В один из тихих погожих вечеров, когда в потемневшем небе уже замерцали первые звёзды и повеяло прохладой приближающейся ночи, из невзрачного домика, что стоял на отшибе старой Волнер-стрит, вышел невысокий мужчина средних лет в потёртых джинсах, в видавшей виды рубашке навыпуск и стоптанных ботинках. Дополняла его убранство потёртая шляпа неопределённого цвета с засаленными полями.
Мужчину звали грозно и величественно - Лев, хотя он давно уже привык к невыразительному и тусклому Лёва. Ну не вышло из него Льва Константиновича, что ж поделаешь? Не заслужил, значит, так и остался на всю жизнь Лёвой: бывший механик-космолётчик, потом бывший каторжник, а теперь... А теперь, как водится, никто...
Закрыв расшатанную калитку на верёвочку (шпингалет давно проржавел и куда-то делся), Лёва отправился вдоль улицы, держа путь на Мейдан-стрит, а бросив мимолётный взгляд на небо, вдруг поймал себя на мысли, что уж слишком часто в последнее время вспоминает он космос, недоступный с некоторых пор. Мечтатель!.. Надо думать о приземлённых и более прозаических вещах, нежели звёзды. Проще говоря, в его теперешнем положении куда уместней было решать, как жить дальше, вернее, на что, ибо всё упиралось в деньги, с которыми у Лёвы сложились, прямо скажем, непростые отношения. Никак он не мог понять, как это они умудряются так быстро исчезать из карманов! Вот вчера, например, имелась у него вполне приличная сумма, потому что удалось-таки наконец сбагрить кое-как работающий универсальный зукрийский дегустатор, который нашёл он ещё во времена первых Походов на Свалку. С тех пор дегустатор этот так и валялся у него в сарае, благополучно окрещённый Лёвой Отстойником. А уже сегодня от вырученных денег остался шиш да маленько, только-только посидеть у Марка в баре, заплатив, естественно, за вход и заказав по самому минимуму. А на что потратился? Смех! Купил носки (старые-то совсем прохудились), универсальную ключ-отвёртку да несколько банок консервов у бакалейщика Грега. И всё! Хоть снова на Свалку. Но Завоз будет только завтра поутру, а с ним и конкуренты, и бродячие псы, и вонь, и местные докучливые насекомые.
Вообще всё, что связывало его сейчас с этой, с позволения сказать, деятельностью, а по-большому, и жизнью, он величал про себя не иначе, как с большой буквы. И Поход, и Свалка, и Отстойник, и Сбыт, и прочее. Потому что поиск на Свалке более-менее пригодных и не слишком-то изношенных Вещей приобрели для него определённый смысл и хоть какую-то цель в жизни, когда решаешь, что можно приспособить к делу, а что, увы, уже никак, что возможно починить или отремонтировать, а что, к сожалению, надо просто выбросить. А ремонтником он был хорошим, не зря ведь в бытность свою ходил механиком на межпланетниках в своём Аргунском секторе, и руки у него, как говорил бригадир, росли откуда надо. Вот и пригодилось знание предмета. Разве мог он когда-нибудь представить, что станет со временем обыкновенным, никому не нужным старьёвщиком, никчёмным, в общем-то, человеком, зарабатывающим на жизнь тем, что продаст со Свалки? В кошмарном сне бы не привиделось! Но самое страшное - его затянуло со временем в этот процесс собирательства, потому что любое дело, которому отдаёшься весь, без остатка, даже такое неблагодарное и непотребное, подсознательно затягивает, более того, постепенно растворяет в себе без остатка. И одному Богу известно, во что бы он вскоре превратился, если бы у него не было одного своеобразного увлечения, одной отдушины, одного глотка свежего воздуха - вечернего просмотра у Марка в бар-клубе вечернего шоу-денса, самого прекрасного и великолепного зрелища, какое он только видел в своей жизни. Да он и жил-то, собственно, теперь лишь для этого, всё остальное его интересовало постольку-поскольку.
Лёва снова посмотрел наверх, придерживая шляпу. Звёзды только-только выплёскивались на небо и, как всегда, завораживали взгляд. Да... Что у него в этой жизни осталось-то? Эти звёзды да те самые танцы с кассет, что Марк демонстрировал у себя в бар-клубе. Невероятное, непостижимое зрелище, красота необыкновенная, чудо движения и пластики - бально-спортивные танцы, искусство с далёкой Земли, необъяснимым образом получившие распространение и сумасшедшую популярность почему-то именно здесь, на окраинных секторах.
Почему и как это случилось, пусть выясняют и разбираются социологи, для остальных то был просто свершившийся факт, данность, чудачество, если хотите, и очередной непредсказуемый зигзаг изменчивой моды, когда обычные развлечения уже как-то не прельщали, приелись и больше того, надоели до такой степени, что человеку прямо-таки позарез требовалось что-то новенькое, неординарное, доселе невиданное, чтобы аж дух захватывало. А спрос, как известно, всегда рождает предложения, пусть даже и такие экзотические и в некотором роде эксклюзивные. Но, как ни странно, выбор пришёлся ко двору: вы хотели чего-то необычного, неожиданного, ласкающего взор как настоящего эстета, так и простого обывателя и в то же время дающего обоим истинное наслаждение при виде того, что может сотворить человеческое тело, отданное во власть музыки и движения? Пожалуйста, получите и распишитесь. Вот вам бальные танцы, полузабытое искусство с самой Земли. Наслаждайтесь! И народ вёл себя соответственно.
Тогда, шесть лет назад, работая по контракту механиком на планетолёте, Лёва принял это искусство всей душой и сердцем, и для него в том не было ничего удивительного или такого уж сверхъестественного: а чем прикажете занять себя после изнурительных вахт, когда книговизор предполагал хоть какую-то работу мысли, а думать ни о чём не хотелось, боевики с их извечным набором одних и тех же героев и сюжетных ходов осточертели до такой степени, что он швырял в голопроектор, что под руку подвернётся? А тут случайно увидел, как сосед смотрит м-кассету с танцующей парой, и просто остолбенел. Это было ново. Неожиданно. Смело. Но главное - красиво необычайно. До того красиво, что Лёва совсем потерял голову, с первого взгляда влюбившись в это зрелище, и продал свою душу, со всеми её потрохами, этому волшебному и необычайному искусству. И оно отплатило взаимностью, в свою очередь затронув в этой самой душе какие-то свои потаённые струны, в ответ разбудив в нём такие эмоции и чувства, о которых Лёва и не подозревал. Его заворожило, пленило и зачаровало навсегда.
Очевидно, мало иметь душу, надо, чтобы она при этом ещё и жила, и дышала.
А потом он попался на мелкой контрабанде, и всё полетело коту под хвост. И зачем он только с ней связался?! На жизнь ведь хватало, индивидуальный голопроектор даже присмотрел, подборку кассет... А как мечтал в отпуск слетать на Землю, чтобы воочию, живьём полюбоваться на выступления профессиональных пар! Ведь в голопроекции, пусть о очень реалистичной и динамичной, всё же многое не ощущается, многое теряется, та же атмосфера и обстановка, к примеру, или исходящая от пар мощная энергетика и аура, сводящая с ума и подчиняющая себе своей неистовой силой! Да и сам хотел кое-чему научиться (это, конечно, было из области несбыточного, но мечтать-то не вредно). А в результате - срок (пять лет с конфискацией и пожизненной дисквалификацией), Итшайские болота, трудлагерь и клеймо на всю жизнь. После лагеря вернулся обратно на Аргун. Одинокий (вырос в сиротском приюте), никому не нужный, без работы (кому нужен бывший каторжник?), он стал тем, кем... стал. Одно утешало: пока они там, на Итшае, осушали эти дьявольские болота, мода на танцы только-только распространилась здесь, в Аргун-сити, где он сейчас и живёт, сполна рассчитавшись за свою глупость, жадность и невезение. Во многом эстетическое, неординарное и своеобразное искусство, а вот поди ж ты, прикипело к нему намертво, оно просто не дало ему впасть в беспросветное отчаянье и сойти с ума от безысходности и безнадёжности. Особенно там, на Итшае, в трудлагере, когда, оцепенев от наслаждения, смотрел через старенький голопроектор вместе с другими поощрёнными танцпрограмму трёх, а то и четырехмесячной давности, переживая внутри все перипетии и нюансы танца. Именно внутри, ибо внешне Лёва всегда оставался человеком замкнутым и нелюдимым, даже угрюмым. Но только с виду. В душе у него всегда царила гамма разнообразных чувств и эмоций, которым вполне мог позавидовать и экспансивный, увлекающийся человек...
