- Не лезь в мою голову! – выплюнула слова подобно яду и поджала губы, глубоко задышав, ей было уже невыносимо в таком положении.

- Завидно, что ты не можешь понять моих мыслей, не так ли? А я ведь даю тебе подсказки.

Гермиона закрыла глаза, выдыхая через рот.

- Я никогда не понимала тебя. Слишком много сложностей с тобой.

- Ты же зазнайка Грейнджер, должна любить сложные задачки.

- Какой же ты, - она открыла глаза. – Что и как я должна понимать, когда ты при каждой удобной минуте пытаешься меня унизить. Мне очень больно, отпусти!

- Я отпущу твою руку, если ты не станешь дергаться.

- Хорошо.

И он отпустил. Облегченно выдохнув, Гермиона прижала руку к груди, прикрывая покрасневшую кисть ладонью.

- Грейнджер.

- Что?

- Сделай хоть раз, первый шаг, - сильные пальцы выпускают её лицо, мужчина опускает руки и, не сводя взгляда, изучающее смотрит в лицо Грейнджер.

-Что ты хочешь, чтобы я сделала?

- Что хочешь ты, Грейнджер.

Тишина.

Время будто замерло. Чего она хотела всё это время? Минуты шли, а она просто стояла и не знала, что ей делать. Сбежать? Остаться?

Медленно и неуверенно она делает шаг к нему, тянет руки и обнимает за талию, сжимая ткань халата на спине, и утыкается лицом в его плечо, почти зарываясь носом в изгиб шеи. Почти опьяняюще. Малфой не ожидал такого ощущения, он хотел знать, что он почувствует, когда позволит ей подойти настолько близко. Позволит сделать что-то самой.

Почему-то это оказалось настолько приятно.

Драко закрыл глаза, опустил голову и уткнулся носом в каштановые волосы, приобнимая девушку за плечи тем самым прижимая к себе ближе.

Тишина.

Сладостное и тягучее время тянулось, успокаивая этих двоих. Успокаивая и хороня их извечные препирания. Пусть при свете дня они снова будут холодны.

- Пора идти спать, - заговорил Малфой первым, проводя рукой по её волосам и медленно отстраняясь. Только сейчас он почувствовал влагу на одежде и заметил покрасневшие глаза девушки.

Снова обреченность. Словно побитая псина. Не удержав в себе горечь, девушка всхлипнула, собираясь уйти. Уйти в который раз. Утолив жажду этого человека, она всегда уходила разбитой. Убитой. Прочувствовав весь спектр этих чувств, Малфою стало ни по себе.

- Стой.

- Что, ещё Малфой? – бесцветным голосом.

- Ты останешься здесь спать.

- Я не нанималась в роль слуги, Малфой, чтобы ты приказывал мне, где спать, - Гермиона быстро вытерла глаза.

- Это не приказ.

Насколько она была слаба перед ним. Ей хотелось воспользоваться этой слабостью, ей хотелось остаться здесь. И возможно утром будет больно.

Не надейся.

Дура.

Малфой медленно потянул девушку обратно за руку, откидывая одеяло, позволил первой лечь. Замирая под пуховым одеялом и зарываясь носом в подушку, она прижала руки к своей груди и закрыла глаза. Почувствовав позади себя мужское тело, девушка напряглась.

- Я не трону тебя, - проговорил он тихо, ложась и смотря на её пряди волос, что раскидало по подушке. – Спокойной ночи, Грейнджер.

Она ничего не ответила, утыкаясь лицом в подушку.

Завтра всё будет как обычно.

Не надейся ни на что.

Flashback

Больница святого Мунго.

1999 год

Через три месяца после вызволения из плена.

Одинокий юноша в длинном коридоре больницы сидел с опущенной головой, бездумно разглядывая потрепанный носок кроссовка. Прошло ровно три месяца с того самого дня когда он стал постоянным посетителем больницы Святого Мунго, не считая его лучшего друга, который здесь буквально ночевал. Все надежды медленно угасали, терпение покидало его. Возможно, он плохой друг. Плохой человек. Недостаточно надежный.

Рон шумно вздохнул, поднимая глаза к потолку, чтобы в который раз увидеть эти приевшиеся светильники. Всё здесь угнетало. Давило со всех сторон, ему оставалось лишь поражаться терпению Гарри, которому доставалось больше всех. Чувство вины Поттера не покидало ни на минуту, сколько раз они даже ссорились с Джинни на этой почве. Её можно было понять и его тоже. Они понимали и держались вместе до сих пор, несмотря ни на что. А что, Рон? Рон просто приходил сюда, сидел рядом в полном молчании.

При каждой встрече, он садился рядом с больничной койкой, где лежала его подруга и просто молчал. А Гермиона и не старалась говорить. Она просто сидела и смотрела в сторону окна, на котором висела плотная решетка. Да, её дикие попытки освободится, заканчивались тем, что она оказалась в самой маленькой палате, которая имела единственную кровать и окно с решетками. Ржавыми и толстыми прутьями.

Рон кусал губы и с горечью в сердце смотрел на побледневшее, осунувшиеся лицо девушки. Вначале он говорил, пытался хоть как-то разбавить тишину и рассказывал о семье. Рассуждал о том, как было бы хорошо, когда её выпишут отсюда. Куда бы они могли втроем отправиться. Где бы могли побывать. Но в ответ лишь стеклянный взгляд. А потом он замолчал. Сидел рядом и осторожно касался её холодной руки, такой тощей, и кожа потеряла свой цвет. За счет того что её насильно кормили, она ещё жила. Дышала затхлым воздухом палаты. А потом и вовсе не касался. Просто сидел на стуле и молча, смотрел на неё. Самое поганое, что ты не знаешь что делать. Рону иногда казалось, что она кого-то ждала. Терпеливо и молча, ждала, смотря в это проклятое окно. Возможно, если не кривить душой, Рон догадывался, кого она хотела видеть. В такие моменты, в моменты слабости, Уизли сожалел. Сожалел о том, что сказал Малфою.

Но сожаление ушло, ровно тогда, когда он, написал Драко письмо с коротким и довольно ясным содержанием: «Навести её хоть раз». Но ответа не последовало. День, два, неделя, месяц. Тогда Рон и он сорвался. Накричал. Сотрясая тишину палаты.

- Хватит его ждать! Он не придет! Ему плевать на тебя! Ты нужна только нам с Гарри и Джинни! Хватит, Гермиона!

Это было больно. Раздражающе и горько. Увидев реакцию на свои слова, Рон готов был просто разорвать себя на части. Кусок за куском. Она медленно повернула к нему голову и в карих глазах были слёзы. Они пролились по белым щекам и застряли в уголках губ. Губ, которые улыбались. Улыбались так горько, болезненно.

Фальшиво.

Она не сказала ни слова, просто посмотрела на него и улыбка медленно ушла с лица, а глаза закрылись, выпуская последние капли наружу. Больше ничего. Она отвернулась на бок и больше не шевелилась.

Эту сцену он прокручивал в своей голове слишком часто. Сожалеть уже было бы поздно. Но так устроена сущность человека и, в конце концов, Рон просто смирился и ходил сюда уже по привычке. Тишину коридора нарушили чьи-то шаркающие шаги, Уизли перевел взгляд на остановившуюся рядом женщину. Ей было лет за сорок, черные волосы собраны в тугой хвост, а на фоне черноты отчетливо виднелись седые пряди. Женщина смотрела на юношу, а затем присела рядом.

- Много воды, там очень много воды, - пробормотала она, указывая трясущейся рукой куда-то вглубь коридора.

Уизли лишь нахмурился и не стал отвечать. Что только не несут душевно больные люди, а этот коридор кишит ими в определенное время.

- Вот вы где, мисс Голфрид, - раздался мужской голос.

К ним подошел высокий мужчина и взял женщину под руку, извинившись перед Уизли, он повёл свою пациентку обратно по коридору в её палату.

Наконец дверь в палату, за которой находилась Гермиона, открылась, и оттуда вышел Гарри. Юноша кивнул другу и опустился рядом с ним на скамейку.

- Как она? – задал бесполезный, но дежурный вопрос.

- Никаких изменений, - Гарри был безумно уставший. – Если она не будет идти на поправку, её официально признают сумасшедшей и больше она отсюда не сможет выйти. Никогда. Рон, что мне делать?

- Я не знаю, Гарри, правда, не знаю. Они ведь и так дали достаточно времени на реабилитацию, - Рон взъерошил свои волосы, пропуская их сквозь пальцы. – Я больше не буду приходить.

- Что? - Поттер удивленно расширил глаза и посмотрел на друга.