И он спасал: шел договариваться, чтобы открыли кабинет, отдавал свои наушники, чертыхаясь, лез под шкаф и металлической линейкой выгонял из-под шкафа пропуск. Чинил ей молнии, реанимировал мобильник, искал забытые или потерянные вещи. В благодарность Зоя кормила его обедами в школе, отдавая свои талоны, или они шли к ней домой, и она сама готовила что-нибудь.

Прежде я никогда не встречал, чтобы кто-то так дружил. Не в том смысле, что парень с девушкой, а вообще. В моём старом классе все были сами по себе, даже когда тусовались вместе. Я называл Вовку, Миху и Боряна своими друзьями, но это означало, что мы просто время от времени ходили вместе. Вовка с Михой были туповатыми и дубоватыми, но здоровыми ребятами. Не то, чтобы они мне сильно нравились, но Борян убедил, что пока мы с ними, к нам никто не прицепится. И хотя я знал, что они оба на редкость трусливые, со стороны этого заметно не было, поэтому нас с Боряном действительно никто не трогал. Взамен мы развлекали их разговорами, а Борян иногда и списывать давал. Хотя мне — никогда. Был у него пунктик, что каждый сам за себя, и когда отказывал, говорил: «Я же тебе лучше делаю. К будущей жизни готовлю. А там, знаешь, как жёстко? Конкуренция страшная. Ты чё, «Волк с уолл-стрит» не смотрел?».

Но Зоя с Тифоном стояли друг за друга во всем, чего бы это не касалось, будь то выговор за отсутствие сменки, опоздание или невыученный стих, а при малейшем давлении со стороны, тут же занимали единую, непробиваемую позицию. Лёха даже жаловался, что когда они втроем, его мнением интересуются только из приличия.

Ссорились они редко, а если и случалось, как тогда в боулинге, то очень быстро мирились. Просто оба делали вид, что ничего и не произошло.

Одним словом, я совершенно не понимал, как мне аккуратно влезть в эту их дружбу, чтобы ничего не испортить.

Однако в пятницу полоса затишья резко закончилась, и началось это с химии. Вела её престарелая карга по имени Сталина Августовна, которая не переставала твердить, что она педагог «старой закалки» и сама признавала, что на всю голову больна своей химией. Огромная такая седая бабка в одном и том же балахонистом платье.

Тот урок она, как обычно, начала с того, какие мы бестолковые, и как ей стыдно за наше поколение, а потом объявила результаты теста, который писали на прошлом уроке.

Пятёрки получили только трое, остальные — двойки и тройки. Одна пятерка у Соломина. Кто бы сомневался. Вторая у Ярова, тут тоже без вопросов, а третий листок подписан не был.

Химоза думала, что это работа Шумейко — девочки-ботанички, но как выяснилось, она болела и тест вообще не писала. Сталина пустила работу по рядам в расчете найти хозяина, и он вскоре нашелся.

— Это мой, — сказал Тифон, относя листок обратно ей на стол. — Простите, не подписал.

— Глупые шутки, Трифонов, — фыркнула она. — Ладно, спрошу в одиннадцатом «Б».

— Это моя работа, — более настойчиво повторил Трифонов.

— Ну, что ты выдумываешь? Не первый год тебя знаю, чтобы поверить в такое.

— Хотите, я вам свою тетрадь покажу? Сравните почерк.

Сталина Августовна задумалась, но потом тем же высокомерно-недовольным тоном сказала:

— Ну, значит, ты всё списал.

— Я не списывал.

— Всё, садись. Даже обсуждать не хочу.

— Это моя работа, и я ничего не списывал, — спокойно, но упрямо ответил Трифонов.

— Сядь, пожалуйста, на место! Эту оценку я тебе засчитать не могу.

Тифон молча вернулся за свою парту.

— А почему это Соломин не списал, а Трифонов списал? — вдруг возмутилась Зоя.

— Да, — поддержал её Лёха. — Или Яров, может, списал.

— Соломин и Яров списать не могли, — безапелляционно откликнулась химоза.

— Это несправедливо, Сталина Августовна! — продолжал качать права Лёха.

— Так можно каждого человека обвинить, — подхватила Зоя.

— Миронова, сейчас же замолчи, тебя это не касается.

— Это касается нас всех, — Лёха перешел в наступление. — Всего класса. Мы, между прочим, живем в демократической стране, и законы должны быть для всех одинаковые. Если вы считаете, что Трифонов всё списал, то и этим двоим не должны засчитывать оценку.

По классу прокатился одобрительный ропот.

— А вы их проверьте, — предложил я. — Пусть каждый докажет, что не списывал.

Яров резко развернулся ко мне и так посмотрел, что я тут же примолк, но идея народу понравилась.

— Правильно, — крикнула Попова. — Пусть ещё раз напишут, и всё сразу будет понятно. Сталина Августовна поднялась из-за стола и застыла в задумчивости.

— А что? Мне нравится. Устроить такое маленькое соревнование. Этакий, как вы говорите, баттл. Точно! Химический баттл. Тот, кто разбирается в химии, только закрепит свои знания, а кто нет — сразу будет выведен на чистую воду. Что скажешь, Трифонов?

— Я всегда за любой баттл.

— А я не хочу тратить своё время, из-за того, что какой-то тупезень забыл подписать листок, — возмутился Яров.

— Всё-всё, Ярослав, я уже решила, не сопротивляйся, — химичка прямо загорелась этой идеей. — Сейчас схожу, принесу вам разные варианты.

— Мы с Соломиным писать не будем, — заявил Яров так, словно это решенный вопрос.

— Ну, почему, я могу, — удивленно повернулся к нему Дятел. — Мне не сложно.

— Ты чего, совсем себя не уважаешь? — продолжал давить Яров. — С какой стати переписывать?

Но химичка, погрозив всем пальцем, чтоб сидели тихо, уже скрылась за дверью.

Яров подошел к парте Дятла и оперся о неё обеими руками.

— Послушай, не нужен нам с тобой этот тест. Я не готовился, ты тоже.

— Да она же простая, эта контрольная, — упирался Дятел. — Уверен, ты с ней без подготовки справишься. Делов-то. А Сталине Августовне приятно будет.

Лица Дятла я видеть не мог, но уже достаточно хорошо изучил его замашки, чтобы понять, что он вредничает. Но зачем ему это? И тут я вспомнил про те злосчастные баллы на олимпиаде по физике. Вот прикол. Оказывается, у ботанов свои разборки.

— А хочешь, я тебе Сникерс куплю или даже два? — предложил Ярослав.

— Я люблю шоколад, — тон Дятла мог вывести кого угодно. — Но я уже согласился на баттл.

— А теперь скажешь, что передумал.

И тут вдруг дверь класса приоткрылась и нарисовалась Нинка.

— Ярослав, почему ты не хочешь писать тест? — строго, но с улыбкой в голосе поинтересовалась она.

Все, особенно Яров, застыли в недоумении.

— Откуда такая инфа?

— В Инсте видос крутят, — Нина театрально повела плечами, явно выпендриваясь перед нашим классом.

— Кто снимает? — Яров прошел по рядам и посмотрел на каждую парту. — Емельянова, ты?

— У меня телефон в рюкзаке.

— Криворотов? — развернулся к Лёхе.

— Больно нужно на тебя зарядку свою тратить.

Он окинул класс требовательным взглядом и решительно направился к задним партам. С моего места видна была только его спина, но Попова уже успела включить трансляцию в Инстаграме, и мы увидели, как Ярик, горделиво подняв голову, и с вызовом глядя в камеру Малыгину, сказал:

— Всем привет! Здорово, что вы с нами, а не на своих скучных уроках. Потому что именно в нашем классе всегда происходит всё самое интересное. Вот сейчас, например, здесь с минуты на минуту состоится беспрецедентный в истории школы «химический баттл» между двумя козлами, один из которых полный дурак, а второй редкостный подлец. Ведь, как известно, именно таковыми являются спорящие. Соломин — дурак, а Трифонов подлец или наоборот — вы узнаете в следующий вторник. После проверки их работ. Подписывайтесь на Инсту Малыгина. Всем — мир!

— А ты? — подал голос за кадром Малыгин.

— А я, — Яров ткнул пальцем в камеру. — Я буду эти работы проверять.

Картинно развернувшись, он пошел обратно, бросил взгляд на Нину и небрежно махнул ей:

— Всё, иди.

— Да, Нина, сейчас же иди к себе на урок, — подхватила Зоя. — Сталина вернется, и у всех неприятности будут.

Но только Нина шагнула к двери, как вдруг раздался хриплый голос Трифонова: