Здесь нужно рассказать немного о предмете магистерских работ, которые студенты приехали писать в Мидуэй. Оба они заканчивали факультет естественных наук, но выбранные области отличались так же сильно, как сами друзья. Лукас взял себе темой межвидовое скрещивание южных мотыльков, которых видел лишь в экспозиции музея насекомых и на книжных иллюстрациях. Он писал, вооружившись набросками и толстыми тетрадями черновиков.

Марк Гран же должен был копать. Теория, которую он проверял, строилась на противоречии известных фактов. Марк нашел это противоречие сам и не остался бы в накладе все равно. Отрицательный результат закрепил бы парадокс; положительный - дал новую гипотезу. Собранные материалы подтверждали пока первый вариант, но он хотел перепроверить кое-что. И с этой целью однажды утром вновь отправился к озерам.

Вернулся он под вечер, с закатанными рукавами и в грязных сапогах. С собой Марк нес, перекинув через плечо, лопату и, чтобы поставить ее, зашел в сарай.

Там его голос госпожи Алисы и настиг.

- Вижу, вы не чураетесь работы. А у нас, как в последний раз скосили, не могут траву с лужайки убрать, - посетовала она. - Садовник слег с животом. Только завтра и возьмется снова.

Марк прислонил лопату и обернулся. Медленнее, чем мог бы. Алиса стояла у входа в выходном платье: она собиралась в гости. Закат зажег ее волосы осенним огнем.

- Сочувствую вам, - отчетливо ответил Марк. - Надеюсь, он сделает работу хорошо.

И прошел мимо нее.

- Завтра обещают отличную погоду, - продолжала Алиса, со спокойной грацией опершись о косяк. - Я была бы рада видеть вас.

Марк остановился, но только на секунду.

- Я не смогу. И Лукас тоже.

- Очень жаль, - ответила госпожа Алиса, тряхнула головой и направилась через сад к автомобилю.

Раз в год господин Роша уезжал навестить мать. Жену с собой не брал, потому что их семьи различались слишком сильно, и он знал: Алиса будет там скучать. Уезжал он всегда в конце октября и отсутствовал неделю. Когда вновь пришла пора обрывать десятый лист календаря, Карл собрал в дорогу вещи, попрощался с госпожой Алисой и покинул дом. Впереди его ждали часы в поезде и родительский очаг, а после - возвращение назад.

Алиса не дала времени его отсутствия пройти зря. Нет, воспитание и гордость не позволили бы ей сменить привычки резко, но дважды вечерами она отсутствовала не только дома, но и в Мидуэе, а во второй раз вернулась, везя с собой полные свертки покупок ли, подарков - не узнать. Свертки ей помог внести на крыльцо шофер таксомотора, и хотя бы о части их содержимого рассказало наутро шелковое, по моде тех лет похожее на восточное, платье. А об остальном Алиса поведала сама, окликнув Лукаса с веранды.

Тот прогуливался по саду - летний костюм сменили светло-серый плащ и фетровая шляпа - и размышлял о чем-то своем. Как всегда в такие моменты, Лукас не замечал ничего вокруг. Госпожу Алису он сначала не услышал, а когда очнулся от задумчивости и подошел, они минут пять проговорили ни о чем. Обет молчания, связавший хозяйку и Марка Грана, его друга не коснулся.

Природное чувство осторожности Лукаса промолчало. А их немногословная с Марком дружба подвела уже обоих, потому что он и не знал, что должен отказать.

- Если вы не очень заняты сегодня, заходите. Карл в отъезде, и я, честно сказать, скучаю, - предложила Алиса. - У меня есть кленовый чай. И друга позовите, хотя он-то, верно, будет занят.

И Лукас согласился.

Рассказывая о своих планах Марку, он, вероятно, повторил приглашение слово в слово, ведь это был первый раз за долгое время, когда госпожа Роша их позвала. На тот разговор она, скорей всего, и полагалась. Потому что прошел час и еще час, и вниз друзья, переговариваясь, спустились вместе.

- Разве вам не нужно писать вашу магистерскую работу? - удивилась Алиса.

- Мне как раз не помешает перерыв, - криво улыбнулся Марк.

- Тогда чаю? - просияла она.

- Признаться, чай немного надоел.

Сошлись они в итоге на кофе, и к нему госпожа Алиса, пребывая в отличном настроении, предложила подать коньяк. Марк согласился. Даже больше: когда Алиса помедлила, подливая спиртное, кивком просил продолжать.

А может, они сразу решили пить коньяк, не разбавляя его. Хозяйка ждала назавтра мужа, и это бы могло придать ей сил.

Тут надо упомянуть еще кое о чем: госпожа Алиса любила фотографироваться. В спальне у нее хранился альбом, заполненный почти до конца. Детские фотографии соседствовали с более поздними, на которых мог бы стать виден настоящий цвет ее волос, будь кадры сняты на цветную пленку. Но эти скучные парадные снимки занимали только первые страницы. Остальные отличались куда большим разнообразием. Благо, среди друзей госпожи Алисы был один фотограф, да и сам господин Роша несколько лет назад приобрел камеру. Брал он ее в руки нечасто, но удачно.

Однако сейчас Карла Роша дома не было, а в его жене проснулось желание позировать.

- Знаете, - начала она, потягивая кофе, а может быть, коньяк, - ведь скоро вы уедете, а мне хотелось бы оставить что-то на память.

Личность ее в тот вечер обладала каким-то особым магнетизмом, а новое платье необыкновенно шло.

- Я принесу фотоаппарат, - объявила Алиса и поднялась.

- Уже темно, - напомнил Лукас.

Она только улыбнулась в ответ.

- Ну, с этим мы как-нибудь справимся.

Вернулась Алиса, неся маленький чемоданчик - камеру, а также штатив и вспышку. Проблема с освещением была решена, и госпожа Роша снялась по очереди с каждым из жильцов.

Потом, когда пленку проявили и снимки просочились в газеты, многие видели в выражении лица Марка Грана доказательство его вины. "Преступление на почве страсти", - гласили подписи. Лукас же, как обычно, выглядел младше своих лет, серьезным и немного задумчивым. Его считали кто невольным сообщником, а кто притворщиком и хитрецом.

- Чудесно! Я так рада, что вы согласились, - заулыбалась госпожа Алиса, а потом взглянула в упор на Лукаса, который уже почти хозяйским жестом держал фотоаппарат. - Время позднее, но напоследок я бы хотела сделать еще пару снимков. На улице. Если вы, конечно, не против.

Ей хотелось снять что-нибудь необычное, такое, что притягивало бы взгляд, как некоторые другие фотографии из альбома. Желания свои она привыкла осуществлять. На удачу, имелась одна задумка.

Лукас кивнул. Снимать ему понравилось, а коньяк разгорячил холодную обычно кровь.

- Почему бы и нет? - согласился он.

Услышав этот ответ, госпожа Алиса захлопала в ладоши. Потом - направилась было на крыльцо, но задержалась, чтобы отпустить девушку-горничную домой. Лукас подхватил штатив с камерой и вспышку, и устремился по дорожке вперед.

Марк Гран вышел предпоследним, щурясь на окружающую темноту. Он свернул вслед за Лукасом и остановился. Алиса, опередившая их обоих, как раз подошла к колодцу. Тот стоял в небольшом отдалении от дома: сам деревянный, но с металлической крышей; сразу за ним начинался сад. Она провела рукой по борту, чтобы проверить, не отсырел ли, а после присела на край.

- Для начала попробуем так, - сказала Алиса, обращаясь к Лукасу, но, на самом деле, к обоим.

- Как считаете, может, мне подвинуться? - спросила она. - Чуть правее?

- Нет, - еще четче обычного произнес Марк. - Все просто замечательно.

Последней выскользнула из дома младшая дочка местного жестянщика, работавшая у четы Роша горничной. Она говорила потом, что Марк Гран выглядел в тот момент на что-то решившимся, и что ее испугало его лицо. Так смотрят, добавляла она, когда хотят сделать кому-то больно. Последнее, что видела девушка - как госпожа Алиса расправила на коленях яркое платье, а Лукас Немзокт склонился над камерой и окликнул:

- Мне нужна твоя помощь, Гран. У тебя есть спички? В объектив ничего не видно, посвети, пожалуйста.

А потом горничная потеряла их из виду, и о том, что было позже, свидетельствовать уже не могла.

Наутро Карл Роша, которого, как он сказал, в Мидуэй привез десятичасовой поезд, позвонил в полицейский участок и заявил, что нигде не может найти свою жену. Он обыскал весь дом и опросил всех знакомых, но так ничего и не узнал. Однако что тревожит его больше всего, добавил Карл, это обрывок красного шелка, зацепившийся за борт колодца. А также то, что студентов, которые снимают этой осенью у него комнаты, нигде нет.