Рецензент:

Р.А. Гимадеев, кандидат филологических наук

Готовы мы к тому, или нет, хотим мы того, или нет, но то, что скрывается за понятием герметизм, пронизывает нашу культуру сверху до низу. Человечество существует в парадоксальной ситуации: нечто, являющееся не только подкладкой, но и основной тканью культуры, скрыто от глаз ее носителей плотной завесой. На обычном, бытовом уровне отголоски этого нечто часто связывают с колдовством – самонадеянными попытками навязать свою волю Сущему, и у некоторых эта идея пользуется успехом. Далекие от бытового уровня надменные традиционалисты презрительно толкут об этом нечто воду в ступе, купаясь в само навеянной исключительности, незаметно для себя соскальзывая из метафизики в психоанализ, желчно ими же поносимый. Напыщенные ученые публично твердят о своем страхе войти за этим нечто внутрь культурных пластов, опасаясь потерять объективность наблюдателя, рассматривающего нарисованный на стене очаг. И никто не пошевелит пальцем, чтобы с «пруфами», как модно теперь изъясняться, в руках, напрямую поработать со смыслами эзотерических текстов.

Защищая позиции такой привычной «рациональной» плоскости, мы не даем себе разрешения обратить внимание на исконные способы связи частей Сущего между собой, на готовые к работе «станции» для подключения к этому Вселенскому эфиру, спрятанные в нас самих. Из этих возможностей и способностей мы сделали разнообразные страшилки, обставили ограничениями, не давая себе право услышать то, о чем толкует нам множество эзотерических текстов, что ежечасно переплетается между собой утком и основой в ткани нашей собственного бытия. Хуже того: современный человек продолжает упорствовать в своем залипании в парадоксальной ситуации: придумав себе ограничения и назвав их рациональными, он заткнул ими, будто бирушами, уши, повязал черную тряпку на глаза и старается дремать, делая вид, что не догадывается, что его затянувшаяся депрессия связана с вопиющим противоречием между собственной добровольной глухослепотой и лезущей на него из всех щелей «нерациональной» информацией. Впрочем, не стоит давать людям советы, как структурировать свое время в ожидании rigor mortis…

Книга, которую вы держите в руках, вряд ли относится к «современному научному мировоззрению», ибо современное религиоведение и эзотериология отрицают возможность проникновения за герметическую ширму мировых традиций. На наших глазах, новорожденная эзотериология, подражая религиоведению, превращается из многообещающего научного направления, в склад, где хранятся разнообразные мнения по поводу истории профанных течений, связанных с идеологической обработкой населения. Однако «герметическая традиция» имеет множество текстов, и добросовестному исследователю стоит всего лишь внимательно прислушаться, к тому, о чем они повествуют, и «секреты» откроются, предоставляя обширное поле для непредвзятой, действительно научной работы. К сожалению, современная эзотериология не утруждает себя подобными процедурами, сконцентрировавшись на описательности и ответах на вопросы: «где» и «когда», не торопясь отвечать на вопросы «что» и «как».

Книга «Лабиринты Алхимии» отражает лишь первые шаги на пути извлечения знаний, спрятанных на извилисто закрученных дорожках эзотерических ландшафтов. Путеводными указателями в этом хаосе смыслов, для автора стали алхимические трактаты, как практические пособия по улавливанию и постижению того самого нечто, неустанно ткущего окружающий нас мир. В книгу включены: монография «Алхимия: выход из спагирического лабиринта» и четыре статьи, освещающие различные аспекты алхимии. Эти произведения предлагают вниманию читателей ответы на следующие вопросы: – как устроены алхимические трактаты; – о чем они повествуют; – кто были их создатели, каких этических и практических установок они придерживались; – как они позиционировали алхимию по сравнению с другими эзотерическими течениями, отстаивая ее идентичность и уникальность.

Много лет назад, взяв в руки книгу «Философские обители» Фулканелли, я изумилась тому, насколько понятно, хоть и достаточно хаотично, автор излагает древнюю премудрость, о сути которой я до того момента не имела никакого представления. Как и большинство наших современников, я была убеждена во «лженаучности» алхимии и в «шарлатанстве» ее адептов. В свое время некоторый интерес к ней пробудили у меня книги К.Г. Юнга, но не столько своими выкладками и «прозрениями», сколько пространными цитатами из трактатов алхимиков былых времен. Сами тексты явно противоречили выводам, которые делал из них Юнг. Однако причудливая амальгама нестыковки авторитета психоанализа и того, на чем он строился, сплавленная с текстом «Философских обителей» Фулканелли, в какой-то момент стала недвусмысленно подталкивать меня к тому, чтобы «взять и со всем этим разобраться».

Чем больше я читала Фулканелли, тем больше понимала, что алхимические трактаты, изобильно им цитируемые, толкуют совершенно не о том, что принято считать. К тому же стало очевидно, что при определенном, грамотно сконцентрированном упорстве, в сочетании с хорошо продуманной стратегией, можно получить ответы на давно стоящие перед интересующимися алхимией вопросы: с какой целью писались алхимические трактаты? о чем они толкуют? что обозначают химические элементы в трактатах? что подразумевают стадии Великого Делания? что обозначают названия планет и имена богов? А также: в чем смысл, природа и направленность этой традиции в целом и почему так настойчиво она из века в век напоминает о себе, обласкивая одних и разочаровывая других своих ярых поклонников?

Однако хорошо продуманная стратегия подразумевала наличие метода, используя который можно было объяснить, как осуществить проникновение в глубину алхимического текста и то, к чему это приведет. Следовательно, нужно было обратиться к какому-либо конкретному алхимическому трактату и осветить, шаг за шагом, те вопросы, которые он поднимает, и параллельно с этим – давать ответы на них, извлекая их из текста самого трактата, или – некоторого числа трактатов, раскрывая их герметическую форму. Но как нащупать ту ниточку, потянув за которую можно распутать весь герметически намотанный клубок? Поиск методики происходил мучительно и долго, пока не случилось «сверхъестественное» вмешательство видения, постигшего меня в читальном зале Библиотеки Академии наук. Записанное по свежим следам в дневник, оно выглядит, словно зачин волшебной сказки. «Когда Франциск Меркурий Ван Гельмонт закончил сочинение своих „157 Алхимических Канонов“, он задумался над тем, что написаны они весьма или, даже можно сказать, – слишком доходчиво и с этим надо что-то делать…

Поразмыслив, он взял ножницы и разрезал рукопись на 157 частей, соответствующих количеству Канонов, после чего встал от письменного стола и бросил всю эту кипу бумаги на расстеленный посреди кабинета ковер. Затем он вызвал колокольчиком служанку и распорядился относительно варки полстакана клейстера, с тем чтобы после того, как передаст указания хозяина на кухне, она вернулась в кабинет и собрала в подол передника все разбросанные по полу бумаги.

Вернувшись, девица со смешным кряхтением уселась на ковер и долго собирала бумажки, то и дело сокрушенно справляясь: „А может, их все-таки сложить по порядку?“

Когда все Каноны были собраны, Ван Гельмонт велел служанке встать рядом со своим креслом и оттопырить край передника, чтобы ему было удобнее доставать оттуда листочки один за другим. К этому времени и клейстер подоспел. Франц Меркурий брал наугад вытащенные бумажки и приклеивал их на чистые листы по вновь случившемуся порядку. Когда все они заняли свои места, он, пронумеровав страницы, справа и слева, отрезал ту их часть, где были проставлены первоначальные номера и спрятал эти части к себе в стол под замок, а остальное велел отнести переписчику.