Многое для укрепления влияния и престижа Англии в бассейне Персидского залива и на его Аравийском побережье сделал, как считали российские дипломаты, полковник Росс, политический резидент Британской империи в Бендер-Бушире. Занимая этот пост более 15 лет (1876–1891), он добился полного контроля Англии над Бахрейном и обширными владениями оманского султана в Юго-Восточной Аравии. Насколько значимы были роль и место этого человека в деятельности Англии в данном районе мира, можно судить хотя бы по тому, что сами англичане называли его «некоронованным королем Персидского залива» (13).
Есть основания полагать, что именно полковнику Россу принадлежала успешно реализованная Англией на практике идея так называемого договорного захвата Британией Аравийского побережья Персидского залива. Суть ее состояла в том, чтобы, играя на межплеменных разногласиях арабов Аравии и стремлении шейхов аравийских уделов к независимости от турок, постепенно утвердиться в княжествах Прибрежной Аравии, превратив их в инструмент Британии по выдавливанию Порты с Аравийского полуострова.
Стремясь подчинить племена Аравии своему исключительному влиянию, писал в 1899 г. русский консул в Багдаде Алексей Федорович Круглов, англичане в их практических действиях делали акцент на заключение с правителями шейхств Прибрежной Аравии разного рода соглашений и договоров – с упором на трактаты о вечном мире. Шейхи племен, дорожа признанием их Англией как самостоятельных и независимых ни от кого правителей, а также обещанием помощи и поддержки в защите их владений от внешней угрозы, шли взамен этого на принятие целого ряда обязательств, дававших Англии право вмешиваться в их дела – под предлогом, скажем, борьбы с пиратством и работорговлей. Договоры и соглашения эти, отмечал А. Круглов, как бы обосновывали «законность патрулирования английской флотилией вод вдоль Аравийского побережья залива». Предоставляли английским политическим агентам (консулам) возможность посещать, по их усмотрению, любой из пунктов в шейхствах Прибрежной Аравии. Британский резидент в Бушире «выступал в глазах и шейхов … высшей судебной инстанцией» (15). Такие договоры были заключены Англией с шейхами «Пиратского берега» (нынешние ОАЭ) и Катара; в подчиненном Англии положении находились Маскат, Бахрейн и Кувейт. С помощью них Англии удалось создать в Прибрежной Аравии плацдарм для наступления на Центральную Аравию. Со всем основанием можно констатировать, подчеркивал А. Круглов, начавшийся переход Англии в ее деятельности в Персидском заливе от так называемой тихой дипломатии к силовому противоборству не только с Османской империей, но и с Францией, Германией и Россией.
О России в Персидском заливе, особенно на его Аравийском побережье, до того как она стала проводить там «политику дела», знали немного. «О российском флаге, сообщал в отчете о командировке в 1897 г. в порты Персидского залива титулярный советник А. Адамов, – прибрежное население понятия не имеет». Надо сказать, что и «суда других наций», не только русских, тоже «редко здесь показываются» (16).
Доминировали в Персидском заливе, рассказывал в своих увлекательных записках о путешествии в те края весной 1902 г. русский ученый Николай Васильевич Богоявленский, три государства: Персия, Турция и Англия. Последняя из них, «ничем не владея de jure, de facto взяла под свое покровительство … часть Береговой Аравии от Маската до Эль-Катифа». Многим местным правителям, арабским шейхам, Англия выплачивала субсидии. Но ставила при этом условием: «с другими государствами Европы без согласования данного вопроса с Британией – не сообщаться».
Для поддержания престижа среди местного населения англичане держали в Персидском заливе «несколько военных судов». Базировались они в Маскате, Бушире и Кувейте, и «в случае надобности» являлись всюду, где нужно было поддержать интересы британского правительства (17).
Специальный отряд кораблей британского флота плотно контролировал главные морские бухты и важные в стратегическом отношении острова в Персидском заливе. В распоряжении английского консула в Багдаде, как следует из документов АВПРИ, находилась канонерка «Комета», а английского политического резидента в Бушире – канонерка «Лоуренс». На морских торговых коммуникациях в Персидском заливе несли патрульно-сторожевую службу корабли «Сфинкс» и «Помона» (18).
Помимо шести кораблей в зоне Персидского залива, четыре военных судна британского флота на постоянной основе базировались в Красном море. Суда «Мелита» и «Генет», к примеру, с экипажем по 130 человек каждое, имели на вооружении по семь орудий (19).
Говоря о роли и месте Англии в Персидском заливе, отмечал в отчете о командировке туда в 1897 г. А. Адамов, нельзя забывать, что английские канонерки, высланные, например из Маската, где базируются британские корабли, в состоянии «запереть вход в Персидский залив в любой момент», когда Англия сочтет это для себя необходимым. Надлежит помнить и о том, что «суда пароходной компании “British India Steam Navigation Company”, построенные по планам Морского министерства Великобритании, во всякое время могут быть приспособлены к военным целям» и использованы в силовых действиях Англии в Персидском заливе. «Можно сказать, – резюмирует А. Адамов, – что Персидский залив для англичан – почти тоже, что Каспийское море для России» (20).
Для реализации своих целей в зоне Персидского залива Англия использовала широко разветвленную сеть агентов, гласных и негласных. «Только штатных представительств, – согласно документам АВПРИ, – у нее насчитывалось там около двадцати» (21).
В зоне Персидского залива, докладывал (05.04.1899) консул Российской империи в Багдаде надворный советник Алексей Федорович Круглов, «целый кокон английских политических агентств, гласных и негласных. В Бушире – генеральный консул, он же политический резидент, с обширным штатом помощников; в Маскате – консул; в Шардже и Дубае, на Бахрейне и в Бендер-Аббасе, в Линге и Джаске – официальные агенты; в Мохаммере – вице-консул; в Фао, Катифе и Катаре – негласные агенты». Та же картина и в Месопотамии: «генеральный консул (он же резидент) – в Багдаде; вице-консул – в Мосуле; официальные агенты – в Неджефе и Кербеле; негласные агенты – в Мандали, Эль-Амаре и Насирии [Насирийи]» (22).
Англичане, замечает А. Круглов, «в клещах держат всю политическую жизнь в Персидском заливе» (23). Мы же почти совершенно лишены возможности следить за тем, что делается, а тем более за тем, что подготавливается на южном побережье Персии, в Южной и Юго-Восточной Аравии, «довольствуясь, несмотря на всю важность там происходящего, сведениями по большей части характера случайного» (24).
«У нас на всем пространстве от Константинополя до Тегерана и от Бомбея до Эрзерума только один наблюдательный пункт – Багдад. При таких условиях быстрота осведомления и точность сведений, естественно, не всегда могут быть достигнуты. Одним словом, должной системы сбора сведений нет. … Надо учредить дополнительный наблюдательный пост, в Бассоре, с назначением в этот пункт русского официального агента в звании вице-консула» (25).
Помимо «штатных политических агентов» Англии, работавших в землях зоны Персидского залива, сообщал А. Адамов, в местах, где не было официальных представителей Британии, действовали «безобидные на первый взгляд английские телеграфисты». В том же Джаске или в Фао, например. Они внимательно наблюдали за происходившими там событиями. То же самое можно сказать, писал дипломат, и об агентах английских торговых домов (Линча и Хоца). И это – без учета «бесчисленного множества агентов» из местного населения, «рассеянных по всем уголкам» обоих побережий Персидского залива. Они точно и своевременно информировали английского политического резидента о действиях в крае персидских и турецких властей, а также о положении дел в шейхствах Прибрежной Аравии. У российского же генерального консульства в Багдаде, единственного в то время дипломатического поста в этом обширном районе мира, не было даже, говорится в отчете А. Адамова, «агентов в таких важных пунктах, как Бендер-Бушир и Мохаммера» (26).
