-Может быть, всё оттого, что мной двигала любовь, а тобой - лишь злоба и ненависть.
-Это ты точно подметил. Ещё в детстве я мечтал только об одном - верно служить своей стране и своему Императору, но именно из-за тебя, из-за этого нелепого случая в самом начале войны, моё общество отвергло меня и приговорило к смертной казни. После этого я люто возненавидел всё то, что мне было когда-то так близко и дорого. Я притворялся. Я пытался снова стать добропорядочным гражданином. Но тот внутренний сбой, что появился во мне благодаря тебе, всё это время сидел у меня внутри и терпеливо ждал того момента, чтобы выйти наружу и уничтожить великого гения - Якуса Сицилау. Зачем ты сломал мою жизнь! Зачем ты преследуешь меня всё это время! Я ведь хотел лишь принести порядок и процветание твоему собственному народу.
В ответ Виктор лишь внимательно посмотрел в пустые глаза этого механического чудовища и его руки вдруг с необыкновенной силой сжали тяжёлую, бронебойную пушку.
-Ты, может быть, и научился обманывать самого себя, но вот только со мной это уже не пройдёт. Ты хотел принести порядок и процветание, истребляя миллионы ни в чём не повинных людей? Посмотри наружу. Сколько народа сегодня выбралось из подземелья и вышло на улицы для того, чтобы свергнуть твою тиранию и уничтожить проклятого палача и маньяка.
Якус повернул голову и, мельком взглянув в окно, тотчас вздрогнул от ужаса и удивления. Вся Центральная Площадь и прилегающие к ней кварталы были до отказа заполнены кричащей, скандирующей и, размахивающей оружием, толпой. Он даже и представить себе не мог, что в этом мёртвом и разрушенном городе, по прежнему, осталось так много людей. Чтобы больше не видеть этого, он поскорей отвернулся и его злобный и растерянный взгляд, метнувшись по гладкой стене, вновь остановился на силуэте своего соперника.
-Ты победил. Прими мои поздравления. Но, вот только, что будет дальше? Я ведь вижу тебя насквозь. Я знаю, в будущем, тебе суждено будет стать таким же тираном, как и я, а, возможно, ещё даже и хуже. Признайся, ты ведь использовал всё это стадо послушных баранов, только для того, чтобы удовлетворить собственные ненасытные амбиции. Тебе нужно было свергнуть меня, чтобы самому занять моё место и затем долго править всем этим безумным миром.
-Ты ошибаешься,- услышав в свой адрес такие слова, Виктор лишь усмехнулся и покачал головой,- Я никогда не думал ни о чём таком. Зачем мне нужна эта власть, если на Земле существуют миллионы людей, каждый из которых сможет гораздо лучше меня распорядиться ею. Может быть, тебе и не дано этого понять, но я всегда делал лишь то, что подсказывала мне моя совесть. Я никогда не стремился к славе и почестям. Я просто пытался защитить своих родных и близких и так уж, наверное, распорядилась судьба, что эта моя маленькая борьба в итоге превратилась в огромное восстание.
-Но твой народ всё равно, рано или поздно, возненавидит своего освободителя. Род человеческий очень часто бывает неблагодарен к великим героям. Я полностью уверен в этом и эта уверенность, пожалуй, уже последнее, что ещё греет мою больную душу. В древнем фалианском пророчестве сказано, что когда встретятся два воина, один из них получит смерть, а другой - долгую жизнь в полном забвении и одиночестве. Сегодня я точно умру,- сказав это, Якус вдруг раскинул в стороны свои механические руки и громко и вызывающе рассмеялся,- Что останется тебе, попробуй догадаться самостоятельно.
-Похоже, это твоя ещё одна, очередная ложь. Один старый гладиатор в Новом Риме, как-то, сказал мне, что каждый человек сам строит своё будущее. Почему-то его словам я теперь верю гораздо больше чем твоим. Судя по пророчеству, я должен был погибнуть ещё пол года назад, в результате вашего пресловутого "великого обмана". Но я, вопреки всему, всё же смог выжить и смог вернуться в свой город. После всего того, что со мной случилось, меня уже трудно чем-то ещё напугать.
-Думай, что хочешь! Корми себя напрасными иллюзиями, но я то знаю правду. Мы все лишь пешки в чьей то великой игре. Всё уже решено за нас и просчитано на сотни ходов вперёд. Нам остаётся только лишь подчиниться. Прощай, Дикий Лев. Мне пора. Ад для фаталоков уже давно заждался величайшего негодяя, лжеца и преступника своего времени...
Механическая рука снова подняла пулемёт и в тот же миг палец нажал на спусковой курок. Два великих воина, напоследок, всего на одно мгновение взглянули друг на друга, после чего, почти одновременно раздались два громких и оглушительных выстрела. Якус, с перебитой снарядом шеей, пошатнулся и, сделав невольный шаг назад, разбил спиной огромное, на всю стену, прозрачное стекло и, не удержавшись, сорвался вниз с верхнего этажа Дворца Правительства. Тысячи мелких, блестящих осколков, переливаясь на солнце, полетели вниз вместе с поверженным фаталокским генералом, кричащим, смеющимся и, словно огромное чёрное насекомое, размахивающим в воздухе всеми своими длинными механическими конечностями.
Виктор ещё некоторое время неподвижно стоял на одном месте и смотрел вдаль, после чего, наконец, поднял, лежащее у его ног, знамя и подошёл к разбитому окну. Там, внизу тысячи людей, раз за разом, громко выкрикивали его имя. Сегодня они приветствовали его как настоящего героя. Местами разорванное и пробитое пулями синее полотно с золотым диском Земли гордо развевалось на ветру. Последний оплот фаталоков в этом великом городе был захвачен. Толпа на Центральной Площади, увидев это, тотчас, буквально, взорвалась радостными воплями.
Свежий ветер долгожданной свободы разогнал на небе чёрные, грозовые тучи и над столицей вновь засверкало яркое, ослепительное солнце. Виктор, лишь на мгновение, украдкой, взглянул на него и с грустью опустил глаза. Как жаль, что он видит всё это, похоже, уже в последний раз. Он неторопливо вернулся в центр комнаты и, остановившись, вдруг упал на правое колено. Там где он проходил, на полу оставался лишь яркий, кровавый след. Кровь была и на его ладонях. Тяжёлая пулемётная пуля пробила насквозь его грудь, повредив там почти все важные, внутренние органы. Смертельный, леденящий холод стремительно распространялся по всему его телу. Это был конец. Виктор всё ещё слышал, доносящиеся снаружи, крики, но вот только мир перед глазами уже потерял свои прежние краски и покрылся мутной, серой пеленой.
Я умираю. Я ухожу со спокойным сердцем, зная, что я сделал всё то, что должен был сделать. Я до конца исполнил своё предназначение. Дальше люди уже вполне смогут обойтись и без меня. Я свободен. Мой прежний мир остаётся позади, а впереди я чувствую лишь покой и умиротворение. Прощайте, друзья. Я прожил такую сложную и такую прекрасную жизнь. Мне пора... Сола, я иду к тебе...
Мёртвое, бездыханное тело героя уже лежало на полу, когда в кабинет, сквозь распахнутые двери вбежала Валькирия. Увидев Виктора, он замерла и, не в состоянии даже, поначалу, сказать ни слова, лишь медленно опустилась около него на колени. Горькие слёзы текли из её красивых глаз, а рука гладила его похолодевшие лоб и щёки.
-Виктор, ну как же это так получилось. Вернись... не умирай! Прошу тебя... умоляю, не оставляй меня здесь одну. Ты слышишь меня, мой милый... мой король... мой герой...
Якус очнулся всего через несколько минут, прямо посреди кричащей и ревущей толпы. Люди окружили его со всех сторон и с яростью, как будто перед ними находилось само воплощение вселенского зла, пинали его ногами и прикладами своих пулемётов. Он не мог даже пошевелиться и только лишь его испуганный взгляд теперь бешено метался из стороны в сторону, одновременно выхватывая из этой пёстрой, движущейся массы тысячи лиц своих недавних рабов. После падения, некогда совершенная фаталокская техноплоть представляла из себя уже, поистине, жалкое зрелище. Великий генерал теперь был лишь грудой металлолома, безучастно наблюдающего как куча дикарей разрывает его на части.
Перед глазами, один за другим, мелькали тревожные сигналы, оповещающие об отказе целых узлов оборудования на его искорёженном механическом теле. Наконец, после чьего то сильного удара, перебитая снарядом, шея громко хрустнула и голова, сама по себе, под смех и выкрики повстанцев, покатилась по гладкому, мокрому асфальту. Мозг Якуса всё ещё был, по-прежнему, жив, но он уже не мог, как раньше, нормально оценивать сложившуюся ситуацию. Он только мельком видел множество ног, босых или обёрнутых в грязные тряпки, которые, словно мячик, катили его куда то вперёд.
