— Интересно, — пробормотал Вальдих, — чрезвычайно интересно.

Ему пришлось поднапрячься, чтобы заставить фантома остановиться, одновременно заключив его в кокон, отсекающий внешнюю связь. Даже если враг успел увидеть их, пусть гадает, что происходит теперь. А вот дальше… Глубокому прощупыванию фантом не поддавался, удалось считать лишь внешние плетения, и то вряд ли точно. У сделавшего пугалку мага, кроме недюжинной силы, было все отлично и с мастерством, и с фантазией. И впрямь задумаешься, что маг такого уровня делает на вражеских землях? Неужели отбитый Источник даже ценнее, чем они до сих пор полагали?

Выстрел за спиной и тут же второй, яростное ржание коней и ругань ди Ланцэ — Вальдих инстинктивно отшатнулся, вырванный из глубокого сосредоточения, и так же инстинктивно ударил всей силой, какой мог. Фантом-пугалка утерял плотность, заколыхался, истаивая, словно туман под солнцем, и Вальдих запоздало выругался — развеивать чужую магию, не изучив по возможности досконально, он не собирался.

— Вы целы, магистр? — окликнул ди Ланцэ. Вальдих обернулся на голос и только теперь полностью оценил обстановку. Бравый гвардеец перезаряжал пистолет, испуганные кони рвались с привязи, а из гущи ельника несло такой волной подчиняющего ментального посыла, что даже привычный к магическим поединкам Вальдих пошатнулся и невольно отступил на шаг.

И тут же, собравшись, перехватил волну, пригасил и ударил в обратку.

Силы оказались примерно равны. Ментальное поле загудело и заискрилось, взвихрилось бурей, и Вальдих, не желая проверять, сколько выстоит и сумеет ли подавить настолько умелого врага, крикнул:

— Дастин, стреляйте! — одновременно лёгким посылом задавая гвардейцу направление. Убить навряд ли получится, но хоть задеть. Правда, сильному менталисту боль от раны не собьёт концентрацию больше, чем на мгновение, но даже один миг преимущества может решить исход схватки. К тому же кроме боли есть ещё кровопотеря, а далеко не все менталисты владеют целительскими чарами.

Грохнул выстрел, отозвавшись алым всплеском боли в ментале, и Вальдих тут же добавил оглушающим, вложив даже не всю силу, а, как сам бы сказал кому другому, всю дурь. Решить дело одним ударом, не дать противнику опомниться!

Удалось. Хотя осталось у Вальдиха противное, тягостное чувство, что ещё миг, и враг ответил бы, перенаправил бы им с ди Ланцэ все свои «приятные ощущения». Ну что ж, не успел, и хвала небу. Остатка ментальной связи хватило на то, чтобы врага не пришлось долго и муторно искать в чаще ельника: Вальдих вышел на него, как по натянутой нити.

Склонился над лежащим магом, мельком отметив его измождённый вид. Сжал виски, ворвался в мысли. Маг дёрнулся, вскрикнул, ледяные пальцы скользнули по рукам Вальдиха, и в голову словно ядро влетело, вышибая из чужого сознания, а после — и из своего. Самым краем Вальдих услышал злорадное удовлетворение, зацепил воспоминание о каком-то ритуале, восторг от приобретённой силы, споры с коллегами, которые считали этот путь неверным, яростное желание показать себя, добиться… Чего именно добиться, Вальдих уже не понял. Тьма засасывала, растворяла в себе, тянула в небытие. Он ещё осознавал себя, помнил, кто он, где и зачем, но сознание путалось и меркло.

— Убей, — прохрипел, не зная, услышит ли гвардеец, поймёт ли. В порядке ли тот вообще?

Выстрел грянул громом небесным, блаженным и благословенным. Чужая удушающая сила всплеснула болью и угасла, оставив Вальдиха разбитым, измочаленным, но живым и в твёрдом разуме. Тьма перед глазами сменилась густыми еловыми ветвями и далёким небом, синим, с белыми перьями облаков, радостно-летним. В спину впивалась то ли шишка, то ли мелкий камушек, шею щекотала трава. Ах да, он лежит. Лежит на спине рядом — он повернул голову, поморщился — рядом с трупом с развороченной выстрелом в упор головой, мерзкое соседство. Особенно если учесть, что трупом сейчас мог бы быть он, а вражеский маг отправился бы дальше, и как знать, чего сумел бы натворить.

— Дастин? — он опасался, что гвардеец не откликнется, но тот отозвался:

— Здесь, в порядке, — сел на траву рядом и смачно выругался. Он был бледен до белесой поганочной зелени, непроизвольно вздрагивал и дёргался — явные последствия жёсткой ментальной атаки. А ведь защитка у него заряжена, то есть ещё нынче утром заряжена была, Вальдих сам проверял и подзаряжал. А этот… прорвал её, даже не заметив усилия. Хотя, раз ди Ланцэ сумел в него выстрелить, в него, а не в Вальдиха, значит, хоть немного да помогла защита.

— Ваш выстрел спас нас обоих.

— А где этот? — ди Ланцэ поводил руками в воздухе. — Который пугалка?

— Я его развеял. К сожалению, изучить не удалось. Впрочем, все равно не нашлось бы резерва воспроизвести. Так что… — он сел: с трудом, но говорить лёжа казалось унизительным, как будто признаться в собственной слабости, в том, что его полностью вывели из строя. — Это был бы чисто академический интерес. И, представьте, я даже не могу добавить «к сожалению». Успел заглянуть в его мысли, понял немного о том, как можно добиться такой силы, и одно скажу — этот путь не для меня. Ритуалы, жертвы, путь в Замирье… Я уж как-нибудь сам.

Откровенничать с бравым воякой, которому слова «путь мага» вряд ли говорят о чем-то, кроме дорог и постоялых дворов — и в страшном сне Вальдих бы не представил, что опустится до такого. Но сейчас молчать было невыносимо. Он до сих пор жив и разумен — чудом. Рядом тот, кто мог бы стать безвольной марионеткой, но тоже сохранил себя. Да пусть хоть вояка, хоть вовсе купец или трактирщик, какая, к дьяволу, разница! Они вместе прошли по грани и спаслись, и ещё вопрос, кого благодарить за спасение, многомудрого магистра или гвардейца с пистолетом.

— К дьяволу бы вашу ментальную магию, — ди Ланцэ трясущейся рукой отёр пот со лба. — Этот мерзавчик чуть мозги мне не сжёг подчистую!

— Мне тоже, — Вальдих глотнул из фляги крепкого зарша, протянул гвардейцу. Ядрёная брага огнём прокатилась по горлу, растеклась теплом в теле, прочистила мозги — ненадолго, но им хватит. — Силён был.

— Теперь можно не спешить?

— Ну уж сегодня нам с вами точно лучше отдохнуть. Утром решим, что дальше.

По меньшей мере следовало связаться с Угеном, узнать, как обстоят дела с поисками пиратов. А по-хорошему, надо было доложить королю о том, что удалось раздобыть в мозгах вражеского мага. Пусть информация обрывочная и смазанная, но при переговорах с Одаром её нужно учитывать. Но не сейчас. Сейчас — спать…

По-хорошему, переданную мэтром Вальдихом информацию следовало не просто учитывать в переговорах с Одаром, нет. Учитывать, что у вашего врага имеется доступ к почти неограниченному источнику магической силы? Помилуйте, это же значит — сразу сдаться. Нет, король Дионн-Горрент Мореплаватель собирался поступить иначе. Он доведёт эту новость до всех, кто не заинтересован в усилении Одара. Подаст в нужном ключе, обрисует опасность во всех красках и подробностях и добьётся того, что против Одара ополчится полконтинента.

А для желающих повторить дарующий силу ритуал будут примеры сразу двух магов, которые в погоне за дармовой силой очень плохо кончили. Страунгер, у которого ритуал не получился, и одарский маг, которого несоразмерная сила попросту сжирала, выжигала изнутри — если бы не Вальдих и меткий выстрел ди Ланцэ, сам бы вскорости ушёл за грань. И не факт, что умер бы, как нормальный человек, а не обратился бы в нежить. Упокаивать бы ещё пришлось, вспоминать древние времена — сейчас-то, хвала небу, на подобные случаи магии не хватает.

Да-а, жаль, что мёртвому не расскажешь ничего и не спросишь. Интересно было бы узнать, как понравилась бы покойному Страунгеру такая перспектива. Сам, наверное, не понял, как ему повезло. Магистр Вальдих высказал странную, но, кажется, верную мысль — что, чем меньше остаётся магии в мире, тем меньше люди к ней приспособлены. Нынешние маги не потому не чета древним, что неоткуда силу черпать, а потому что они не выдержат той силы, которой с лёгкостью пользовались их предки.