Она несколько секунд смотрела на искажённое злостью лицо вампира, а потом не выдержала и рассмеялась. Он не ожидал и вовсе от неё такой реакции, завороженно наблюдая за ней. Кэролайн наконец перестала смеяться и иронично посмотрела на него.

— Ты прав, я воспользовалась тобой. Было очень забавно наблюдать за тобой. — Она наконец сняла свою идиотскую кепку и бросила её на пол. Волосы волнистым водопадом упали на плечи и спину чертовки. — Изначально я думала, что ты раскусишь меня через неделю пребывания в твоём поместье, но мне повезло, ты не появлялся почти полгода. — Она отошла от него и с невозмутимым видом налила себе в стакан так же, как и он ранее, бурбон.

— Ты воспользовалась моим положением! — Безумие ярко вспыхнуло в глубине его глаз, но она лишь на это иронично приподняла точёную бровь.

— Ты так скептичен, Клаус, — хмыкнула Кэролайн.

— Ты невероятно проницательна, дорогуша. — И хоть с виду можно было видеть её полную уверенность в себе, Клаус различил в волчице колебание, он чувствовал её волнение, частое сердцебиение, которое не унималось, как только к ней подошёл Марсель и позвал к нему — это немного успокаивало Клауса.

— На самом деле, — она присела на край стола, заставленного бутылками с красками и баночками с кисточками, и положила нога на ногу, удобно расположившись на святая святых Клауса, довольно отмечая про себя недовольство вампира. — Всё намного сложнее, чем ты можешь себе предположить. Думаю, что если бы ты соизволил раньше распознать во мне женщину, то сам бы предложил продолжать этот фарс в переодевание, что, собственно, я и буду продолжать делать, но уже под твоей осознанной защитой.

— Поясни, — надменно произнёс первородный, прислонившись спиной, сложив руки на груди.

— Моя стая — это стая твоего биологического отца. Интересует? — она одарила его смелой улыбкой.

— Думаю, ты сама знаешь мой ответ, — раздражённо заметил Клаус, — но я дослушаю тебя до конца, может, тогда у меня пропадёт желание придушить тебя.

— Одна ведьма предсказала твоему отцу, что ты будешь спасением для своей стаи, — не обращая внимания на угрозы, продолжила волчица, — к тому времени, как ты активируешь свою волчью сущность, наша численность сведётся практически на нет, но ты сделаешь невозможное. Освободишь нас от проклятия луны, сделаешь в разы сильнее и объединишь враждующие кланы. Мои предки свято верили в это. Из поколения в поколение это предсказание передавалось, и мы ждали и надеялись. Мой отчим, который стал вожаком вместо моего отца и взял в жёны мою мать, решил уничтожить эту надежду, мне пришлось убить его. — Кэролайн пожала плечами, как будто это было обычным делом, чем и вовсе поразила Клауса.

— Но ты не хочешь вставать во главе стаи вместо него, — подытожил он.

— Наоборот, — фыркнула волчица, — должна и буду. — Клаус приподнял бровь в немом вопросе, ожидая, что за этим последует разъяснение. Та злость, которая клокотала в нём ранее, стала потихоньку усмиряться в нём. — В каждой стае есть свои обычаи, правила. Чтобы стать в нашей вожаком, мало убить претендента, нужно ещё продержаться год и доказать, что ты истинный лидер для своих волков, — с достоинством ответила Кэролайн, — и не важно, каким образом ты это сделаешь. Хитростью или же кровопролитием. Я выбрала хитрость, так как слишком много осталось приспешников моего отчима, плюс другие стаи, которые недовольны, что на смену пришла волчица.

— Всё это было занимательно и интересно, но боюсь тебе пора обратно в свою стаю, доказывать другим образом свою состоятельность и превосходство, — равнодушно объявил ей Клаус. — У меня нет ни малейшего желания защищать тебя от твоих сородичей и разжигать очередную войну между вампирами и оборотнями.

Кэролайн поморщилась и соскочила со стола. Первородный смотрел, как она направилась к нему походкой хищницы, с грацией зверя, который был внутри неё, а его пристальный взгляд вызвал в ней прилив желания, но она знала, что ещё не время, и каким-то образом Клаус понимал это тоже. Она подошла к нему вплотную, и первородный убрал руки со своей груди, чтобы она подошла ещё ближе, что она и сделала. Он чуть не застонал в голос от этой близости, но сдержал себя, когда она взяла в свои ладошки его лицо.

— Ты будешь меня защищать ещё оставшийся до года месяц, Клаус, — ответила она ему с хрипотцой в голосе, — иначе твои планы в будущем обречены на провал.

— Я справлюсь без тебя, дорогуша, — Клаус невозмутимо убрал её руки от себя и, отодвинув волчицу, отошёл от неё в сторону.

Кэролайн отчаянно сжала кулаки и отвернулась, чтобы уйти уже, но он, с присущей его виду скорости, моментально перегородил ей дорогу.

— Но ведь это ещё не всё, волчица? — Клаус глубоко вдохнул её сладковатый запах в себя, сражаясь с собой, чтобы не притянуть к себе, на что она невольно засмеялась.

— Ты прав, Клаус, — она сделала серьёзный вид, — всё то, что я наговорила, не имеет значения. Можешь больше не беспокоиться по этому поводу. Я уйду и никогда больше не побеспокою Ваше Величество, и так же, как и ты, я справлюсь сама. — По её голосу он понял, что обидел Кэролайн. Она сделала вид, что он более не интересует её, пыталась его обойти, чтобы поскорее уйти, но он перехватил её за локоть и, не сдержавшись, притянул к себе.

— Что в тебе такого, о чём потом я буду жалеть, Кэролайн? — прошептал он ей в губы, приподнимая пальцем за подбородок. Она старалась отвернуться, но Клаус всё же заставил посмотреть в его глаза, в которых уже стояли слёзы, готовые пролиться на бледные щёки. — Ну же, говори?

— Я твоя пара, — выдавила она из себя, на что Клаус удивлённо посмотрел на неё, резко отпустив. — Пока ты этого не чувствуешь, но, став гибридом, ты это осознаешь сразу же. — Клаус провёл по своим волосам рукой, отмечая, как волчица в отчаянии смотрит на него, но не мог произнести и полслова на её заявление. — Когда в тебе проснётся оборотень, то ты сможешь сделать меня своим подобием, и мы будем с тобой равны. Так предсказала моя бабушка, которая знала твоего отца. Мы связаны друг с другом. Если меня сейчас убьют, то в будущем ты будешь обречён, как и твоя семья. Мы все будем обречены.

— Бабушка… — только и смог повторить Клаус, запутавшись окончательно.

— Она была такой же ведьмой, как и твоя мать. Она сделала меня бессмертной, чтобы защитить в будущем стаю от уничтожения и вымирания. Бабушка знала, что ты будешь достойным меня. — Кэролайн опять подошла к нему и взяла за руку. — Поверь, всё это не бредовые легенды. Мне пришлось не легко всё это время, как и тебе, Клаус. Если тебя может убить лишь кол из белого дуба, то меня может убить любой из моей стаи. Моя бабушка была не настолько могущественной, как Эстер. Я была в отчаянии, когда пришла к тебе, чтобы защитить себя, для тебя же. Поверь мне! — Кэролайн сильнее сжала его руку, пытаясь достучаться, но он смотрел куда угодно, только не на неё.

— Не дотрагивайся до меня, — внезапно его голос стал диким рычанием раненого зверя. Клаус вырвал свою руку из её тёплой ладошки, тепло которой разливалось по всему его телу с каждой секундой, и это его дико пугало. Его разум отказывался принять происходящее. Этого просто не могло случиться. — Это всё твоя актёрская игра, в которой ты преуспела в течение года. Эта игра для того, чтобы меня разжалобить и защитить твою шкуру и мерзкую душонку! — Для него это было кошмаром. Наихудшим из кошмаров. Это была ошибка. Должна была быть, твердил он раз за разом себе.

Обида вмиг исчезла, и ей на смену пришла ненависть к нему, к его обвинениям.

— Если бы знала моя бабушка, как ошибалась… ты ничтожество, Клаус, — она выплёвывала эти слова в ошарашенного первородного с гордо поднятой головой, — надеюсь, что больше никогда не увижу тебя. — Напоследок Кэролайн, окинула его презрительным взглядом и вылетела из мастерской, исчезая навсегда из его жизни, идя на верную смерть. Уходя, она понимала, что её жизнь была завершена, так и не начавшись с ним.

Каждое полнолуние он приходил в течение долгого времени в надежде увидеть её снова, но она так и не вышла ни разу из леса навстречу к нему. Её больше нет. Клаус всем своим существом почувствовал это ещё тогда, когда мчался, мучимый своими терзаниями, в ночь своего последнего месяца, о котором она твердила ему, умоляя о его защите, чтобы пережить и остаться живой для него. В ту ночь шёл ливень, и молния ударила в середину того самого озера, словно сообщая ему о её смерти. Сообщая ему, что он теперь совсем одинок. Предвещая о его потерянном будущем и страданиям без неё. Но Клаус так и продолжал приходить на то место. Это уже скорее стало не надеждой со временем, а печальной привычкой, приходить и смотреть то на луну, то в глубину леса, или же наблюдать за гладью воды, вспоминая и ругая себя за то, что тогда не поверил и прогнал. Презирая себя, что по его вине её больше нет…