Парень указал на себя, на женщину и на лодку, у которой — теперь он это отчетливо видел — был небольшой подвесной мотор. Затем он снова указал на запад.

— Ты хочешь отправиться к пристани «Кабанья Голова»? Но зачем?

Он надавил на большой палец, выжав еще немного кровь, и три раза подчеркнул «ПОМОГИТЕ МНЕ».

Затем он написал «ПОЛИЦИЯ» и приложил кулак к уху, имитируя телефон.

— Позвонить в полицию?

Кивок послужил ответом на этот вопрос.

— У меня нет телефона. Ближайший полицейский участок на пути к Метейри. Что тебе там нужно? — она сразу же поняла, что он не сможет ответить на этот вопрос. — Черт, — буркнула она тихо и перевела взгляд с него на лодку и обратно. — Тебе нужно быстро туда добраться?

Он изо всех сил постарался заговорить. Это вышло как хриплое и корявое «Ыстр».

— Я знаю путь через болото, он займет у нас, может быть, десять-пятнадцать минут. Господи, сынок! Прямо здесь и сейчас происходит какое-то чертовски странное дерьмо, ты просишь, а я не знаю… — она не договорила. — Ладно, — сказала она, — в психушке ты сможешь всем рассказать, что это самый хороший поступок Фэй Рипп за год. Или, может быть, это плохой поступок. Давай, садись в лодку.

— Мозги вперед красоты, — с усмешкой сказала Джинджер, пока они освещали фонарями лестницу. — Иди, у меня камень попал в туфлю, — и она наклонилась, чтобы его вынуть.

Партлоу начал подниматься. Ступени под его ногами казались рыхлыми и жалобно постанывали, но он думал только о том, как намажет грязью лица этих проклятых детей за все эти неприятности. Он будет вспоминать этот момент и всю эту мерзкую гадость на своих туфлях, когда будет лежать на пляже в Мексике. А сто семь тысяч и пять сотен баксов будут ждать его в коробке под кроватью в его собственном доме на холме… или, в конце концов, сколько денег у него там останется после того, как он купит этот самый дом? Тогда он будет свободен и никогда больше не услышит такое дерьмо, как: «Мама, не давай этому человеку ни…»

Все произошло очень быстро.

Он уже поднял ногу, намереваясь стать на последнюю ступень, и в тот самый момент, когда он ее опустил, следующий выступ лестницы необъяснимым образом просто растаял, мужчина потерял равновесие и выронил фонарь, чтобы схватиться за перила, а ступенька, на которой у него стояла другая нога выскочила, как гнилой зуб, и Партлоу ухнул вниз вместе с ней.

Он приземлился на куски мусора, сломанные доски, битое стекло и трухлявые бревна, видимо, находящиеся там, на берегу озера, еще со времен, когда пристань «Кабанья Голова» только была построена. В первое мгновение он осознал, что часть лестницы рухнула и провалилась в грязный карман под ней же, а уже во второе — боль в правом колене пронзила его, и он едва не откусил себе язык.

— Господи Боже! — услышал он Джинджер. — Я даже не думала, что эта лестница не выдержит большой вес.

Его фонарь все еще горел, валяясь где-то слева от него, и светил ему прямо в лицо. Он попытался сесть, и гвоздь вошел в его плоть между большим и указательным пальцами. Луч фонаря сместился и, наконец, увидев, где он лежит, Партлоу наклонился, чтобы его поднять.

— Черт! — прорычал он сквозь кровь во рту. — Я повредил чертово колено.

— Ой, — промурлыкала Джинджер в ответ.

— Но я думаю, что смогу вылезти отсюда. Черт, как же больно!

— Ну, — протянула она, — просто побудь там минутку и переведи дыхание.

— Хорошо, — отозвался он. — Все равно дети никуда не денутся, они же в ловушке.

— В ловушке, — ответила Джинджер. — Да. Конечно.

Он услышал легкую иронию в ее голосе, и ему это совсем не понравилось. К тому же в нем было что-то ужасно холодное, что всколыхнуло воспоминания о том, как она разговаривала с доком Ханикаттом там, в лесу, за пределами Стоунфилда, перед тем как…

— Помоги мне выбраться отсюда, — попросил он ее. — Ну же, дай мне руку.

Он попытался подняться сам, но боль стрельнула от колена к ступне. Когда Партлоу положил руку туда, где боль ощущалась сильнее всего, то обнаружил — как он понял — четырехдюймовый обломок дерева, торчащий из ткани его брючины. Этот обломок вошел в тыльную часть его колена, как лезвие ножа. Партлоу поднял руку и оцепенел от вида крови на пальцах, которую Джинджер тоже увидела в свете фонаря.

— Дело плохо, правда же? — спросила она.

— Я смогу ходить, как только встану. Ты мне поможешь или нет?

— Ну… ты же теперь, наверное, не сможешь добраться до машины, ведь так?

— Черт, да смогу я, смогу! — неужели он услышал, как хнычет? Так и было, и это накрыло его волной стыда.

— Тогда давай. Если ты сам оттуда выползешь, то и ходить сможешь.

Он снова попытался, с яростной решимостью ступив обеими ногами на кучу мусора, в которую рухнул, но боль оказалась такой сильной, что его с ног до головы окатило холодным потом, и он испугался, что его колено сломано в дополнение к тому, что проколото деревянным штырем.

— Черт! — воскликнул он, одновременно с ужасом и яростью. — Ладно, перестань, мать твою, издеваться и помоги мне!

— Хм, — протянула она и через несколько секунд молчания продолжила: — Золотко, ты, видимо, не слишком хорошо знаешь Джинджер, не так ли?

— А? Ты о чем?

— Джинджер всегда, всегда, всегда… помогает только Джинджер. Разве ты до сих пор не понял этого?

— Что за дерьмо ты несешь?

— Ты не сможешь дойти до машины. Хм, я, конечно, могла бы поддерживать тебя всю дорогу, но кто тогда удержит ребенка от повторного бегства?

— Ребенка? В смысле?

— Да, — сказала она. — Мне нужен только один. Другой… я собираюсь позаботиться о нем, как только туда заберусь… и спасибо, что наглядно показал мне насколько эти ступеньки хлипкие. Думаю, мне просто придется найти обходной путь.

— Ты с ума сошла? — спросил он и тут же пожалел об этом. — Я нужен тебе! Ты не можешь просто оставить меня здесь!

— Верно, — согласилась она.

Партлоу услышал щелчок револьвера .45 калибра. Его рука потянулась к своей кобуре, но он знал, что не успеет достать пистолет вовремя, и она застрелит его, как только он двинется.

— Послушай, — сказал он, и его голос дрогнул, — пожалуйста. Мы же через многое вместе прошли. Я делал все, что ты говорила… и все получилось, в том числе благодаря мне. Я ни разу не облажался, Джинджер. Без меня вы с Донни не смогли бы провернуть все это. Ты знаешь, что это правда! Послушай… Я вылезу отсюда сам… Я встану и пойду… мы возьмем ребенка… ты сама выберешь, какого именно… и мы вместе поедем в Мексику. Слышишь меня?

Пока он говорил, его левая нога устойчиво стояла на обломках, но правая совсем его не слушалась. Он почувствовал, как слезы жгут ему уголки глаз, и подумал — объятый страхом — что она терпеливо ждала случая убить его, так же, как выжидала, чтобы покончить со старым Доком. Ты подошел мне по всем параметрам и попался в нужное время, — сказала она ему, казалось, давным-давно.

Теперь он понял, что больше не подходит под ее параметры, и его время истекло.

— Мексика, Джинджер! — отчаянно проскулил он. — Вот куда мы отправимся со всеми деньгами, о которых можно только мечтать! Мексика… из всего этого дерьма — вот куда мы отправимся!

— Вот твоя Мексика, — тихо сказала она и нажала на курок.

Партлоу увидел, как пламя вылетает из дула револьвера .45 калибра. За мгновение до того, как его мозги вылетели из затылка, он ощутил не вонь горелого пороха, а горьковатый запах гнилых персиков.

Женщина, которую он знал как Джинджер ЛаФранс, быстро спустилась вниз, под сломанную лестницу, и достала пистолет .38 калибра из кобуры мертвого мужчины. На ее лице с глазами цвета шампанского напрочь отсутствовали эмоции. Она выбросила свой револьвер, ставший простым балластом из-за того, что в нем закончились патроны. Затем она поднялась обратно, выпрямилась и с фонарем осмотрела остатки шаткой лестницы. В ее середине зияла огромная дыра, куда провалился ныне покойный Партлоу. Она пришла к выводу, что должен быть другой путь наверх, и, отступив от лестницы, двинулась влево, пробираясь через нагромождения прогнивших балок и листов жестяной крыши, которую сорвало штормом и накренило набок.