Не понял он, признала она в нем бывшего ученика или нет, да и какая разница. Можно было, конечно, напомнить. Мол, Евдокия Семеновна: "Мы не рабы, рабы не мы - не так ли?" Но смолчал. И водитель молчал. В его взгляде - оскорбленное недовольство. Ничего, прихлебатель директорский. Довезешь! Не на себе же.
Вот и центральная усадьба. У двухэтажного дома для малосемейных высадили старушку.
- Спасибо вам, - она обратилась к водителю. - А то я пешком бы сколько шла. Возьмите себе яичек, куда вам положить.
Костя покосился на Ивана и процедил:
- Оставьте на сиденье.
Поехали дальше.
- Ну вот, все путем: подкалымил, - не удержался Иван. - А то не хотел везти.
- Подумаешь, яички, - пробурчал Костя. - И че потащилась на ночь глядя? Сидела бы дома, смотрела телик.
Иван не стал с ним спорить, но ему было ясно: если б Евдокии Семеновне некуда было бы "таскаться", она давно бы померла от тоски и безделья.
Частный магазин, которым заведует отставной подполковник, служивший раньше в Германии, снабженец. А от магазина бредет одинокая фигура, неустойчиво передвигая ноги. Иван всмотрелся...
- "Призрак коммунизма" по деревне бродит, - определил более молодой и зоркий Костя.
- Стоп, машина! - прокричал Иван. Он тоже признал бывшего директора.
Костя, подчинившись, остановился. Побоялся, что этот беспредельщик опять рванет ручной тормоз с непредсказуемыми последствиями. Так и перевернуться недолго.
- Довезем до дому. Не лето. Замерзнет еще мужик посреди деревни.
- Ну, опять двадцать пять... - начал Костя.
Но Иван уже вышел из машины. Он подтащил старика и загрузил на заднее сиденье. Костя, ворча и ругаясь, стал маневрировать, чтобы развернуться. Бывший директор жил в начале деревни - в доме, который они уже проехали. Кепку, а может, уже шапку он где-то потерял, сиво-темные волосы торчали во все стороны, давно небритая щетина на щеках соединилась со спутанной бородой. Дошел до ручки Карлыч, обносился, на коже струпья выступили. Вообще-то по годам он не такой еще старый. Если б не педагогический стаж, ему бы и сейчас работать пришлось или бомжевать без пенсии. Но факт, что возраст бывшего директора быстро приближается к критической отметке в пятьдесят девять лет, которые нынче отведены для жизни российскому мужику (даже если он и немец).
- Крепись, Карлыч, - Иван тоже сел позади и одной рукой, приобняв, поддерживал нового пассажира. - Может, тебя в фельдшерский пункт свезти?
- Вы вежливы, молодой человек, - сказал Генрих Карлович, совершенно не признавая соавтора "манифеста". - Другие предлагают упрятать меня в сумасшедший дом.
- Да ну...
- А я, как видите, в здравом уме. Только не справился со своей основной задачей.
- С какой задачей ты не справился, Карлыч?
- Так ведь мы, философы, до сих пор только объясняли мир, а задача заключается в том, чтобы преобразовать его.
От него разило перегаром. Даже Костя впереди унюхал и поморщился.
- Слабое средство вы, Генрих Карлович, выбрали, - пробурчал он. - Лучше б кокаину нанюхались. Тот сильнее мир преобразовывает.
Бывшего директора приняла у них прямо на улице за калиткой супруга, Евгения Батьковна. Миловидная женщина, тоже в прошлом педагог, из городской интеллигентной семьи; однако вот уехала же сюда в деревню, за своим возлюбленным.
- Что вы делаете? Зачем вы его спаиваете? - плачущим голосом сказала она и бессильно погрозила. - Я на вас участковому пожалуюсь!
- Да ладно тебе, Женни, - ласково сказал ей Генрих Карлович. - Пригласи лучше в дом моих новых друзей. Сыграешь нам "Лунную рапсодию", а мы послушаем. Ты так хорошо играешь!
Иван смолчал, на приглашение не откликнулся, а Костя проворчал: "Мы же и крайние оказались".
Наконец, впереди по курсу появилась двухэтажная контора, которая и раньше, при колхозе, и сейчас, при рыночной экономике, заполнена сотрудниками до отказа. Хоть и не святое место, а пустым не бывает. Но сейчас окна конторы затемнены. Утомились сотрудники, прибрали свои рабочие места, повыключали свет в кабинетах и разошлись-разъехались на заслуженный отдых. И машин вокруг конторы уже не видно. По крайней мере, никакого "Паджеро" Иван не приметил. Но на втором этаже, в кабинете директора, свет горит. Дожидается его председатель-директор. Он массивный, широкий, как шкаф, ростом под два метра мужчина, в своего папашу пошел, Петра Акимовича. С таким если в рукопашную сойдешься, то еще неизвестно, кто кого.
"А чей-то я вдруг про рукопашную?"
Все неймется. И, однако, Иван додумал свою мысль. Нет, все-таки не уступил бы. Ну, здоровый председатель, да. Но рыхлый. Физически давно не работал. Наверно, с тех пор как подручным в кузне отцу помогал.
Иван опять припомнил Петра Акимовича. Вот такого бы, как их старый кузнец, многократно воспроизвести, о чем мечтал Генрих Карлыч, сторонник клонирования. Но природа поступила по-иному. Она метнулась куда-то в сторону и в потомки кузнецу произвела нынешнего председателя. Хотя, может, природа тут и ни при чем. Насчет внешнего сходства она повторилась. И своими делами Петрович вначале как бы вторил отцу. Но потом власть ли его испортила, сознание своей избранности или еще какая-нибудь бяка. Вот и клонируй после этого. Даже лучшие образцы порче подвержены...
Обнародованы итоги соревнования "Битва за урожай". Победителям вручили ключи от автомобилей "Лада", распределены холодильники, телевизоры, денежные премии. А теперь внимание: суперприз!!! Им стал автомобиль "Тойота Камри", совсем недавно сошедший с конвейера Петербуржского автогиганта. Под гром аплодисментов ключи от "Тойоты" вручены главе ГУСХ области Завидонову Ростиславу Капитоновичу.
За освещение уборочной кампании в средствах СМИ получили премии: старший редактор ВГТРК Корчак Сергей Наумович - 25 000р, редактор газеты "Кормиловская правда" Фоменков Николай Абросимович - 10 000р. Имени моего папы среди награжденных нет. Может, по ошипке пропустили?
17. У председателя. Финита ля...
Иван у входа обчистил об решетку сапоги - так, немного, второпях. Поднялся по лестнице, прошел через безлюдную приемную и открыл дверь в кабинет. Петрович сидел за столом у противоположной стены, перебирал какие-то бумаги, некоторые злобно мял и бросал в корзину.
- Можно? - Иван машинально снял с головы кепку.
