Флинн больше не разговаривает со мной.

Мы добираемся до двери с другим постом охраны, хотя на этот раз там никого нет, чтобы помахать нам. Эта дверь отличается от других — она круглая, раскрывающаяся автоматически. Если бы это была обычная дверь, я могла бы заставить ее открыться, но это такая дверь, что используется на судах в качестве заслона. Герметичная, абсолютно надежная.

Флинн останавливается рядом с ней и поворачивается ко мне с нетерпением. Наконец-то мы добрались до места без свидетелей. Здесь никого, кроме нас. Я жду, но Флинн ничего не делает, просто невозмутимо смотрит на меня. У меня складывается тревожное впечатление, что я могу стоять здесь вечно, ожидая, когда он заговорит. Я прочищаю горло.

— И что теперь?

— Открой дверь.

— Нужен ключ, а у меня его нет. — Ужас тускнеет до своего рода тупого онемения, все мое тело болит от напряжения и горя.

— Ты ошибаешься, — холодно отвечает штука-Флинн, расширенными зрачками впиваясь в мое лицо. — У тебя был ключ все это время.

Я сглатываю, перед глазами все плывет. Слышать его голос — это как постоянно ошпариваться, зная, что там не он, что не он говорит со мной.

— Что? Откуда у ме… — но потом я останавливаюсь, с колотящимся сердцем в тишине. Потому что у меня есть ключ. У меня есть идентификационный чип, который мы нашли в первый раз, когда Флинн привел меня сюда… я залезаю в карман, чтобы вытащить его.

Хотя у меня бегут мурашки по коже, я заставляю себя приблизиться к штуке-Флинну, чтобы изучить панель управления. Здесь есть кнопки с подсветкой с цифрами для ввода пароля, и небольшой прямоугольный выступ в правом нижнем углу со слотом. Я вставляю идентификационный чип в слот, и он идеально входит. Кнопки загораются зеленым, раздается веселый звуковой сигнал, а затем дверь открывается.

Внутри так ярко, что на мгновение я ослеплена, чтобы что-то увидеть. Рука между моими лопатками продвигает меня вперед, и прикосновение так похоже на Флинна — и в то же время так не похоже на него — что я слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться. Я спотыкаюсь о порог и, моргая, вхожу в комнату.

Флинн следует за мной, и дверь снова закрывается. Я поворачиваюсь, сердце схватывает от тревоги. Я в ловушке. Но, прежде чем я реагирую, Флинн падает на землю.

У меня выходит бессловесный крик и бросаюсь к нему, чтобы придержать его, прежде чем голова ударится об жесткий пол.

— Что за… Флинн? Флинн, очнись. Пожалуйста. — Я встряхиваю его, но его голова откидывается. Я наклоняюсь к нему, прижимая ухо к его губам… он дышит, но только едва. Пульс замедлен.

Прижав его к себе, я поднимаю голову и осматриваюсь. Я ожидала увидеть технику, передатчики, центральный узел связи, кишащий специалистами. Вместо этого комната пуста. Мы находимся в большом белом куполе без видимого источника света, несмотря на яркость, отраженную от изогнутых стен. Пол и потолок сделаны из пластинчатых панелей, которые покалывают на ощупь, как будто они какие-то проводные, если не считать того, что пластины — это изоляционный материал.

Я рвано дышу только для того, чтобы звук поглотился пространством, но я помню еще одно свойство пластины: она приглушает шум. Не важно, как громко я буду кричать, никто никогда меня не услышит.

Пальцы пробегают по волосам Флинна, отчаянно нуждаясь в прикосновении к нему, даже если он без сознания. Даже если он больше не он. Ромео, не оставляй меня здесь одну.

Затем, как будто в ответ на мысль, ветерок проносится вдоль задней части моей шеи. Я дрожу в ответ, дергаясь в сторону. Там ничего нет, и когда я поднимаю руку, чтобы потереть шею, я понимаю, что воротник рубашки мешает ветру коснуться моей кожи. От осознания этого волосы встают дыбом на шее и руках.

Я знаю это ощущение слишком хорошо, чтобы игнорировать его.

Мы не одни.

— Я знаю, что вы где-то здесь, — говорю я, пытаясь звучать жестко и компетентно. — Покажитесь. Немедленно. — Но никто не отвечает, я слышу лишь собственное дыхание.

Свет слишком яркий, чтобы быть уверенной, но на мгновение мне кажется, что я вижу слабое зеленое свечение, парящее всего в нескольких футах перед моим лицом.

Затем Флинн шевелится и издает слабый стон, и мое внимание к нему возвращается. Он поднимает голову с моих колен, опираясь одной рукой о пол.

— Флинн? — я наклоняюсь, пытаясь рассмотреть его лицо. Я не могу позволить себе надеяться.

Его открытые глаза показывают мне только черноту, и мое сердце тонет. Я глотаю рыдание, которое хочет вырваться, и отбиваюсь от него, вставая на ноги и потянувшись за пистолетом, который он уронил, когда рухнул. Он заканчивает медленно подниматься.

— Мы сожалеем, — шепчет Флинн почти самому себе, его движения медленные и размеренные.

— Сожалеем? — Я смотрю на существо, сжимая пистолет в руке, хотя не могу его поднять.

Флинн-существо наконец-то обращает свой взор на меня.

— Да. Мы… я… — слово медленно покидает его губы, как будто оно кажется неправильным. — Мне очень жаль. Ты должна выслушать, у нас не так много времени. Остальные узнают, что я вмешался.

Я прижимаюсь спиной к закрытой двери.

— Остальные, — повторяю, настолько озадаченная, что могу только повторить его слова. — Ты имеешь в виду, что ты не тот, кто забрал Флинна?

Флинн качает головой. Нет никаких видимых признаков, чтобы предположить, что он изменился, его глаза все еще черные, его лицо все еще лишено эмоций.

— Когда-то мы все были одинаковыми. Часть друг друга. Но это было тогда, когда разлом все еще связывал нас. Теперь мы одни. И я не желаю той свободы, которую хотят другие.

Впервые с тех пор, как Флинн обратил эти пустые глаза на меня, сердце трепещет надеждой — крошечной, подобной пламени, которое заставляет глаза гореть. Я так сильно хочу верить этому существу. Я так сильно хочу быть не одна. Но я крепко держу пистолет, когда паника проносится сквозь меня.

— Это уловка, — выплевываю я. — Ты пытаешься… я не знаю. Если бы ты действительно был другим, ты бы отпустил Флинна. Ты бы вернул его мне.

— Мы не можем.

— Что значит, вы не можете? Наверху вы сказали, что отпустите его, если я помогу вам.

— Остальные научились обману. Это человеческое искусство, а у нас был очень грамотный учитель. — Штука качает головой Флинна. — Когда мы занимаем разум так глубоко, так надолго, нет пути назад. Его разум все еще здесь, но он будет поврежден, если я попытаюсь покинуть его сейчас.

Во мне горит отчаяние.

— Вы забирали меня на несколько часов, и я все еще здесь. Вы заставили меня пойти в лагерь мятежников, и я вернулась и была в порядке. Мой разум не поврежден.

— Ты другая. — Глаза Флинна наблюдают за мной. В его взгляде есть что-то странное… изучающее. Я не могу избавиться от тревожного чувства, что он читает мои мысли.

— Другая. Бездушная… так же говорят люди?

— Диаметрально противоположное. — Рот Флинна изгибается во что-то не очень похожее на улыбку, что отнюдь не утешает, а является просто напоминанием, что это, на самом деле, не Флинн. Эта улыбка должна быть его для меня. Не эхом, вызванным существом, паразитирующим его разум. — Мы с тобой встречались раньше.

— Ты меня с кем-то спутал…

— У нас нет времени на вежливости, — прерывает меня шепот. — Я не могу вечно сдерживать остальных. Ты должна вспомнить. Ты — Джубили Чейз, дочь Мэй-Хуа и Ноя Чейза, и мы были вместе очень долгое время.

Как будто кто-то ударил меня в живот. Я не могу дышать… я ничего не вижу… зрение размывается, руки обездвижены. Я задыхаюсь от воздуха.

Флинн еще не закончил. Он наблюдает за мной с любопытством, будто он ученый, ведущий наблюдение за особенно увлекательной химической реакцией.

— Ты чувствовала наше прикосновение раньше, когда мы только учились понимать ваш вид. Когда ты была юна и податлива. Это сделало тебя другой. Это сделало твой разум сильнее. Твою душу сильнее. Мы помним тебя. — Он делает паузу, ненадолго колеблясь, настолько человеческую, настолько знакомую, что мне больно. — Я помню тебя.