– Да, я сейчас могу с вами встретиться, но должна сразу предупредить о моем тарифе, – начала я, но он перебил меня:

– Каким бы он у вас ни был, я заплачу двойной. Но я тоже должен вас предупредить, что непременным условием является строжайшая конфиденциальность. Нас ни в коем случае никто не должен увидеть вместе. Даже о нашем знакомстве никто не должен догадываться. Вот с учетом всего этого и скажите мне, где и когда мы можем встретиться?

Голос звонившего был властный, привыкший командовать, а его обладатель, судя по тону, привык, что эти команды немедленно и в точности исполняются. Простому смертному Журавлев мой номер, естественно, не дал бы, да и обещание двойного тарифа несколько примирило меня с необходимостью работать, поэтому я спросила:

– Откуда вы звоните и где находитесь?

– Из телефона-автомата в центре.

– Хорошо. Запоминайте адрес, – я назвала ему адрес бабушкиной квартиры, которую обычно использую как конспиративную. – Там домофон. Сможете прийти туда через час?

– Да, но это сократит время нашей встречи, а она у нас пока может быть только первой и единственной. Нельзя ли побыстрее?

– Тогда единственный вариант – встреча у меня.

– Я знаю ваш адрес, представлюсь слесарем. И очень прошу: не удивляйтесь моему виду. Я буду у вас через десять минут.

Он повесил трубку, а я призадумалась – да уж! Странного клиента послала мне судьба в лице Журавлева, который был не только генеральным директором холдинга «Тарасовстрой», но и самым крупным его акционером, так что простому смертному мой телефон не дал бы – он с ними просто не общался. Но что же такого страшного могло случиться у этого человека? А, судя по его напряженному тону, случилось действительно нечто из ряда вон. Но гадать было некогда, я кое-как, быстренько навела в комнате порядок и по-шла в кухню. Там было уже тепло, я включила электрочайник – с мороза чай или кофе будут клиенту очень кстати, поставила на стол чашки с блюдцами, блюдо с печеньем и пепельницу на всякий случай. Не успела я закончить, как зазвонил домофон и все тот же мужской голос сообщил мне, что пришел слесарь.

Я заранее открыла дверь на лестничную площадку, чтобы не терять время, остановился лифт и из кабины вышел классический слесарь отечественного розлива. На нем были неновые утепленные куртка с поднятым воротником и штаны, заправленные в валенки с обливными галошами, какие когда-то носили заключенные колоний на Севере. На голову была надета старая шапка из овчины, «уши» которой были опущены и даже завязаны под подбородком, что было совершенно естественно при таком-то морозе. Только вот не ароматизируют как-то российские слесари «Армани», от них по большей части совсем другой запашок идет.

Я молча посторонилась, пропуская этого странного визитера в квартиру, он прошел и, не сказав ни слова, начал разоблачаться: под курткой оказался пиджак, по самым скромным прикидкам, от Кардена, да и рубашка с галстуком были не производства фабрики «Красная швея», что говорило о высокой степени платежеспособности клиента. Но вот, когда он снял шапку и повернулся ко мне, я впала в ступор, и он, все правильно поняв, заметил:

– Вижу, что представляться не надо. Куда пройти?

– В кухню, – пролепетала я. – Чай с мороза будет вам нелишним.

– Пожалуй, – согласился он и пошел за мной.

В кухне он сел так, чтобы видеть часы на стене, а я, пока занималась разливанием чая, чуть ли не в панике думала, что такого клиента у меня еще не было – все предыдущие, включая чиновников областного правительства самого высокого ранга и крупных бизнесменов, на его фоне уже всерьез как-то не котировались. Это был Алексей Ильич Шестопалов, бессменный депутат областной думы и генеральный директор тарасовского химкомбината, настоящего государства в государстве – на уровне нашей области, конечно. И если он не открывал ногой дверь в кабинет губернатора, то только от хорошего воспитания. Но вот я закончила возиться и села напротив него, но не успела и слова произнести, потому что он начал сам:

– У нас с вами чуть меньше двух часов. Времени на лирику нет, поэтому перейдем сразу к делу.

Он достал из кармана смартфон, нашел в нем что-то и протянул мне. Я посмотрела, и мое уважение к нему как-то поутихло – на снимке на диване лежал на спине, заложив руки под голову, совершенно голый, но почему-то в носках мужчина, а рядом с ним по-турецки сидела длинноволосая блондинка, чье эротическое белье красного цвета не оставляло сомнений в ее профессиональной принадлежности. Лица обоих были хорошо видны, и никаких сомнений в том, что это Шестопалов лично у меня не возникло. Причем его внешность носила явственные следы длительного злоупотребления тем, чем не надо.

– Ясно – шантаж, – сказала я. – И что от вас хотят?

– Ничего, – неожиданно ответил он. – Эти снимки приходят уже почти месяц, но никаких требований не выдвигают. Просто присылают эти снимки и все. А я никогда в жизни не видел эту женщину. Я никогда в жизни не бывал в этой комнате. А самое главное, что на снимках не я, – твердо за-явил он и, встретив мой недоверчивый взгляд, покивал головой: – Да-да! Это не я, что очень легко доказать. Но вы же знаете, как говорят: «Бросай грязь, что-нибудь да прилипнет». Если эти снимки выложат, например, в Интернет, я легко докажу, что они не имеют ко мне никакого отношения, но дурная слава-то уже пойдет! Мы с женой это переживем, но вот дети?.. Представляете, каково будет им?

– Вы точно сможете это доказать? – спросила я.

– А вы посмотрите внимательно на фотографию, а потом на меня, – предложил он.

– Вообще-то я уже все хорошо разглядела и смущает меня только то, что человек на снимке голый, но почему-то в носках. Странно и неожиданно это выглядит. Вряд ли в таком виде занимаются сексом с женщиной. Хотя с проституткой? Может, и занимаются.

– Правильно поняли, а теперь посмотрите на мои ноги, – попросил он и вытянул их из-под стола – валенки-то он оставил в прихожей.

Мне и вглядываться не пришлось: то, что правая ступня в районе пальцев была заметно шире левой, просто бросалось в глаза.

– У вас полидактилия? На правой ноге шесть пальцев? – спросила я, и он кивнул. – Значит, не на пустом месте ваша фамилия возникла.

– Да! И у отца это было, и у деда. Дальше не заглядывал. Мы жили в деревне, ветеринар предлагал отцу отрезать мне лишний палец, да мама воспротивилась: коновал – он и есть коновал, а ехать в город к врачу ни у отца, ни у мамы времени не нашлось.

– Ваши дети тоже унаследовали?

– Старшие – да, но им еще в раннем детстве лишние пальцы удалили, потому что мы с первой женой в Тарасове жили, а вот младшие, слава богу – нет.

Я внимательно посмотрела на него, и он, правильно поняв значение моего взгляда, спросил:

– Вы думаете, что младшие не мои родные дети? – В ответ я неопределенно пожала плечами. – Напрасно. Во-первых, у Насти до меня мужчины никогда не было, а во-вторых…

Шестопалов достал из кармана бумажник и, открыв его, повернул ко мне. На вложенной под пластик фотографии была молодая, сероглазая блондинка, прижимавшая к себе двоих детей: мальчика и девочку, и оба были копией Алексея Ильича, такие же смуглые, черноглазые и черноволосые. Только у Шестопалова волосы теперь были не черные, а, как говорят англичане, «соль с перцем», причем «перца» было совсем чуть-чуть, в основном – «соль».

– Кстати, я специально поинтересовался и точно выяснил, что подобное отклонение наследуется детьми только в пятидесяти процентах случаев. Но это не значит, что оно не может проявиться у моих внуков.

– Вообще-то, Алексей Ильич, я ни слова не сказала, – напомнила я. – Дети в вас пошли – сплошные же доминанты. А вот вы на кого похожи?

– В мамину родню, там все такие. Мама говорила, что когда-то давно у нас в роду был то ли татарин, то ли кавказец, то ли азиат, то ли цыган, вот от него все и пошло.

– Итак, на снимке у мужчины обе ступни одинаковые, – продолжила я с того места, на котором остановилась, – потому-то на нем и носки, чтобы нельзя было увидеть, сколько пальцев у него на ноге. А еще какие-нибудь различия между вами и им есть?