- Идея неплохая, - срывается с моих губ, - все-таки, меня немало возмущает то, что я вынужден был принять участие в Голодных Играх, наравне с простолюдинами. Я вынужден хоть как-то подпортить распорядителям нервы или хотя бы выразить свое недовольство. Но, с другой стороны, игры принесли мне немало пользы.
Я смотрю на Виорда, который улыбается. Ему нравится ход моих мыслей, и в этот момент, я понимаю, что мы с ним похожи. Он словно – обратная сторона монеты, которую чеканили под меня.
- Вы можете выразить все свое недовольство на сегодняшнем интервью, - говорит Юна и тоже встает с кресла. – Кстати, у вас неплохой вкус. Я имею ввиду Еву. Признаться честно, я бы сам многое отдал, чтобы провести с ней хотя бы одну ночь.
Мои руки резко сжимаются в кулаки. Я понимал, что этот ублюдок специально пытается задеть меня, но я сдерживаюсь, а затем с лукавой улыбкой произношу:
- А вы предложите ей, мало ли, вдруг согласится.
- Я подумаю.
Юна начинает идти к двери. Несколько секунд я смотрю на его удаляющийся силуэт.
- Но если с Евой или с Тиаэль что-то случиться, сразу же говорю – это будет маленькая искра, которая породит пламя, и этого пламени будет достаточно, чтобы остановить игры навсегда!
Юна останавливается. Я представляю какое у него недовольное выражение лица и поэтому улыбаюсь, и отворачиваюсь к окну. Дверь громко хлопает.
От лица Евы.
Я просто резко прихожу в сознание. Мне не снились никакие сны, не было никаких видений, не было ничего. Просто р-раз - и я открыла глаза. Два – и я начала все вспоминать…
Я зажмурила глаза, надеясь, что темнота поможет мне не представлять все кровавые сцены, что я видела на арене. Но не помогло. Я вспоминаю и снова вспоминаю, и это больно ударяет по мозгам.
Я чувствую, как по щекам катятся слезы. Нет, я плачу не от понимания того, что я – победитель. Я плачу, потому что вспоминаю, что Леона нет. Я вспоминаю, как зарыдала Тиа. Значит, она что-то испытывала к нему, а если испытывала, то эта потеря переломная и весьма болезненная для нее.
Приходится сделать пару глубоких вздохов, чтобы прийти в себя. Очень странно понимать, что теперь тебе ничего не угрожает, что ты лежишь в палате, в теплой постели, и никто не выскочит из-за угла с намерением прикончить тебя.
Я смотрю по сторонам: белые стены, пару мягких кресел, прикроватные тумбочки и столик в углу, на котором стоит графин с водой и стакан. В противоположенном углу большой горшок с комнатным растением без цветов, только блестящие гладкие темно-зеленые листья. Вполне уютно и мило, а еще… непривычно, чертовски непривычно, после заснеженного леса и каменных пещер, в которых приходилось спать.
Я пытаюсь сесть, получается не сразу. Интересно, чем нас таким накачали, что до сих пор так раскалывается голова? Я массирую виски, дико хочется пить, но я понимаю, что подняться с постели – это выше моих сил. Обессиленно ложусь обратно и тру глаза, затем зеваю и снова проваливаюсь в сон.
***
Валяюсь в палате я недолго. На следующее утро мне уже позволяют пойти в свою квартиру. Я чувствую легкое недомогание, но по сравнению с тем, как я чувствовала себя, когда очнулась в первый раз – это цветочки. С Розой, Клайдом, Иви и Галактионом, я встречаюсь в квартире. Когда они все улыбнулись мне, я понимаю, что безумно рада их видеть. Естественно, по Розе, Иви и Клайду видно – им неловко. Я прекрасно понимаю, что скорее всего, они сразу же похоронили меня, когда я ушла на игры. Галактион, который сам был участником и который знал все мои планы наперед, как обычно поздоровался, словно я выходила из квартиры на короткое время, а не уходила на игры, и улыбнулся. В этот момент, я поняла, что надо строить свой мир заново.
Когда я помылась и вышла из душа, ко мне в комнату заходит Иви и тут же рассказывает о планах на ближайшие два дня. Сегодня вечером интервью, завтра – награждение. Я молча слушала и кивала в нужных моментах, а сама думала о том, что хоть закричать:
- Отправьте меня домой! Мне плевать на это чертово интервью и награждение!
Но что-то мне подсказывает, что это не поможет…
Делать нечего, придется потерпеть два дня, и потом я буду снова дома! Только терпение и спокойствие, мне не очень нужны истерики и слезы. Надо держать себя в руках, со временем ведь станет легче… надеюсь.
Перед тем как выйти из комнаты, я немного помедлила. Мне все равно было как-то непривычно, я не понимала, как мне сегодня вести себя на интервью. Делать вид, что все в порядке, улыбаться? Нет, это выше моих сил… я не могу улыбаться и твердить, что все хорошо, когда на самом деле, мне кажется, что я распадаюсь на части! Мне уже не нужны спонсоры для победы, я не должна нравится зрителям, так почему бы не повести себя так, как ощущаешь на самом деле?
С тяжелым сердцем я выхожу из комнаты. Но все становится еще тяжелее, когда я вижу Локи. Он просто смотрит на меня, но я словно чувствую в воздухе какую-то невидимую преграду между нами. А самое ужасное то, что я понимаю, что эта преграда возникла только благодаря мне. Разговор выходит короткий, неловкий, а холодный кивок Локи в конце заставляет сердце замереть.
Странно, я понимаю, что он обижен, и я понимаю, что плюс ко всему он всегда задирает нос и высокомерно себя ведет. Но отчего становится так плохо? Мне бы хотелось, чтобы наша встреча была более теплой, я бы хотела почувствовать его поддержку, но этого не было. Хотя, возможно, я виновата сама. Но ведь тогда на арене, когда он держал меня за руку…
- Хватит! – шепнула я сама себе и быстро вышла из квартиры.
Роза весела как никогда. Она была просто по-детски счастлива, что и я, и Локи выжили. Глядя на ее сияющие глаза и беззаботную улыбку, я понимала, что мне тоже безумно хочется разделить с ней радость. Но опять же, я просто не могла… Вроде бы победила, а такое чувство, словно тебя наоборот убили.
- Так, никакого белого. Ангела уничтожили на арене. На сегодняшнее интервью я подготовила тебе темно-серое платье, чуть выше коленей. А завтра, на церемонию награждения, ты наденешь черное пышное платье.
- Я теперь демон? – поинтересовалась я.
- Скорее падший ангел…
- Это то что нужно, - пробормотала я.
Роза кивнула и отошла к зеркалу. Она открыла громадный шкаф, где красовались свернутые в рулоны ткани.
- Да, и Ева, может ты и поступила… неправильно. Но ты это делала ради семьи. Ты очень многим пожертвовала ради них и на очень многое пошла. За такое, винить себя никогда нельзя. Твои действия – это не акт эгоизма, это защита, которую ты прежде всего обеспечивала не себе, а близким. В черное и серое я тебя наряжаю не потому, что ты как-то там плохо поступила. Эти цвета – это траур, траур по умершим, по самой себе, цвет битвы и мрака. Со временем, я верну тебе ангельский образ, белый – станет твоим основным цветом, как был вначале. Но не сейчас.
Брюнетка повернулась ко мне и, окинув меня взглядом, улыбнулась. Я улыбнулась в ответ.
***
Платье оказалось на удивление удобным, приятным на ощупь, и я чувствовала себя в свой тарелке. Я провела руками по серому шелку и чуть улыбнулась. На талии красовался красивый серебряный пояс, который состоял из сложного механизма переплетения всевозможных узоров. На ноги я надела туфли, на невысоком каблуке средней толщины, они были серебряного цвета под пояс. Мои раны на лице смогли немного замаскировать, но все равно они были достаточно заметны. Волосы, которые не были такие длинные как раньше, Роза все равно ухитрилась заплести в косичку, которая начиналась чуть ли не с макушки. Косметики было минимум, слегка подкрашены глаза, бесцветный блеск для губ – я была естественной. Я была собой. И я была благодарна Розе за этот образ, потому что в подобном виде, мне и хотелось появиться перед людьми после Голодных Игр.
Нас вызывают по очереди. Но победители, выходили по одному, но со сцены не уходили. Ведущий хотел пообщаться с нами не только по отдельности, но и сразу со всеми.
Первая идет Тиа. В красивом зеленом платье в пол, без бретелей, чуть открывающим спину. На ее ногах балетки, и она идет невесомо, словно парит над землей. Эльфийка выходит на сцену, все начинают громко ей хлопать, что-то выкрикивать. Тиа не улыбается, смотрит прямо перед собой, по ее виду было ясно, что была бы ее воля, она бы не давала никакого интервью. Она садится в кресло и холодно смотрит на ведущего. Оукли Малком не замечает холодности, не замечает ни-че-го. Он как всегда весел и безупречен. На нем дорогой темно-синий костюм, волосы прилизаны гелем, из-за его они ярко блестят. Мужчина улыбается эльфийке.
