Как утверждала Козицкая при встрече с Зурановым, скульптор совсем не так и давно занимался поисками какой-нибудь замечательной, пусть полулегальной финансовой организации или коммерческого банка, где его сбережения бы ли бы надёжно пристроены и давали бы значительные дивиденды, то есть приносили ощутимый доход. Василий Абрамович, не имеющих очень близких родственников и возомнивший себя Кощеем Бессмертным, решил обогатиться… ещё на триста лет вперёд. Об этом факте знала только Лилия Максимовна, ведь Козицкая всю сознательную жизнь находилась со скульптором на дружеской ноге. Ещё бы! Два гения.
Благодаря одному из них, на свет появлялись, как цыплята из-под наседки, каменные, гипсовые, бронзовые, чугунные мужики в кепке. Другая же, Козицкая, с огромной страстью в кино и на сцене играла, изображала правильных женщин: передовиц производства, ударниц труда, отважных разведчиц и т. д. «Играла сносно, – подумал Зуранов, вспоминая случайно им просмотренные киноленты в период детства,– местами даже упоённо и залихватски». Художественный (условно, разумеется) фильм «Привет от Фроси!», где она играла главную роль, ничем по уровню не отличался от нынешних крутых российских боевиков, юмористических и других сериалов, содранных, в основе своей, а зачастую, и один к одному, борзыми сценаристами и, как бы, романистами, с многочисленных американо-голливудских сказок, типа «Рембо».
В «бессмертной» киноленте «Привет от Фроси» Козицкая сорок лет тому назад, будучи почти сорокалетней, изображала совсем юную красавицу каменщицу, главную героиню очередной социалистической басни. Немного распутную, но… ничего, ведь идейную… убеждённую строительницу коммунизма. Не случайно, фильмы с участием Козицкой, до сих пор демонстрировались по некоторым телевизионным каналам страны. Справедливо. Околокремлёвская богема, как могла, так и отдавала свой «гражданский» долг той, которая «подкармливала из своих рук» тех, кто ныне оперился, но так и не научился… летать.
Даже и об этом приходилось сейчас думать Зуранову, но только потому, что ведь и незначительные факты, могли привести к истине в расследовании сложного и необычного дела. Итак, они, два гиганта, представителей творческой интеллигенции социалистического реализма, плавно, после перестройки, переходящий в «культурный декаданс», в какой-то давний, «доисторический» период времени были даже более чем знакомы. Хоть и плотско-платоническая связь и длилась у них всего несколько месяцев, старушка Козицкая (по определению Зуранова) явно этим гордилась. Ведь она с большим удовольствием в разговоре с сыщиком «уплывала» в светлые дни своей молодости.
Алексей был терпелив и, собрав всю силу воли, старался переработать в своём головном мозгу даже, на первый взгляд, ненужную информацию. А тут сгодится и хламная исповедь кокетливой старушки. Но «лайф стори» Козицкой, по его глубокому убеждению, к делу отношения не имела. А если посмотреть на произошедшее с другой стороны, исключая какие-либо отношения скульптора с актрисой? Ведь существовали же и другие женщины, и они могли бы стать причиной трагедии (если здесь убийство). Василий Абрамович слыл старым ловеласом и до самых последних минут жизни оставался убеждённым холостяком. Именно, его привычное поведение в быту и своеобразное отношение к дамам тоже могло стать причиной его смерти… Об его каменный характер-натуру разбивалась ни одна женская душа: художницы, поэтессы, малярши, буфетчицы…
Он очень себя любил, ценил и понимал, скульптор, творящий «до последнего вздоха» уродливых идолов. «Отвратительное получается зрелище, когда рюмка, безобразно слепленная из обычного «бутылочного» стекла,– с сарказмом подумал детектив,– вдруг возомнит себя хрустальной вазой».
Вот таким был гений, абсолютно признанный и громогласно поднятый на щит после вручения ему определённых наград на государственном уровне… по «воле» и «от имени» народа. Сколько же до сих пор погибает и опускается «простых», «обычных» людей и, получается, что по собственному желанию и, опять же, от… «имени народа».
Зуранову ещё предстояло узнать, что перед своей смертью, которую скульптор не планировал, Воротов почти все свои сбережения обратил в доллары (не взирая на то, что курс данной валюты, как бы, падает). Парадокс, бумажка, обеспеченная десятикратным государственным долгом, идёт ещё по миру с «гордо поднятой головой». Как уже давно, что называется, нищий с сумой сошёл с ума, вообразив себя владельцем чужих богатств. И уже… несколько попозже российские чинуши (злые языки утверждают, что государственные преступники, и, в принципе, враги народа) стали активно поддерживать своими воровскими действиями обычный зелёный фантик. И опять… «от имени народа»? Что же за народ у нас такой, который весел и радостен от того, что его лишили самых элементарных гражданских прав одним махом? Да ведь и швырнули его в полную демофобию господа, чьи биографии темны, а поступки… ещё темнее.
После ухода в мир иной пенсионера и скульптора Воротова даже самые натасканные "следаки" и "опера" не обнаружили ни на банковских счетах, ни в сейфе и в шкафчиках ваятеля ни одного цента, ни единой копейки. В общем, официальным ищейкам, которые и не очень-то старались, оставалось только развести руками. Нет – так нет! На нет и суда нет. Как знать, возможно, беден был художник, потому что подарил при жизни все свои сбережения какой-нибудь очень «левой» партии или очередной девочке-хохотушке. Но вот, как раз, в том Лилия Максимовна глубоко и категорически сомневалась. Скульптор был, образно говоря, бережлив, как тысяча гоголевских Плюшкиных. И если у него где-то и что-то ценное лежит, то теперь отыскать очень и очень трудно. Пожалуй, невозможно. Наверняка имеется (или имелся) на данный счёт определённый юридический документ, законный или… липовый.
Кроме того, Воротов был очень скрытен, на столько, что даже своему верному товарищу, Козицкой, не доверял ни каких секретов, касающихся его финансовых операций. Но она, как и некоторые, возможно, заинтересованные господа примерно знали, какие денежные суммы проходят через руки «скромного пенсионера». Даже, по грубым и приблизительным подсчётам, довольно не малые.
В раздумьях по поводу трагической смерти Воротова он так и встретил утро. Домой ехать уже не имело никакого смысла. Следовало отрабатывать и в срочном порядке аванс, выданный ему Козицкой. Зуранов, наконец-то, снял с себя шкуру-накидку и набедренную повязку. Спрятал всё это вместе с дротиком в закрывающийся платяной шкаф в соседней комнате, в которую, вообще, редко заходил. Потом тщательно помылся и побрился в ванной комнате, надел байковую рубашку, чёрный джинсовый костюм и кроссовки. Много времени ушло на то, чтобы убрать остатки закуски и выпивки после пиршества в его отсутствие, помыть посуду… «Змея распутная, нагадила и… слиняла». Снова он закурил, садясь в кресло. Находясь ещё под впечатлением недавних событий у Чёрных Камней и встречи с Лики-Ти, он решал, с чего начать своё расследование.
В дверь позвонили. Он удивлённо глянул на настенные часы. Чуть больше семи утра. Посетитель? В такую рань! Наверняка заявилась, как бы, раскаявшаяся Жанна, пришла за своей одеждой. Алексей ухмыльнулся и пошёл к входной двери. Открыл её.
Но он ошибся. В проёме двери нарисовалась не Жанна. На пороге стоял, совершенно один, без личной охраны известный предприниматель, директор и совладелец открытого акционерного общества «Кабельный завод» Михаил Арнольдович Шнорре. Невероятно, но он был один и даже не на своём чёрном «Ланд Крузере». Может быть, он поставил машину не под окном? Вряд ли! В таком взволнованном состоянии человек обычно едёт до самой конечной точки своей цели. Седой, местами заметно лысый, старый на вид и по возрасту, маленький, небритый, в расстегнутой одежде, причём, явно, под хорошей мухой, он выглядел жалко и совсем не походил на магната большого уровня.
– Проходите, Михаил Арнольдович! – Предложил нежданному посетителю Зуранов. – Понимаю, что такие люди, как вы просто так в детективные агентства не приходят. За вами кто-то гонится?
