Бимсы обеспечивают связь между шпангоутами обоих бортов. Хорошо пригнанные съемные доски будут прикрывать гребцов сбоку и образовывать укрытие над их головами. Мы создали палубу нового типа, необходимую и для хорошей, и для плохой погоды, ибо гребцы нуждаются в защите как от холода, так и от жгучих лучей солнца. В плохую погоду они будут грести, сидя "под крышей" и не вынимая весел из воды. Скалмы позволят убирать весла, когда судно пойдет под парусами. Весла в это время будут закреплены над скамьями; чтобы вода не попадала внутрь судна, скалмы будут снабжены манжетами, а манжеты - щитками. Люди смогут спокойно спать или играть в привычные игры шашки или кости. Световые люки обеспечат освещение и проветривание каюты кормчего - их можно убирать и ставить по необходимости.

Все восхищаются столь хитроумным устройством подвижной части палубы, но никто не знает, что все придумал Венитаф.

Девятый день Боэдромиона. Навсифор утверждает, что корабль будет готов к периоду зимнего солнцестояния. Мне не терпится увидеть "Артемиду" на плаву.

- Можешь испытывать судно, если захочешь, хоть всю зиму, - сказал он мне.- У тебя будет время проверить и отобрать людей.

Счастливец Эвтимен! Он принял командование монерой и, прежде чем внести изменения, необходимые для долгого путешествия, совершил пробное плавание до Больших Стойхад. Он отплыл, когда дул Киркий. Решив посмотреть, как он пройдет у Иммадраса, я прогулялся на лошади в направлении побережья салиев.

Судно шло на веслах до самого поворота. Затем убрали весла и поставили большой и передний паруса.

Корабль на мгновение застыл, словно в нерешительности, а потом рванулся вперед, подгоняемый мощным дыханием Киркия. Рулевые направили его в пролив Малых Стойхад, и я увидел, как он убегает на восход, держа курс на едва виднеющийся мыс Кифарист. Когда монера прошла у Иммадраса и вновь показалась в лучах восходящего солнца, я в приливе безмерной радости выкрикнул слова приветствия Эвтимену. Он, конечно, не мог их слышать, но, то ли увидев меня на скалах, то ли обращаясь с молитвой к Артемиде, махнул рукой в мою сторону - и одновременно в сторону Массалии. Я хорошо различил его фигуру под акростолием в виде кисти руки - словно Аполлон в колеснице, Эвтимен стоял лицом к носу корабля, где помощник, вглядываясь в воду, выискивал предательские скалы.

Я вернулся в Массалию по тропе через топи Гукельны, мечтая о совместном отплытии, когда день будет равен ночи, что возвестит о возврате хорошей погоды. Тогда мы возьмем курс на закат, к Столпам. Как хорошо будет чувствовать себя каждый из нас, ведя корабль по волнам шумного моря! Я забыл, что еду по болотам, но, к счастью, лошадь знала дорогу... Перед тем как вернуться домой, где меня ждали Венитаф и обед, я заехал на верфь глянуть на "Артемиду".

Венитаф держал на ладони блестящий оловянный окатыш и огромный кусок ароматного янтаря.

- Намнеты пришли! Что они сообщили? Венитаф успокоил меня, сказав, что я получу от его северных друзей все нужные сведения об их стране и странах олова и янтаря.

- Пошли ко мне. Они ждут тебя.

Десятый день Боэдромиона. Вечером я выправил свои карты с учетом сведений Венитафа и его друзей. Я точно указал положение Иктиса, страны олова, и А-баало, страны янтаря. На полях я написал имя Карнута, жителя Иктиса [19]. Я даже знаю, где отыскать его дом.

По словам намнетов, Уксисама лежит на пути к мысу, который расположен на закате полуденной части Белериона.

Я осмотрел "Артемиду" и остался доволен тем, как продвигаются работы. Днище уже скреплено с килем и кильсонами, и вскоре начнут подниматься борта. Корабль приобретает свои очертания.

Пятый день второй декады Боэдромиона. Эвтимен вернулся с Больших Стойхад. Он счастлив и горд от мысли, что командует прекрасным кораблем. Мы вместе обсудили изменения в его конструкции, необходимые для дальнего путешествия.

- Мне не нужно укрытия, как тебе, - сказал он, - ведь я отправляюсь в Страну Солнца.

- Тебе нужны трюмы для пищи и воды.

- Я возьму вино и наживку для рыб! - воскликнул он.- Как Диоген, который таскал с собой все свое достояние - голодное брюхо и накидку...

- Тебе нужно установить подводный таран. Ты можешь столкнуться с пунами. Тебе нужны льняные навесы, чтобы укрывать людей от яркого солнца.

- Мне требуются руки, чтобы грести, и запасные паруса.

Так мы шутили и беседовали весь вечер, потягивая трезенское вино.

Я все больше верю в будущее Эвтимена из-за его неизменно хорошего настроения. Он осмотрел "Артемиду" и немного завидует тому, что мое судно сделано по заказу. Однако он понимает, что для плавания в гиперборейском Океане требуется корабль, похожий на суда местных народов.

Первый день третьей декады Боэдромиона.

Пять дней я ходил в Арсенал утром, вечером и даже ночью. Борта растут.

Пора подумать о хранении пищи. Я отправился к Ксанфу-горшечнику и заказал сотню лагинов для ухи и столько же одноручных амфор для воды. Когда придет время, я закуплю вареное вино и вино из Фасоса для смешивания с водой. Мне понадобится не менее трехсот амфор.

В трюме я установлю доски с отверстиями на равном расстоянии друг от друга для заостренных днищ амфор. Доски будут съемными, чтобы иметь доступ к балласту. В качестве балласта возьму чёрные камни, сброшенные Зевсом с неба Гераклу. Они тяжелы и занимают меньше места, чем белые булыжники из Харсиса или Карра.

Приходится думать о малейших деталях. Такова доля наварха. Однако в плавании гребцы будут завидовать мне, когда я вроде бы без дела буду расхаживать по палубе. Как убедить их, что если у них руки болят от мозолей, набитых рукоятьями весел, то моя голова буквально раскалывается от дум? Мысль или нерешенная задача доставляют мужчине столько же страданий, сколько ребенок роженице. Что ощущал Зевс, когда Афина во всеоружии вышла из его головы? Создавая свой корабль, я испытываю такие же муки. Теперь Афина помогает Зевсу, а я по-прежнему должен думать о корабле и способствовать его рождению.

Хватит философствовать! Завтра начну подбирать людей, которые отправятся со мной в путешествие. Эвтимен и Венитаф согласились помочь мне.

Второй день третьей декады Боэдромиона.

Сорок восемь основных гребцов и четверо запасных, четверо кормчих, один кок, четверо марсовых и один юнга - итого шестьдесят два человека экипажа.

Один главный келевст, его помощник, Венитаф - моя правая рука, и я всего шестьдесят шесть человек. Большой экипаж, но меньше взять не могу. Одного или двух лоцманов найму в Британии. Меня ужасает, что надо прокормить столько ртов и командовать столькими головами в негостеприимном море, под неведомыми небесами.

Шестьдесят два раза по три обола равняются ста восьмидесяти шести оболам, или тридцати одной драхме в день для оплаты экипажу. Венитаф отправляется за свой счет. Юнгу надо только кормить. Два келевста будут стоить мне еще две драхмы, итого тридцать три драхмы в день.

Я подсчитал ежедневные расходы на прокорм - тридцать драхм. Во сколько же мое путешествие обойдется Массалии? Венитаф уверяет, что все затраты окупятся янтарем и оловом, которые мы привезем вместо булыжников и пустых амфор. О небеса, сделайте так, чтобы он оказался прав! Он утверждает, что мы даже останемся с прибылью. Было бы прекрасно не вводить архонтов в убытки, а славу открытий подкрепить ценным грузом! Венитаф убедил их, что так оно и будет. Он лучший коммерсант, чем я, умеющий лишь обращаться с числами да наблюдать за звездами и солнцем.

- Разве не видишь, что я рассчитываю сколотить состояние! - восклицает он со смехом, когда я делюсь сомнениями и угрызениями совести.

Добряк Венитаф! Однако ты умеешь быть при необходимости бескорыстным, и я знаю, что ты отправляешься со мной из дружеских побуждений. Эвтимен и ты - самое ценное мое достояние, если не считать, конечно, "Артемиду". Что можно любить больше, чем свой корабль и богиню-покровительницу? Иногда меня подмывает сказать - числа, столь чистые и столь истинные.