Ночью Хадзимэ проснулся оттого, что над ним кто-то стоял. Он еще открыть глаза-то не успел толком, а уже увидел: черная фигура рядом высится, сплошь из теней, ни единого светлого пятнышка. Онемел Хадзимэ, а сам думает: "Вот оно как бывает!" И больше никаких мыслей - все страх из головы выгнал. Тогда-то он и услышал: "Сынок, поднимайся. Пойдем, я кое-что тебе покажу". Голос и впрямь отцовский, только тихий, словно из такого далека, что и представить нельзя, и ласковый - отродясь Макото при жизни так с сыном не разговаривал. Хадзимэ подумал: "Верно, сплю. Ну, раз на то пошло, сделаю, как призрак велит. Во сне ведь со мной ничего не случится". Это с ним отец по-доброму заговорил, вот он и расхрабрился. Встал Хадзимэ и пошел за привидением. Смотрит: чудно! Вроде и просвечивает луна сквозь бумажные сёдзи - весь пол в белесых квадратах - а тень отцовская не слабеет, на свету только гуще становится. Вышли в сад; видит Хадзимэ - стоит перед ним на земле крошечная фигурка. "Это кукла твоя, сынок, - послышался голос. - Верно, соскучился по ней? Возьми, не бойся". И точно: то была старая кокэси, которую не смогли вытащить из рук покойного Макото. Отчего-то страшно стало Хадзимэ - прямо в жар бросило, хотя ночь холодной была. Нагнулся он за куклой, хвать - а кукла почему-то исчезла. И смех раздался: "Погляди вперед, сын". Кокэси теперь стояла дальше, в трех шагах от Хадзимэ. "Поймай-ка игрушку, - услышал он. - Поймай мой подарок!" Прыгнул Хадзимэ вперед, упал на кокэси грудью - да только пыль в пальцах осталась. А кукла снова впереди. Не далеко, но и не близко. Вскочил он, стал за кокэси гоняться. Подбежит, нагнется, схватит - а кукла опять ускользает. Подбежит, нагнется - снова впустую. Вот через сад провела кукла Хадзимэ; вот миновал он соседские дома; вот уже деревня осталась позади - а кокэси не ближе и не дальше, в трех шагах перед ним, как была. И смеется Макото, хохочет, плывет тенью над холмами: "Давно я с сыном не играл! Ну-ка, лови! Поймаешь - сразу все хорошо станет! Всем лучше будет!" Ловил Хадзимэ куклу, пока не стукнулся обо что-то лбом, да так, что искры из глаз посыпались. Огляделся он и понял, что погоня за кокэси привела его на берег моря, а лоб он себе расшиб о чье-то весло, воткнутое в песок. "Ну же, сын! - закричал призрак Макото. - Недолго осталось! Сейчас твоей будет игрушка!" Хадзимэ глянул и обмер: кокэси плясала на волнах рядом с берегом. Как был, не раздеваясь, бросился он в воду. Плыл, барахтался, кашляя и глотая воздух пополам с водой, а кукла была близко, совсем близко - только руку протяни, вот-вот схватишь... Так он и тянулся за ней, из последних сил, и даже потом, когда сил уже не было. И слышался откуда-то из далекого далека старческий смех: "Не будет, говоришь, мне внука? Не бывать тому, пока ты жив, Хадзимэ-кун? Лови, лови куколку! Недолго осталось!"
Рыбаки нашли Хадзимэ через пару дней - его разбухший от воды труп запутался в чужих сетях. Таэко поначалу была безутешна, но к августу поуспокоилась, а уже в сентябре стала ясна причина ее спокойствия: не годится беременной женщине горевать. Что ж, бывает такое - выпил человек, пошел ночью купаться, да и утонул. Одно только всем показалось странным: в кулаке утопленник мертвой хваткой держал куклу-кокэси. Вода смыла с деревянной фигурки почти всю краску, но пощадила глаза на кукольном лице. Задумчивые, большие, они были такого ярко-голубого цвета, как будто их только что нарисовали. Таких кокэси никто больше не видал - ни раньше, ни потом. Жаль, что пришлось ее сжечь вместе с трупом: из мертвых пальцев достать куклу никто не смог.
Кокэси - традиционная деревянная игрушка. По одной из версий происхождения, кокэси были поминальными куклами. Их ставили в крестьянских домах, когда приходилось избавляться от новорожденных, так как родители не смогли бы их прокормить. С этим связывается трактовка слова "кокэси" - "забытое дитя".
