– Кажись, – пробормотала Елена, и в это мгновенье настойчиво затренькал ее смартфон. – О! А вот и они, сами с усами… Але? Але, Марина?

Она несколько секунд слушала, наморщив лоб, затем удивленно взглянула на экран:

– Отключилось. Ничего не поняла. Вроде на какой-то остановке стоят…

– Ну, и правильно, что стоят, – закивал Павел Егорович, словно так и должно быть. Кряхтя, он вылез из-за стола. – Уроки, значит, закончились, вот они и домой спешат, к вам, значит…

Елена нажала на вызов Марину, но в автоответчик вежливо сообщил, что абонент временно недоступен.

– Ну, вы тут решайте, а я пойду, – заторопилась Екатерина и, не без труда протиснувшись между Борисом и раковиной, заспешила к выходу.

– Может, мы их встретим? – нерешительно предложил Борис, но Елена качнула головой:

– Нет уж. И так накатались за сегодня, у меня голова уже болит. Пойдем перекусим куда-нибудь. Одни, без мальчика.

Последнее предложение прозвучало как непреложный факт, чтобы у Бориса даже не возникло никаких мыслей возразить.

Уже в дверях Борис поймал взгляд Димы. В одной руке мальчик держал смятый лист бумаги, в другой – красный фломастер.

«Не блосайте нас», – щелкнуло в мозгу, и Борис поспешил отвести взор от мальчугана.

– Мы скоро придем, – глухо сказал он, к своему стыду, ощущая в произнесенных словах оправдывающиеся нотки. – Через… через час.

Дима не сводил глаз с семейной пары.

В коридор, пошатываясь, вышел Павел Егорович.

– А то смотрите, – икнув, проговорил он. – Зачем вам на эти гостиницы хреновы тратиться… Вечерком посидим…

Но Борис уже не слышал пьяного инвалида, спускаясь по ступенькам следом за женой.

Саша испуганно озиралась вокруг, словно рассчитывая, что вот-вот за нескончаемой лесополосой мелькнет их покосившийся барак, в котором они с сестрой и братом жили последний месяц после расселения.

– До дома еще очень далеко, Сашок, – сказала Марина, будто читая мысли младшей сестры. – Но ты не расстраивайся.

– Мы будем ждать нового автобуса? – спросила девочка. Подул промозглый ветер, и она накинула капюшон, отворачивая лицо от колючих снежинок, впивающихся в кожу.

Марина, щурясь, посмотрела на заснеженную трассу. Мимо, разбрызгивая слякотную кашу, пронесся огромный грузовик, донельзя заляпанный грязью, и если бы девочки не отскочили назад в самую последнюю секунду, их бы окатило с ног до головы.

– Следующий автобус будет тот же самый, Сашок, – со вздохом сказала Марина. – Часа через два. И там будет та же самая тетя. Она не разрешит нам ехать без денег, понимаешь?

На раскрасневшемся от холоде личике Саши отразилось искреннее недоумение:

– А почему нас раньше не выгоняли?

– Потому что ты была маленькая, – терпеливо ответила Марина, хотя ее стали утомлять расспросы любопытной сестренки – нужно было принимать какое-то решение. Не стоять же тут, на морозе, в ожидании чуда?!

– Если бы тебе было шесть лет, нам бы не надо было платить, – добавила она.

– А ты специально сказала, что я взрослая, да?

– Специально, – не стала скрывать Марина.

Несколько секунд Саша о чем-то сосредоточенно размышляла, затем решительно сказала:

– Ну и правильно. Врать нехорошо.

Марина вытащила из внутреннего кармана пуховика мобильник. На него тут же попали снежинки, и она, бережно обтерев экран, щурясь, взглянула на время.

17:10.

«Если мы пойдем пешком, то в Согру придем где-то через два часа», – прикинула она про себя. Затем чуть не хлопнула себя по лбу.

– Я полная дура, Сашок! – воскликнула она, и кроха вопросительно уставилась на сестру.

– Мы сейчас позвоним нашей маме Лене! И она с дядей Борей нас заберут! – возбужденно проговорила Марина. Глаза Саши заблестели.

– Тогда скорее звони!

Пальцы не слушались, список абонентов расплывался, буквы и цифры прыгали перед глазами, превращаясь в карикатурных человечков, которые кривлялись ей с экрана потрепанного «Самсунга». Совершенно некстати девочка обратила внимание, что зарядка телефона была практически на нуле.

«Как бы сотовый и вовсе не сел».

С замершим сердцем Марина слушала, как в ожидании ответа играет какая-то мягкая музыка. Это необычно красивая музыка была словно из другого мира, там, где нет грязных, разбитых дорог, пронзительного холода, который, казалось, забирался в каждую пору твоей кожи, чтобы выморозить тебя до льда, там нет злых и обиженных на все и вся кондукторов, высаживающих двух сирот на мороз только из-за того, что на проезд им не хватило каких-то шесть рублей…

Она встрепенулась, услышав в трубке знакомый голос:

– Але? Але, Марина?

– Тетя Лена! Тетя Лена, мы тут, на остановке! Мы ехали из школы и…

Она замерла, услышав характерный короткий писк, и отстранила телефон от уха, словно он был заразным.

– Ну, что там? Марин, чего она сказала!? – Саша с нетерпением дергала за рукав сестру.

Марина с трудом выдавила улыбку.

– Ничего. Я не услышала. Телефон старый, Сашок, и батарея тут же села. Прости, что хорошенько не зарядила вчера… Но я успела ей сказать, что мы на остановке.

«Правда, не сказала, на какой именно», – добавила она про себя с беспокойством.

– Может, они за нами приедут? – с надеждой спросила Саша.

– Может быть. Пошли, Сашок. Надо идти, а то уже темнеет.

Она заботливо поправила сестре шарф, капюшон, лямку рюкзака.

– Давай сюда руку.

Саша послушно взяла сестру за руку, и девочки зашагали вперед.

Несколько минут они молчали. Не потому, что говорить сестрам было не о чем, нет, они могли болтать часами непрерывно на самые различные темы. Просто этот противный ветер, как назло, бил прямо в лицо, швыряя игольчато-острую россыпь льдинок в глаза, нос, румяные щеки, и девочкам даже пришлось пригибать головы к груди. Ослик Тим болтался на рюкзаке Саши, словно хотел оторваться от «бегунка» молнии и улететь прочь от своей хозяйки.

Когда наконец метель немного улеглась, Саша спросила:

– Марина, а почему эта тетя в автобусе такая злая? Ее кто-то обидел?

«Наверное», – подумала Марина, решив, что в словах сестры есть толика правды.

– Это потому, что ей кто-то в глаз ударил и у нее синяк, – продолжала рассуждать девочка.

– А может, ей как раз синяк поставили, потому что она такая злая, – предположила Марина, и Саша, обдумав эту версию, кивнула головой.

– А почему ты все время щуришься? – снова задала она вопрос.

Марина замялась. Она не хотела сейчас обсуждать эту больную тему, но факт оставался фактом: зрение ее существенно ухудшилось, и причина тому – та страшная ночь, когда ей, полураздетой, напуганной до смерти от дымовой завесы и полыхающего пламени, пришлось вытаскивать из огня детей, как Сашу с Димой, так и других…

– Сильный ветер, вот и щурюсь, – выкрутилась она.

– А мы не заблудимся?

– Нет, – без тени сомнения ответила Марина. – Тут ведь одна дорога. Мы по ней пойдем и скоро придем домой. А там нас будут ждать тетя Лена и дядя Боря…

– Марина…

Девочка повернула голову, глядя на младшую сестру.

Из-под заснеженной шапки на нее глядели серьезные глаза.

– А почему ты тетю Лену не называешь мамой? Ведь они с дядей Борей наши мама и папа?

Марина вновь замешкалась. Она сама не могла ответить себе, почему так происходит. Несмотря на то, что вопрос с переездом в новую семью можно было назвать почти решенным, какая-то странная, невидимая преграда удерживала полностью раскрыться перед тетей Леной и ее мужем, дядей Борей. Хотя они были всегда очень добры и внимательны к ним… Вероятно, слишком сильны еще были воспоминания о прежней семье, которая вернула их в детский дом меньше чем через год с тех пор, как взяли к себе… Но Марина не хотела вспоминать об этом периоде жизни.

– Знаешь, Сашок, как только они нас заберут к себе и мы станем жить вместе, тогда, конечно, они станут для нас настоящими мамой и папой. Договорились?