Только нет, нет, да и расскажут бродяги из новых, что ни Полтораша никогда не видели, ни истории его не знают, что в одну из ночей в Зоне подсаживался к их костру какой-то мужик. Весь битый драный, капюшон на глаза надвинут. Сказывал, что вся его тройка полегла в поиске, один он уцелел. Предлагал в обмен на еду и питьё рассказать дорогу к несметным сокровищам.

- Это те рассказывали, кто не соблазнился, - вставил толстяк.

- Так он живой? – удивился молодой.

- Костик Решка в свой первый поиск только потому уцелел, что, когда они всей тройкой уже за мужиком этим зашагали к поляне, где артефактов - хоть лопатой совковой в тачку грузи, разглядел у проводника два сквозных отверстия в голове. Ветер как был, и у него капюшон с головы сдуло. Вот и увидел Решка, что у мужика сквозь башку Луна просвечивается, - сказал железнозубый, заворачиваясь в бушлат. И, меняя тему, продолжил. – Ты первый дежуришь. Через три часа меня разбудишь.

- Что же он остальным не сказал?

- А про остальные ему, типа не поверили. Хотя я думаю – брехал Решка, - ухмыльнулся толстяк, тоже начиная устраиваться на ночлег.- Побоялся он, вдруг бы упырь этот его услышал! Отстал потихоньку и дёру дал.

- Как же это - Луна просвечивалась? – не успокаивался молодой. Он был здорово напуган. Так и зыркал в темноту, куда не доставал свет костра. Никак не мог отойти от рассказанной истории. – Разве такое может быть?

- А так, - ухмыльнулся толстяк, тоже начиная устраиваться на ночлег. – Добро пожаловать в Зону, если ты этого еще не понял.

2. Запах смерти и жареной картошки.

- Ну, Алеся – нет слов, - сказал Кораблёв невнятно. И, заслав в рот новую ложку жареной картошки, ещё более неразборчиво добавил. – Вкуснотища!

Леська, сидевшая рядом, покраснела от удовольствия.Это она приготовила. Хозяюшка.

Лёшик, от картошки отказался и довольствовался лишь тушёнкой, щедро намазанной на ломоть хлеба. Торопливо жевал, качая ногой в сандалике. Вот-вот должен был прийти Генка. Тот в последнее время что-то зачастил к нам.

Закончив ужин, я поблагодарил ещё раз Алесю и вышел на крыльцо покурить. Кораблёв увязался за мной. Какое-то время мы, молча, пускали дым в вечернее небо. Я ждал. Не зря же Кораблев попёрся в такую даль. Не из-за жаренной картошки, в самом деле.

- Я тут одного бродягу подобрал. Покойника практически, - наконец заговорил ученый. - Ты бы его посмотрел...

- А что с ним не так? - спросил я.

Однажды, сдавая ему очередного пострадавшего в аномалии, я возьми и брякни про пациента кое-какие подробности, про которые неоткуда было мне знать. И сам бродяга проболтаться не мог, потому, как был не в состоянии.

Вот тогда и всплыла моя способность видеть людей насквозь. Кораблев, помнится, в тот раз остался к этой фишке равнодушным. Но, гляди же – не забыл.

-

- Интересный такой пациент, - продолжил рассказывать Кораблев. - Стал я с ним разбираться, и оказался этот бродяга настоящим феноменом для Зоны. В том смысле, что не от аномалии он пострадавший, и в огне не горевший, и в кислоте не превший. И даже не пулей застреленный. Ему в плечо был сделан укол редкого растительного яда. Наподобие кареуры.

- А он стоял и ждал? - удивился я. – Или его держали? Разве что сонному… Так не проще ли его было придушить или ножом? Где ты его подобрал?

- Не я. Мне его Ерема притащил. Еле теплого. Сказал, что случайно нарвался где-то на юге. Ну, ты же знаешь Ерёму, из него лишнего слова клещами не вытянешь.

Я, действительно, знал.

Ерема - это кровосос у него на побегушках. Кораблев как-то ампутировал бедолаге мертвый, практически гнилой глаз и тем спас от гангрены. Заодно, вылечил его от наркомании. Как оказалось, этих тварей, прежде, чем выпустить в поле, плотно подсаживают на героин. Чтобы далеко и долго не бегали. Вот Ерема у доктора и остался.

Что же касается слов… Я до этого даже и не думал, что с кровососом можно о чем-то разговаривать.

- Мозг этому бродяге полностью спасти не удалось. Яд больно злой оказался – продолжил Кораблев. - Но даже с тем, что осталось, нужно бы разобраться. Да еще знать при этом, где он врет, а где правду говорит. Поможешь?

Я кивнул. История меня заинтересовала.

- Как стемнеет, выедем, - сказал я.

В это время за одним из домов мелькнула фигурка Генки. Лешка тоже увидел его и, вприпыжку, поскакал навстречу приятелю. Последний выброс не породил ни одной аномалии в нашей деревне, так что я за него особо не волновался. Оставив Кораблева дымить на крыльце,я тоже двинулся к Генке.

- Здравствуйте, дядя Немой, - поздоровался мальчик, заметив меня. - Послезавтра ближе к вечеру Выброс намечается. Так что будьте готовы.

Эк он ко мне: дядя Немой, да еще и на Вы...

Не хочет перед Лешкой мой авторитет ронять. И на том спасибо.

- Спасибо, - ответил я. - Буду.

- Лешка, погуляй пока немного, - сказал Генка.

Мальчик обиженно хлюпнул носом и отошёл в сторону.

- Что-то спросить хотел? – продолжил Генка, переходя на «ты».

- Ты что задумал? – без предисловий спросил его я, закуривая. – Зачем голову пацану дуришь? Или скажешь, будто ты просто так – поиграть приходишь?

- А если и так? – буркнул Генка.

Я, молча, смотрел на него.

- Мне скоро надо будет уйти, - наконец сказал мальчик.

- Куда? – не понял я.

- Туда, - со злостью ответил Генка. – Ты же понимаешь, что Зону нельзя бросить без контроля. Нужно на кого-то оставить это хозяйство. Ты не потянешь, староват уже, мозги закисли. Нужен ребёнок от восьми до тринадцати лет. Не Леську же мне нужно было выбирать.

- Так вот для чего они тебе понадобились! – понял я. – Ты ведь давно знаешь, что уйдёшь! А заливал мне, мол, пожалел. Мол, там, снаружи, они мучились, а тут жить будут…

- Ничего я не заливал! – взорвался Генка. Обернулся на встревоженного Лёшку и, уже тише, продолжил. – Ничего я не заливал. Если хочешь знать, ребята сюда попали не по моей воле. Серёга Балон из Восточного лагеря попал в засаду возле Кошовки, аккурат у моста через Припять. Кто стрелял – неважно. Важно, что словил он три пули. Побежал. Чтоб отстали, решил скинуть рюкзак. А перед этим достал из него первый, какой попался, артефакт. Чтоб не пустой был. Он же ещё надеялся в Лагерь вернуться. Бежал пока не упал в каких-то кустах. Сознание потерял от потери крови. А перед смертью в бреду вспомнил родные места: он родом был из Свердловска. Артефакт, как ты уже догадался, «Золотая рыбка», воспринял этот мыслеобраз, как команду к перемещению. Серёгу и выбросило прямо под ноги Лёшки с Алеськой.

Генка замолчал, переводя дух.

- А они как сюда переместились? – спросил я.

- Вот ты у них спроси, - ехидно ответил мальчик. Он уже пришел в себя.

- Откуда ты все это знаешь? – спросил я.

- Я все знаю, - буркнул этот зазнайка. И глядя на мое недовольно лицо, добавил. – Ну, разведал. Поспрашивал кое-кого. Надо же мне было знать, как их в Зону занесло?

- И все равно, ты врал… - упрямо сказал я.

- Они хорошие, - перебил меня Генка. – И Лёшка, и Алеся.

На последних словах он покраснел. Или это мне показалось?

- Но что мне делать? – продолжил Генка. - Где искать замену? Еще кого-то из детей сюда заманить?

- А по-другому никак? – спросил я.

Мальчик, молча, помотал головой. Я чертыхнулся.

- Когда ты уходишь? – спросил я.

- Через два месяца.

Я снова чертыхнулся.

- А что с Алесей будет?

- Ничего, - пожал плечами Генка. – Будут друг к другу в гости ходить. А чтоб никто сестрёнку не обидел, Лешка деревню так артефактами обложит – ни одна тварь не прошмыгнёт. Я научу.

- Скоро уже? – подал голос Лёшка, переминаясь с ноги на ногу.

Генка вопросительно посмотрел на меня. Я мотнул головой, мол, иди.

А сам глубоко затянулся почти докуренной сигаретой, глядя в след удалявшимся мальчикам. Криво усмехнулся. Сплюнул.

Всё бы ничего, но в будущем, которое нарисовал этот непонятный пацан, не было места для искорёженного Выбросом, кривобокого и горбатого мутанта по имени Гробовщик.