– Отчего же? Само ваше существование – новость дня нас, – ворчливо отозвался император. – Могу представить, какую радость испытали наши враги, узнав, что у них вновь есть повод начать войну. Тем сильнее меня удивляет ваше присутствие здесь. Глядя на ваше юное красивое личико, не могу не задаваться вопросом – вы так храбры? Или настолько глупы, чтобы бездумно отдаться мне в руки?

– Я достаточно для этого рассудительна. Можно мне говорить начистоту, ваше величество? Вы достаточно крепко держите власть в руках, но ваши враги не оставят вас в покое, раз за разом припоминая ваше происхождение. Они снова и снова будут твердить простонародью об узурпированной власти и попранной воле богов. Моя семья оказалась не способной править, но именно в нас народ упрямо видит помазанников божьих. Так почему бы нам не объединить усилия? Не создать союз?

– Каким образом?

– Через брак.

– Брак? Фальконэ с Рейвдэйлами?! – на лице Алонсона застыла маска брезгливого изумления.

Правда, всего на несколько коротких секунд. Потом его лицо сделалось нечитаемым.

Император откинулся на спинку кресла, в задумчивости потирая холёный подбородок.

Гаитэ, пытаясь его убедить, с жаром продолжила:

– Вы, конечно, формально завоевали наши земли, но, чтобы владеть ими, придётся прикладывать множество усилий, постоянно подавляя бунт недовольных, в то время как подобный союз позволит сделать это бескровно и безболезненно. Кровь, текущая в моих венах, считается одной из самых благородных. Она даст право нашим общим потомкам претендовать на трон без обвинений в узурпаторстве. И, ваше величество, я не такая, как моя мать. Я хочу мира. Хочу жить в комфорте, в покое и в уважении. Взяв меня в свой дом, вы лишите врагов возможности использовать меня против вас в политических и военных целях, не потеряв душевного покоя.

– Допустим, я сочту предложение интересным и соглашусь принять его? – прищурился Алонсон. – Что ты потребуешь от меня взамен?

– Безопасности – для себя и моей матери. Я понимаю, что освободить Стеллу Рейвдэл невозможно, что это может стать началом новых волнений. Кроме того, она может помешать нашему союзу. И всё же я – дочь. Я должна быть уверена, что в заточении моей матери комфортно и она ни в чём не нуждается. Это и вам сделает честь, как человеку милосердному и гуманному, чтобы не говорили о вас недоброжелатели.

– Бог мне свидетель, я никогда не желал вражды между вашей матерью и мной. Я всегда уважал её как женщину сильную, умную и, что немаловажно, красивую. Приятно видеть, что всё это воплотилось и в её дочери тоже.

Император снова потёр пальцами гладко выбритый подбородок. На его лице вдруг проступило самодовольное, торжествующее выражение. До Алонсона стало доходить, какой триумф над давней противницей он может одержать, повенчав своего сына с её дочерью. Этот брак буквально взорвёт всё то, что она обороняла столько лет! Он, Алонсон Фальконэ, завладеет всем, что было дороге герцогине Рейвдолской! И при этом проявит унизительное для противницы великодушие.

– Мне нравится ваше предложение, сеньорита, – усмехнулся Алонсон. – Я согласен.

Признаться, Гаитэ в первый момент даже растерялась. Желаемое оказалось слишком легко достигнутым. Она думала, что всё будет гораздо сложнее.

– Где вы остановились? – деловито поинтересовался Алонсон.

– В доме неподалёку отсюда.

– Сколько людей вам служат?

– Около десятка.

– Если пожелаете, можете пригласить их сюда, ибо с сегодняшнего дня вы моя почётная гостья. Немедленно прикажу челяди приготовить вам покои.

– Но…

– Душенька, это не обсуждается. После того, как новость разлетится, вам потребуются гарантии безопасности. А, клянусь святым чревом, Жютен сегодня как улей. В любой момент кто-то может ужалить. Понимаю, вам хочется видеть рядом знакомые лица? Не возражаю. Распорядитесь, чтобы ваши люди прибыли во дворец – их пропустят. Я лично дам вашему доверенному лицу пропуска.

– Благодарю, ваше величество.

– Ступайте, дитя моё. Веселитесь. Есть повод, – улыбнулся он. – А если пожелаете уединения, лишь подзовите моего слугу. Вас тотчас же проводят в вашу спальню.

– Вы так добры!

Император протянул руку для поцелуя и Гаитэ, склонившись, прикоснулась губами к красному, как кровь, рубину императорского перстня, в знак признания власти и уважения.

Она чувствовала себя так странно!

Чтобы проветриться и вдохнуть немного свежего воздуха, Гаитэ вернулась во внутренний дворик. Тот успел опустеть – гости перешли во дворцовые комнаты.

Ярко светила луна, да и факелы горели вовсю, однако теней было больше, чем света. Меланхоличное пение флейт долетало сюда из внутренних комнат и около сухой чаши фонтана кружились девушки-балерины. Их лёгкие светлые платья и тонкие белые шарфы летели вслед за ними, напоминая клочья тумана, невесомого и зловещего.

Девушки смеялись. Голоса их гармонично вплетались в атмосферу вечера, перекликаясь с флейтами. Но внезапно они смолкли, словно стайка испуганных птичек.

Повернув голову, Гаитэ увидела высокую фигуру старшего из братьев Фальконэ. Прислонившись плечом к колонне, её будущий муж наблюдал за танцующими.

Лицо Торна было спокойно. Распустившаяся шнуровка на камзоле, растрёпанные волосы и тяжёлый взгляд явно давали понять, что состояние трезвости он утратил давно.

Злой и пьяный? Опасное сочетание. Танцовщицы поспешили ретироваться, устремившись в сторону распахнутых дверей.

Гаитэ пристроилась, было, за ними, но ей преградили путь.

Движения Торна были быстрыми, точными и жёсткими. Схватив девушку за плечо, он рывком припечатал её к стене.

– Нет!!!

Но, игнорируя протесты, с ловкостью и, воистину звериной быстротой, он задрал ей юбки. И прежде, чем Гаитэ успела осознать, что делает, она со всей силы отвесила императорскому сыну оплеуху. Да какую! Рука заныла.

Оба застыли, глядя друг на друга в изумлении. Он – неверующе, она – с испугом и вызовом.

На красивом лице Торна обозначился хищный оскал – он явно собирался отыграться. Гаитэ с ужасом поняла, что осталась один на один с мужчиной, для которого, судя по всему, совершенно не существовало правил.

Движение его руки Гаитэ не отследила, лишь почувствовала, как её оторвало от земли. Спина больно пересчитала все кирпичи на стене. Ловко расправившись со шнуровкой на её платье, Торн нырнул рукой за корсаж, сжимая её сосок между указательным и большим пальцами.

Боль была острой, но бледнела на фоне унижения и стыда.

– Пустите меня! – возмущённо прохрипела Гаитэ. – Прекратите! Мне больно!

Торн слегка ослабил хватку, позволяя ногам Гаитэ коснуться земли, но лишь носочками пальцев. Это куда больше походило на пытку, чем на милосердие.

– Больно, – хмыкнул он. – А ты хотела бы от изнасилования получать удовольствие? – добавил глумливо.

– Я бы вообще предпочла избежать подобного развития событий, – сдавленно прохрипела Гаитэ. – Изнасилование – не лучший способ понравиться девушке!

– Девушке? Вот как? В Саркасоре такие ещё остались?

Оставив в покое грудь Гаитэ, он с силой сжал ей щёки, так, что губы непроизвольно раскрылись, как у рыбки.

Мгновенно воспользовавшись ситуацией, Гаитэ клацнула зубами, вонзая их ему в пальцы.

Сам напросился!

Она рассчитывала, что Торн ослабит хватку, и это даст ей шанс вырваться. Но просчиталась. Зарычав от боли, мужчина не отдёрнул руки. Лишь зло рассмеялся ей в лицо:

– Так-так! Наш маленький зверёк точит зубки?

Внезапно отпустив, Торн позволил Гаитэ мешком рухнуть себе под ноги, но в следующий момент его пальцы грубо схватили её за волосы и мир вспыхнул всеми красками боли. Вырванные с корнем волосы то ещё удовольствие.

Инстинктивно, Гаитэ подняла руки к голове, хватаясь за его ладонь, чтобы ослабить жёсткий рывок, не сразу сообразив, что стоит на коленях. Лишь потом дошло, что эту позу для неё выбрали преднамеренно и она с ненавистью глянула на Торна снизу-вверх.