Я плохой человек.
Плохой.
Плохой.
Плохой.
Плохой.
— Я была глупой девчонкой, Эйч, — встаю с кровати, забывая о том, что мне было приказано лежать. Ноги почти слушаются меня и Гарри смотрит на меня с неприкрытым восхищением.
— Ты была фениксом и каждый раз возрождалась из пепла, а я просто медленно тлел рядом с тобой. Почему ты этого не замечала? — я вижу дорожки слёз на мужественном лице Гарри и прикасаюсь к его шее своими холодными руками.
Впервые в жизни решаюсь сказать правду, после которой меня можно кинуть только в топку.
— Потому что не любила.
Я решаюсь посмотреть в зелёные глаза Гарри и вижу там только печаль. Нет ни ненависти, ни любви, ни боли, ни меня. Печаль и понимание. Пожалуй, самое точное, что я когда-либо видела в чьих-либо глазах.
— Я надеялась, что ты забыл меня и боль, которую я тебе причинила, но ты помнишь всё слишком хорошо, Эйч.
В одной песне есть слова: «Но когда-нибудь ты даже и не вспомнишь о боли, которая, ты думал, будет с тобой всю жизнь».*** Только вот Гарри помнит даже больше, чем я знаю и все мои слова, наполненные ядом, отражаются в зеницах его глаз. Я думаю о том, как сильно он мне нужен сейчас, но его сердце принадлежит другой.
— Мне жаль, Эйч.
— Хватит извиняться, — чеканит Стайлс и обнимает меня так крепко, что я слышу хруст собственных костей. — Глупая девчонка.
Я перестаю контролировать себя и начинаю что-то неразборчиво шептать куда-то в шею Гарри. Думаю, что ненавижу себя гораздо сильнее, чем кто-либо другой ненавидел бы меня.
— Эйч…
Гарри отпускает меня и прохладный воздух из открытого окна окутывает меня.
— Закрой окно, а то простудишься.
Я слышу его голос в последний раз, а потом хлопок двери. Гарри ушёл точно так же, как и когда-то ушла я — по-английски. Теперь я просто получаю по заслугам — карма работает исправно. Трясущимися руками беру телефон и нахожу страницу Гарри в инстаграме. Почти на каждой фотографии его девушка — Лиллиан. Пара фотографий с друзьями, несколько фотографий кошек и в самом начале его страницы я нахожу то, что разбивает моё сердце на крупицы — моя фотография и поздравление с днём рождения. Он опубликовал это уже после того, как я бросила его.
— Идиотка, — глотая слёзы, шепчу в пустоту.
И вот сейчас, скучая по нему и по тому, как он смотрел на меня, я понимаю, что Гарри никуда не пропал. Он живёт в моей памяти и в моём сердце. Теперь, когда он вычеркнул меня из своей жизни, я скучаю по славным денькам и теплу в его глазах. Это такая сладкая печаль, которая приходит с наступлением вечера. Я могу выпить очередной шот, удалить все фотографии, песни, но вот забыть — это уже другая история. Гарри был лихорадкой и я думала, что убежать — это выход. Как оказалось, всё что мне нужно было сделать — остаться: лихорадка бы прошла, а в моих руках остался бы золотой слиток и парень, который полюбил меня такой, какая я есть.
Люди вроде меня всегда хотят вернуть ту любовь, которую оттолкнули, а люди вроде Гарри уходят навсегда, когда им говорят «прощай».
***
Последний раз я видела Гарри неделю назад. Меня проведывали Диана и Лиам, а Стайлс, по словам моего друга, уехал в какую-то командировку. Я не ждала того, что Гарри будет приходить ко мне каждый день и разговаривать со мной часами. Понятно, что я не тот человек, с которым бы он хотел проводить время. Меня злит то, что он притворился таким милым и дружелюбным по отношению ко мне, хотя я всего лишь его ошибка — пусть даже и самая лучшая.
В офисе, как я предполагала, много не изменилось: Оливия косилась на меня всё утро, Алекс делал вид, что не знает, что со мной произошло, а Гарри… Его я просто не видела. Девушки в дамской комнате обсуждали его скандал с кем-то из высшего руководства и, если я не ослышалась, кто-то слышал его телефонный разговор, в котором «было использовано много нецензурной брани и прочего дерьма».
— Какое милое платье, — Оливия криво улыбается и я случайно разливаю кофе на её жёлтую блузку.
— Какая жалость.
Я не стерва, но люди вокруг меня вынуждают выть по-волчьи.
— Ты же не думала, что я не слышала всё то, что ты говорила обо мне, Оливия?
Я честна и требую от людей того же. Пусть эта правда будет жестокой, но я знаю, что чувствуют люди, которых обманывают. Не имеет значения, какие это отношения: дружеские, любовные или рабочие. У меня есть знакомая пара, которые вместе уже больше пятидесяти лет. Уильям, назовём его так, изменяет Саре почти всю жизнь. Он мог бы по-прежнему клясться ей в любви и говорить, что всё ещё любит её, но он открыто заявляет ей о том, что направляется к любовнице. Он не лжёт Саре, но лжёт себе, а это уже другой разговор. Так что я убеждена в том, что ложь, пусть и во благо, приносит кучу проблем, а лгать самой себе я не готова.
— Не понимаю, о чём Вы говорите, мисс Моррис, — блондинка корчит из себя дурочку, и я вижу в её глазах вспышку гнева. — О Вас говорят все, кому не лень, так что простите, что Вас это раздражает.
— Я терпеливый человек, Оливия, — я дьявольски улыбаюсь и смотрю на блондинку из-под ресниц. — Но и я умею поджигать ведьм.
Так это работает: ты слышишь гадости о себе, тебя называют нелестными словами, ты проглатываешь наживку и горишь.
— Не понимаю, почему ты всё ещё так пытаешься меня стереть в порошок, но будь осторожна, потому что и я могу показать коготки. В моём рукаве туз, Оливия. Не думаю, что кто-то захочет смотреть на твой секс с бывшим гендиректором. Ты знаешь, кто его жена? — красивое личико блондинки искажается и я понимаю, что обладаю этой девушкой сейчас. — Будь осторожна и носи шляпки.
Так это работает: ты слышишь гадости о себе, тебя называет нелестными словами, ты защищаешься и кого-то сжигаешь.
— Хорошего дня, мисс Моррис.
— Спасибо, Оливия.
Её секс-скандал — это только её скандал, а я просто хочу объяснить ей, что не позволю себя смешивать с тем, с чем не связана. Она должна была знать, что я отвечу на нападки рано или поздно, так что это лишь вопрос времени, когда он снова проколется. Никто не имеет права пользоваться моим молчанием как средством поощрения сплетен.
***
sugarland ft. taylor swift — babe
Пол кухни холодный, но мне нет до этого дела. Всегда казалось, что вот так сидеть на полу в халате, растрёпанными волосами и размазанным макияжем дело слабых дам, которые не знают себе цену. Что ж, теперь на их месте я и мои подвешенные на виселице чувства. В моих руках личный дневник, который я вела в школьные года. Помню, как начала его вести, но не помню, как закончила.
«О мышах и людях» — вот, что гласит обложка дневника. Не знаю, почему я написала это, но уверена, что тогда это имело значения. Рядом со мной открытая бутылка вина и я пью прямо из горла — совсем не по-женски, но кто меня сейчас видит? Я просто листаю дневник и нахожу забавные моменты, которые происходили со мной: арест и ночь, проведённая в отделении полиции, первый поцелуй с Гарри, его признание в любви, вечеринка с друзьями в клубе, первый раз с Гарри, музыкальный концерт, ссора с Гарри, побег из дома, скандал в школе, расставание с Гарри и… всё.
Я делаю ещё несколько глотков из бутылки и пол на кухне больше не кажется мне таким холодным. Осознаю, что записи в дневнике закончились, когда Гарри перестал быть моим (или это я перестала быть его). Самое грустное то, что у нас с ним никогда не было счастливого начала, счастливой середины и, уж тем более, счастливого конца. Я называла его просто «Гарри», а он в свою очередь придумывал для меня милые прозвища: малыш, моя девочка, цветочек и всё в этом роде. Для меня он оставался просто «Гарри» до самого конца.
— Увидимся завтра, — спрашивает Стайлс, пока я одеваюсь. — Я подумал, что мы могли бы сходить в кино. Там как раз… — парень проводит своей рукой по моему позвоночнику, и я поёживаюсь.
— Нет никаких «мы», Гарри, — резко заявляю я, поворачиваясь к нему всем своим корпусом. — Всё кончено.
