оставила мне квартиру. Не хоромы, конечно, но хорошая двухкомнатная, в хорошем районе. И я приехала, чтобы вступить в права собственности, выражаясь юридическим языком. Я была готова к негативной реакции со стороны родственников, но что я получу такое… – Рита покачала головой. – Говорят же – труднее всего выдержать испытание богатством. Но на меня насела сестра с мужем, мол, у них двое детей, нужны деньги, и они спокойно бы сдавали эту квартиру и жили припеваючи, насела мать, чтобы я уступила сестре, насел двоюродный брат – почему квартиру оставили мне, а не ему… Все смотрят на меня волками и готовы съесть, не поморщившись. И что они мне только не высказывали в телефонных разговорах и по скайпу, представляю, что будет живьем.