И более того. Кровь семерых нордических девственниц вряд ли могла так уж дешево достаться им. Не надо обладать большим воображением, чтобы представить себе, насколько бдительно нордические мужчины прошедшей эпохи оберегают свои драгоценные анклавы - ядра будущего человечества. Как они прощупывают глазами каждого прохожего, примечая тех, кто несет на себе клеймо недочеловека и следят за тем, чтобы расовая чистота не подвергалась загрязнению не то, что прикосновением, но даже и случайным взглядом на переполненных толпами улицах. И тем не менее ужасное свершилось - ваше здесь присутствие тому доказательство. Какую чудовищную цену нужно было заплатить, чтобы совершить такое! Необходимо было прибегнуть к услугам наемных славян или негров, чтобы похитить девственниц, и многим из наймитов пришлось пасть жертвами нордической ярости.

И это все только для того, чтобы заглушить один слабый глас пророка, вопиющего в пустыне? Как я полагаю - нет! Я убежден в том, что это еврейское высокомерие послало вас, Эдвард Ройланд или как вас там еще называли, в будущее как символ приветствия от еврейства той эпохи торжествующему, как они в своем скудоумии предвосхищали, еврейству этой эпохи. В любом случае, завтра, друг мой, доктор Герцбреннер, о котором я вам уже упоминал, произведет публичное дознание. Если у вас и имеются какие-нибудь маленькие тайны, то завтра они будут разоблачены. Нет! Нет! Не приближайтесь ко мне. Если вы осмелитесь это сделать, я выстрелю вам в колено, чтобы успокоить вас!

Ройланд рванулся в Кальтену, и сразу же раздался выстрел. Левую голень будто больно ударили молотком. Он сгреб доктора Кальтена в охапку и, не обращая внимания на вопли, швырнул через парапет в озеро Мичиган с пятидесятиметровой высоты. После чего свалился и сам. Боль была ужасной. Скорее всего была задета, если вообще не перебита пулей, кость. Кровотечение было слабое, но Ройланд опасался за то, что оно может усилиться позже. Зато он совсем не опасался того, что выстрел и крики вызовут переполох в замке. Такие звуки были привычными в медицинском крыле здания.

Волоча поврежденную ногу по полу, он подтянулся к двери в квартиру Кальтена. Опустившись в кресло возле телефона, он накинул на ноги плед и позвонил фельдшеру, стараясь как можно потише выговаривать слова:

- Принесите, пожалуйста, костыль и все, что необходимо для наложения гипса. У Доктора Кальтена появилась одна очень интересная идея, над которой он хочет поработать.

Ему хотелось еще попросить укол морфия, но этого уже делать не следовало, так как могло исказиться восприятие времени.

Когда пришел фельдшер, он поблагодарил его и пожелал спокойной ночи.

Снимая ботинок, он едва сдерживал слезы. Левую штанину пришлось обрезать. Марля оказалась очень кстати - рана стала кровоточить сильнее. Тугая повязка, казалось, приостановила кровотечение. С большим трудом ему удалось наложить корявую гипсовую повязку на простреленную ногу.

Нога тут же начала неметь. Что ж, неплохо. Повязка, должно быть, ущемила какой-то важный нерв, что через неделю может стать причиной паралича. Но в данной ситуации это совершенно не волновало Ройланда.

Он попытался выйти из квартиры и обнаружил, что идти очень трудно даже по ровному полу. Будь костыль по массивнее, он еще смог бы спуститься по лестнице, однако подняться, скорее всего, будет уже не под силу. Но и это неплохо. Прежде всего, надо спуститься в подвал.

Проклиная этих фашистов с их средневековыми замашками и каждый дюйм их опереточного замка, он все-таки спустился в подвал. Здесь его поджидала удача. В одном из укромных углов его, подальше от бдительного ока начальства, дюжина пьяных эсэсовцев играла в какую-то азартную игру. Завидев ковыляющего Ройланда в белом халате, они пустили сентиментальную слезу по бедному доктору со сломанной ногой и, взяв его на руки, понесли по петлявшим добрые две мили подвальным коридорам, пока не разыскали нужную ему кладовую. Замок они вышибли несколькими меткими выстрелами и уходя просили звонить к ним в роту в любое время суток, чтобы лучшие ребята Чикаго могли поспешить на помощь бедному доктору. Среди них есть, мол, старик, Бруно, который может голыми руками, честное слово, оборвать все конечности у какого-то там проходимца-латыша. Ну точно, так, как вы, док, отрываете кожу у индейки. Хотите, мы раздобудем латыша и продемонстрируем вам?

Отделавшись в конце концов от этих славных ребятишек, он щелкнул выключателем и начал поиски. Теперь нога его была уже холодной, как лед, но боль не унималась. Он перерыл множество коробок с незанесенными в каталог растениями и, как ему показалось, только через много часов нашел посылку, на которой значился адрес отправителя - Яласка, один из городков на юге Мексики. Он открыл ящик, ударяя его углы о бетонный пол. Из него посыпали прозрачные пластиковые конверты. В одном из них он увидел что-то черное, сморщенное. Он даже не стал сверяться с цветными картинками у себя в кармане. Разорвал конверт, он стал запихивать себе в рот его содержимое, жевать и жадно проглатывать.

Возможно, нужны были еще индейский танец и пение. Может быть нет. Может быть, нужно было расслабиться, как после изнурительной работы над решением дифференциальных уравнений, что в большей степени приближало бы к состоянию рассудка индейцев племени хопи. Может быть, нужно было настроить изо всех сил свой разум на то, что тебе страстно хочется, как это он делал сейчас. В прошлый раз он ненавидел бомбу, страшился ее. То, о чем он тогда мечтал - это мир, где бомбы не существовало. Он получил его! Получил сполна!

...язык его набух, в глазах заплясали огненные шары, круги пламени... пламени...

- Все. Все, - шептал Чарльз Миллер Нахатаспе. - Кончилось. Слава богу, кончилось. Я так испугался.

Ройланд лежал на полу хижины, нога его была цела и невредима, но ужасно ныла. Еще не справившись полностью, он прощупал ребра. Он был просто худым, но не изможденным.

- Вам пришлось изрядно попотеть, чтобы вытащить меня оттуда? прошептал он.

- Да. Ты... Ты был там?

- Я был там. О боже, как мне хочется встать!

Он попытался встать, но, только охнув, тут же опять свалился на пол. Неуклюже перевернулся на бок, он мгновенно погрузился в полное небытие.