Энакин научился слушать ругань вполуха еще на Татуине, а в тот раз ему было еще проще, потому что одного уха у него временно не было. Кеноби унаследовал от своего покойного учителя странные приступы глухоты при разговорах с начальством. Но целых двенадцать ворчунов в Совете все-таки смогли Кеноби чем-то достать, и он отчеканил с каменным лицом:

- Падаван Скайуокер молод и невыдержан. Но у него есть мужество, и этого достаточно!

Когда Энакину пришили обратно ухо и собрали из мозаики четвертое ребро, учитель навестил его в госпитале. Оби-Ван употребил несколько оригинальных языковых конструкций, пообещал Энакину в следующий раз оторвать оба уха и высказал интересные соображения про наследство покойного учителя и влияние татуинских трущоб на шансы его, Оби-Вана, погибели. На все следующие боевые операции Энакин и Оби-Ван летали только вместе, хотя на Совете их все равно периодически песочили.

Во втором воспоминании семнадцатилетний Энакин случайно услышал разговор Винду и Кеноби о том, что падаван Скайуокер применяет порой Темную Сторону, слушает только учителя, и то лишь когда учителю почти приходят кранты, а на чужие приказы отвечает сдержанным хамством. Энакин знал, что Оби-Ван категорически против всего этого, но на этот раз услышал учителя в несвойственной ему роли защитника джедаев-нейтралов и сторонника полной автономии разведгруппы.

- Сколько вы можете его защищать, Кеноби? – вышел из себя Винду, чувствуя, что осточертевшего ему Энакина можно выгнать из Ордена только вместе с учителем. – Сколько вы еще будете из-за этого мальчишки подставляться под вражеский огонь и дисциплинарные взыскания?

- Он мой падаван, - лаконично ответил Кеноби.

С этого момента Энакин больше никогда не гордился тем, что спасал учителя чаще, чем учитель его. Темную Сторону он по-прежнему порой юзал, особенно когда его брали за жабры, но Светлую считал стороной учителя. Коварный Дарт Сидиус так никогда и не понял, почему главный неформал и анфан террибль Ордена в ответ на все соблазны Темной Стороны схватился за меч. Это было личное.

Месяц назад Энакин поссорился с Падме – в последнее время она была особенно невыносима. Энакин, конечно, списывал все на ее положение, и спустил бы ссору на тормозах и на этот раз, но в самый разгар семейной сцены из шкафа Падме вышел Оби-Ван. От тяжких телесных повреждений магистра Кеноби спасли только соломенная шляпка на голове и мышеловка на большом пальце – Энакин чуть не вцепился ему в глотку, но от хохота не смог дойти до шкафа. Речь Оби-Вана о том, что к нему не следует ревновать и вообще он только хотел поговорить о Сторонах Силы, оборвалась на середине, потому что он увидел свое отражение в буфете и тоже начал погорать. Падме обозвала их обоих идиотами и улетела на Набу.

Учителя Энакин, конечно, простил, после того как тот трижды поклялся обеими Сторонами Силы, своим мечом и ушами Йоды, что не было ничего, а главное, что ничего больше не будет. Энакин два дня скучал по жене и чудесил на нижних уровнях Корусканта, а потом вся его неуемная энергия, которая раньше уходила на семейные сцены и примирение после них, выплеснулась в политику. Магистр Винду просил его шпионить за Палпатином. Палпатин просил его шпионить за Винду и вообще всем Советом. Оба интригана Энакина раздражали, и через месяц он заморочил Винду мозги так, что тот арестовал сам себя. Канцлер Палпатин в это время был уже небоеспособен: он серьезно спал с лица, потому что каждую ночь ему снился синий меч перед его носом и строгий голос «Ты про воскрешение мертвых давай рассказывай, а не философией грузи!»

Зато Энакин спал спокойно, до того времени, пока с Набу не пришла телеграмма, что у него родилась двойня, но детей он увидит только в присутствии адвоката. Энакин набрал Варыкино, чтобы выяснить, какого черта, но в этот момент по второй линии прорвался севший на измену Винду и попросил арестовать магистра Винду, потому что он предатель. Сразу после Винду позвонил Палпатин и попросил слетать на Мустафар вместе с джедайским детским садом. Энакин почувствовал, что с него хватит.

- В деревню! К Уотто! В глушь! На гонки! – приговаривал Энакин, в сердцах ломая мебель, но вдруг вспомнил свой сон, зеленую траву, голубое небо и немного испуганные золотистые глаза.

В осуществимости всей затеи Энакина убеждали только его безрассудство и любимый астроном Оби-Вана из кабака напротив Храма. Правда, астроном из кабака во время разговора находился в состоянии готовальни, но рассуждал он при этом разумнее, чем, например, непьющий Совет, направивший вспыльчивого и невыдержанного Энакина в Штирлицы.

- Главное, - сказал астроном, принимая вертикальное положение при помощи Энакина и стойки, - видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий.

Энакин кивнул и отправился модифицировать гиперускоритель.

- Либо убьется, либо покалечится, - изрек кабацкий астроном ему вслед, но Энакин этого уже не слышал.

Спустя неделю Энакин стоял на зеленой траве под мягким желтоватым солнцем и чувствовал себя Эйнштейном. Впереди был знакомый замок и блестящее озеро, а сзади вкрадчиво шуршали знакомые сапоги. Энакин опробовал на бывшем учителе новую подсечку, но Оби-Ван успел подпрыгнуть.

- Мышеловку с сапога сними, - посоветовал Энакин с улыбкой. – А за безбилетный проезд – штраф.

- А ты все остришь, - сказал Оби-Ван, инстинктивно глянув на сапог, - скучать не даешь. Между прочим, Йода вывел Винду из штопора, и они вдвоем арестовали Палпатина. А меня вот послали сказать тебе, чтобы ты возвращался. Врут, что ничего тебе не будет, но чтобы один я и показываться обратно не смел.

- И че теперь, командир? – спросил Энакин, кладя руку на меч.

- Тебя что, на гиперухабе тряхнуло? – возмутился Кеноби. – Ты же брат мой. Будем отсиживаться где подальше, не впервой. Сила с нами и хрен с ними. Что это за местность?

- Дядь Обик, ну не будь ты таким серьезным, - попросил Энакин, закидывая трос на стену Хогвартса. – Кодекс в далекой-далекой галактике остался. Давай пошалим.

- Думаешь? – спросил Кеноби, проверяя трос. – Ладно, Энька, все, что случится, будет на твоей совести.

Профессор Дамблдор был очень удивлен, когда в его запароленном кабинете вдруг появились два добрых молодца гвардейского роста, с кудрями до плеч и хитрыми лицами.

- Здравствуйте, дедушка! – сказали хором добры молодцы. – Сами мы не местные. Светлые маги мы, ставим диагноз по переписке, гадаем ложкой по щам погуще, к черной магии испытываем животную ненависть. Можем защиту от сил зла преподавать, потому что какие мы ни есть, а все получше, чем кошелка министерская.

- Фред, Джордж, - сказал Дамблдор, отсмеявшись, - снимайте этот маскарад и кыш в общежитие. Гриффиндору пять баллов, только чур никому!

- Опа, - удивился Энакин. – Дядь Обик, мы не одиноки во Вселенной.

- Профессор Дамблдор, - обратился Оби-Ван уже серьезно. – Мы безо всяких шуток предлагаем вам свои услуги. Меня зовут Оби-Ван, это мой названый брат Энакин. Я могу даже рассказать вам, откуда мы здесь взялись. Если у вас вдруг возникнут по ходу моего рассказа какие-то сомнения, вспомните: у сумасшедших не бывает чувства юмора.

Поверить в рассказ Оби-Вана Дамблдору было не легче, чем простому английскому магглу поверить в существование Дамблдора. Но факт был налицо – вновь прибывшие светлые маги без всяких палочек кидались предметами, демонстрировали чудеса акробатики и отбивали большую часть заклятий световыми мечами. Правда, единственной доступной им трансфигурацией было завязывание и развязывание узла на кочерге, а из зелий они знали только неизвестные колдовскому миру, но явно предосудительные смеси с психотропным эффектом. Зато в чтении мыслей и чем-то, похожем на Империо, но производившемся с честными голубыми глазами, они достигли небывалых высот. Напоследок Оби-Ван и Энакин продемонстрировали Дамблдору образцово-показательную дуэль, которая стоила директору нескольких ценных предметов обстановки. Дамблдор обратил внимание на еле заметную ласковую плавность ударов, указывающую на то, что, несмотря на юный по его меркам возраст, бойцы достаточно хорошо знали смертоносность своего оружия, чтобы пускать его в ход против друг друга только вполсилы.