- Да нет, вас лечить надо, - убежденно говорит Нина Елизаровна и проталкивает Евгения Анатольевича в большую комнату. - Я, кажется, займусь вами серьезно!
Евгений Анатольевич целует руку Нины Елизаровны, улыбается:
- Я могу только мечтать об этом.
В большом учрежденческом женском туалете Марина поправляет волосы перед зеркалом, оглядывается на закрытые двери кабинок и говорит:
- Я тебе еще раз повторяю: важно решить в принципе - ехать тебе с ним или не ехать.
- Для меня это вопрос жизни. Там все, наконец, может решиться и…
Из-за дверей одной из кабинок слышен шум спускаемой воды.
Марина хватает Лиду за руку и выволакивает ее в коридор.
- Ни черта там не решится, институтка бездарная!
Они быстро идут по коридору к своему отделу.
- Это для тебя вопрос жизни, а для него - баба в койке на время отпуска. Ни шустрить не надо, ни клеить, ни охмурять. Эва, как удобно! - раздраженно говорит на ходу Марина.
- Маришка, я запрещаю тебе!
- Но он же кобель. Посмотри на него внимательно. На его сладкой роже так и написано: кобель!
- Марина! - возмущенно шипит Лида.
- Хочешь докажу? Хочешь?! - Марина останавливается у дверей своего отдела. - Смотри! Идиотка…
Она рывком открывает дверь, входит в отдел, зябко поводит плечами и с прелестной улыбкой громко обращается к Андрею Павловичу:
- Андрей Павлович, родненький, а если я закрою форточку?
Лида проскальзывает в свой дальний угол.
- Ради бога, Марина Васильевна. А если это сделаю я?
- Что вы, что вы, шеф! Как можно, начальничек…
Марина подходит к окну у стола Андрея Павловича, задирает и без того короткую юбку, обнажая красивые стройные ноги, взбирается на подоконник и обстоятельно закрывает форточку.
Сохраняя на лице улыбку, ставшую деревянной, Андрей Павлович нервно проглатывает слюну, не в силах оторватъ глаз от ног Марины.
Отдел замер. Все ждут реакции Лиды. Но Лида, просмотрев весь этот спектакль, уже уткнулась в бумаги.
А Марина с подоконника лукаво поглядывает на Андрея Павловича. Тот встает из-за стола, протягивает ей руки:
- Позвольте помочь!
- С удовольствием. - И Марина оказывается в объятиях шефа. - Ого, сколько мощи! Кто бы мог подумать!
- Ах, Марина Васильевна, не цените вы своего начальника! - улыбается Андрей Павлович и ставит Марину на пол.
В перерыв в столовке самообслуживания медленно ползет к кассе очередь мимо супов в нержавеющих мисочках, мимо сереньких котлет и очень прозрачных компотов. Скользят по трубчатым полозьям пластмассовые подносы. Впереди Марина. Лида, как всегда, сзади.
- Ну и что? Ну и что? - тихо возражает Лида. - Ты устроила примитивную дешевую провокацию - задрала юбку, показала все, что можно, да еще и повисла на нем!.. А мужик есть мужик! Было бы хуже, если бы при виде твоих ляжек у него вообще ничего не возникло.
- Все, что надо, все возникло! В этом можешь не сомневаться. А ты - абсолютная слепая дура. Помидоры будешь?
- Да. А сколько они стоят?
- Семьдесят коп. Брать?
- Нет. Лучше салат витаминный за двадцать две. Тебе щи?
- Я первого не ем. Неужели ты рассчитываешь, что он после вашего дурацкого Адлера бросит все и…
- Я никогда ни на что не рассчитываю, - уже за столиком говорит Лида.
- Я хочу надеяться. Тем более, что он сам мне говорил.
- Не будь дурочкой, Лидуня. Оттяни свой отпуск на месяц. Поедем вместе в Ялту. У меня там в «Интуристе» мощнейший крюк! Поселимся в отличной гостинице. Рядом Дом творчества писателей, до ВТО - рукой подать! Найдем двух шикарных мужиков… Причем не нас будут выбирать, а мы! И проведем время, как белые люди, Лидка! А там, чем черт не шутит…
- Я люблю его, - тихо говорит Лида, прихлебывая щи.
- А ты не думаешь, что его еще одна женщина любит.
- Кто?.. - пугается Лида.
- Его жена, - жестко говорит Марина. - Вполне приличная девка. Я бы даже сказала - симпатяга.
- Ох, черт, я так старалась об этом не думать!
Бабушка смотрит на закрытую дверь, откуда доносятся обрывки фраз Евгения Анатольевича и Нины Елизаровны.
- …и мне предложили такие вот курсы АСУП… - это голос Евгения Анатольевича. Бабушка слышит звяканье чайной ложечки в чашке, смех Нины Елизаровны:
- А-суп! Очень по-абхазски. Там к каждому русскому слову в начале пристегивается буква «А»: «Агорсовет», «Амагазин», «Абольница»…
- Нет, АСУП - это автоматизированная система управления. Наше министерство такие курсы организовало и… Я же диспетчер на заводе. Вообще-то - старший диспетчер. Но это только название. А так… Меня и послали. На три недели.
- А что такое - диспетчер на заводе?
- Ну, есть график прохождения заказов. Смежники недопоставили - план летит вверх тормашками. Звонишь, требуешь, просишь, умоляешь. Ты кричишь, на тебя кричат.
- Вы кричите? - слышно было, как Нина Елизаровна рассмеялась.
- Пожалуй, вы правы. Больше на меня кричат.
Бабушка тоскливо уводит глаза в потолок и почти перестает слышать голоса из большой комнаты.
И возникают в ее полуживой голове свои тайные воспоминания.
Ни цвета, ни звука.
Когда это было?.. И было ли?..
…В следственном кабинете, на столе у Друга, лежит портрет члена правительства Булганина, проколотый настоящей юбилейной медалью Дедушки.
Друг сидит за столом, а его помощник, молоденький чекист, стоит около Бабушки, сидящей по другую сторону стола. Он подает ей листы протокола допроса, и Бабушка, с глазами, полными слез, аккуратно подписывает каждый лист с одной и с другой стороны.
Друг встает, одобрительно гладит Бабушку по плечу и выходит из кабинета.
Помощник Друга садится на место своего начальника и нажимает кнопку. Двое конвойных под руки вводят Дедушку. Он - в тельняшке, покрытой бурыми пятнами высохшей крови. Лицо опухло, один глаз не открывается, передние зубы выбиты.
Помощник Друга трясет перед разбитым лицом дедушки портретом Булганина с настоящей медалью и показывает листы протокола, подписанные Бабушкой.
И тогда Бабушка хватается за голову, падает перед Дедушкой на колени и, рыдая, целует ему руки в наручниках.
Дедушка пытается отшвырнуть ее ногой, но сил у него не хватает, и он просто плюет Бабушке в лицо…
