Рита старалась приходить на работу пораньше, примерно за час до появления коллег. Одной причиной была возможность приготовить на кухне вкусный кофе и изъять из запасника секретарши шефа две печенюшки, состоявшие из кекса и шоколада с оттиском логотипа фирмы. Две печенюшки в день можно было рассматривать как неофициальную надбавку к зарплате, давно заслуженную, но, вероятно, еще долго ожидаемую.

Разместив шикарный и единственный завтрак на небольшом рабочем столе, заставленном большей частью стопками бумаг, и усевшись в удобное рабочее кресло, она вытянула ноги к горячей батарее и принялась за сладкое, откусывая маленькие кусочки и позволяя им как можно медленней таять в горячем черном кофе, потягиваемом вместе с воздухом через слегка приоткрытые губы. «М-м-м-м-м-м», – звучало в Рите.

– Привет, Проме! – в дверях стояла вторая причина раннего прихода на работу.

Эта молодая женщина при первой же встрече, уставившись на копну горящих красным пламенем волос, присвоила Рите кличку Прометея, сокращенную со временем в Проме, с ударением на «е».

Люда успела расстегнуть модный, длинный, цвета морской волны в ненастную погоду пуховичок и эффектно замерла, опершись локтем о дверную раму и открывая взору окружающих свой актуальный аутфит.

В единственном числе, но от имени всех окружающих, Рита выразила сквозь улыбку всеобщий восторг: «Ого!». Что в ушах Люды в таких случаях звучало как «Здравствуй, богиня! Как ты сегодня потрясающе-обворожительно выглядишь!».

Богиня явилась свету как олицетворение легкости бытия, в толстом ярко-желтом свитере, сигнализирующем значимость женской груди и прекращающемся ровно там, где начиналась черная кожаная юбка. Хотя последнюю по длине можно было скорее принять за сползший на бедра широкий пояс. Далее красота переходила в вязанные теплые колготки в зеленый и темно-синий ромбик на стройных ногах, которые находили свое завершение в черных полусапожках на фиолетовом меху какого-то, видно очень редкого, зверя. Над всем этим царили озорно сверкающие синие глаза и губы-вишенки.

– Ну? Есть у шефа шанс ускользнуть от моей ауры?

– Ни-ка-ко-го! – Рита протянула подруге чашку кофе и на мгновение задумалась о том, во сколько же надо встать, чтобы успеть навести такой марафет.

– Кстати, Проме, ты слышала? Шеф организует в субботу у себя на даче очередную тусовку и хочет попросить наших девчат поработать прислугой. Ирина намекнула, что будут неплохо платить, – раздалось из открытой двери кабинета главного бухгалтера, куда Люда быстро удалилась, чтобы сбросить пуховик и надеть удобные легкие туфли. Буквально через пару секунд она уже сидела за столом напротив, положив длинные ноги на край стола, обнимая ладонями горячую чашку и наслаждаясь спокойствием перед началом рабочего дня.

– Немного подзаработаешь, а то ведь от книжек и Флоренции сыта не будешь.

Рита хмыкнула:

– Ты же знаешь, чем эти праздники заканчиваются. Меня от одной мысли об этих пьяных рожах уже воротит. Я уверена, что в нашем, почти чисто женском коллективе Влад подберет подходящую команду.

Владом женский коллектив величал генерального директора фирмы, обреченной на успех и ежемесячную выплату зарплаты сотрудникам – просто потому, что Владимир Владимирович Муромский приходился заместителю мэра города по экономическим вопросам любимым сыном. Обращаясь непосредственно к нему, все, за исключением Люды, называли его по имени и отчеству.

Легок на помине, упомянутый просунул голову в дверной проем:

– Здравия желаю, красавицы!

Затем он появился весь, во все 170 с небольшим сантиметров и одетый, как всегда, с иголочки. Этот симпатичный 30-летний мужчина вызывал у всех тех, кто его не очень хорошо знал, чувство доверия.

– Слышу с утра пораньше, кто-то помянул меня словом. Надеюсь, добрым.

Рита произвела вращение на кресле и поприветствовала шефа легким кивком.

В то время как Люда, не опуская ног со стола и не лишая Влада возможности изучить ее внимательно от кончиков волос короткой, черной как ночь прически до пят и вернуться к глазам, официальным тоном произнесла:

– Доброе утро, дорогой гендир! Мы тут затронули вопрос организации вашего запланированного на субботу приема. Была высказана мысль, что кто-нибудь из ваших гостей своим поведением в поздний час может разрушить у кого-либо из чувствительных присутствующих веру в человечество.

Белое лицо Риты подернулось легкой розовинкой, а пальцы произвели движение, похожее на смыкание на чьей-то шее.

Владимир Владимирович широко улыбнулся. Он прощал главбуху все. Он не мог на нее обижаться или сердиться. Озорные искры, попрыгивающие в ее глазах, обезоруживали его полностью.

– Я думаю, что в этот раз обойдется без сюрпризов. У меня в гостях будут немцы. А Западу, как нас всегда учили, нужно показывать наше лучшее лицо. Ирина запишет всех желающих подзаработать. Хорошего дня!

Стрельнув еще раз взглядом в Люду, шеф удалился. В коридоре послышалось сразу несколько голосов. Стартовал очередной рабочий день.

Мария Яковлевна сидела на стуле вблизи окна и смотрела застывшими в воспоминаниях глазами на сморщенный и каким-то чудом удержавшийся на тонком сучке темно-коричневый лист тополя. Этому дереву, протягивающему к ней ветви, было столько же лет, сколько и сыну.

До каждой мелочи помнился тот солнечный день, когда в дверях квартиры появился муж с ростком в руках и громко заявил: «Не знаю, как быть с домом, но сын у нас есть, а дерево мы сейчас посадим!» Они быстро одели Сашу и спустились во двор. Там, рядом со стеной дома, на земле, лежали сверток металлической сетки, деревянные колышки, тяжелый молот, несколько кусков проволоки и лопата.

Сашу передали на хранение бабе Любе, как всегда сидевшей на скамье у подъезда и обсуждавшей обычно с этого пьедестала, заседая с одной или двумя сверстницами, всех и вся.

Степан выкопал небольшую ямку. Встав на колени, Мария опустила в нее росток, осторожно освободив нежные корешки от влажной тряпки. Вместе, с какой-то детской радостью, касаясь друг друга пальцами, они не спеша и бережно скатывали изъятую землю в ямку, покрывая ею корешки. Вокруг ростка сделали небольшое округлое углубление, куда во время дождя должна была собираться вода.

Пока Мария бегала в квартиру за водой для первого полива, Степан вбил в землю два длинных колышка у стены дома и два – на некотором расстоянии от нее. Затем он проволокой укрепил на них сетку. Вернувшись с эмалированным ведром, наполовину наполненным водой, Мария увидела деревце уже огражденным и защищенным.

Чтобы не размыть место посадки, воду медленно лили на черенок лопаты, откуда она тонкой струйкой скатывалась на штык и дальше в углубление. Земля жадно принимала влагу.

Держась за руки, они наблюдали, как остатки воды уходили вниз, к корням. Степан неожиданно наклонился и с нежным трепетом поцеловал жену в губы. «Наверное, это и есть счастье», – подумала она тогда.

– Ну, гляньте на них! Будут еще тут на улице целоваться! – донесся до них голос бабы Любы.

Мелькнувшая тень заставила слегка вздрогнуть. На сучок с сухим листом неожиданно сел знакомый воробей и по привычке уставился в окно. Мария легко отличала его среди всех других, – не только по белому перышку над левым глазом, но и по поведению. Все остальные воробьи постоянно прыгали и вертели головами, пытаясь ежесекундно просматривать округу на предмет опасного или съедобного. Этот же сидел неподвижно и смотрел прямо в глаза.

– Здравствуй, Федор! Милости просим! – произнесла Мария, открывая окно и впуская гостя в теплую комнату. С ним в дом всегда приходила необычная легкая радость. Испытывая ее, она в один прекрасный день и окрестила его подходящим именем – божий дар.