– Пшел!

Но пинок почти не сдвинул Серого с места, хозяин крякнул раздосадованно и, еще больше наливаясь кровью, наградил непокорного пса вторым пинком.

На этот раз Серый оказался на вытоптанной, с клочками засохшей травы арене, обернулся на хозяина с жалобным вопросительным взглядом. Тот отвел глаза в сторону и рявкнул трубно:

– Фас!

Питбуль не растерялся подпрыгнул в воздух и свалился на Серого сверху, будто коршун. Клацнули железные челюсти, вгрызаясь Серому в край груди – питбуль вцепился бы и в глотку, но голова у противника была виновато опущена – Серый никак не мог понять, чего от него хотят.

Если надо положить жизнь за хозяина – он готов, это было ему понятно, к таким обязанностям Серый относился свято, считал их главнейшими, а уж потом – гонять овец по степи, стеречь созревшую шелковицу, носить в зубах продуктовую корзину, когда хозяйка отправляется на рынок купить пару карасей для ухи или астраханских помидоров с зеленью, – а зелень хозяин любил очень, поедал ее, как конфеты, – доставать во время охоты из воды подстреленных уток, подавать в доме тапочки и прочие мелкие обязанности…

Резкая боль пробила его тело насквозь, он рванулся в сторону и с силой ударил питбуля одной лапой по наглой морде. У питбуля лишь зубы клацнули пусто, и он отлетел от Серого – физически противник был сильнее его.

Боль, как ни странно, не разозлила Серого, не заставила кинуться на питбуля, перекусить ему хрящ на глотке, он по-прежнему не понимал, почему должен нападать на сытого мордастого пса, похожего своей фигурой на гигантскую картофелину, обтянутую лоснящейся короткошерстной шкурой.

– Фас! – заорал хозяин на Серого так, что шляпка, будто пустая кастрюлька, подпрыгнула у него на носу и соскочила на землю.

И опять Серый не понял, чего от него требуется, не вмещалась эта бестолковая драка у него в голове – ну, никак не вмещалась, хоть убей!

– Фа-ас! – хозяин просунул ногу в загон-арену и в очередной раз пнул Серого.

У Широкова сами по себе сжались кулаки, он сунул их в карманы брюк, чтобы не чесались, драка – дело паршивое, опускаться офицеру до драки нельзя, даже если он уже не носит погоны.

Питбуль встряхнулся, тяжело взлетел в воздух на целый метр и словно бы с некой невидимой площадки вновь свалился на Серого. Серый чуть посторонился, и Чемпион промахнулся, обиженно взвизгнул и хлобыстнулся о землю грудью. Только селезенка громко екнула внутри. Серый даже зубы не показывал ему, и челюстями не клацал, а оказался в победителях.

– Тьфу!

Несколько мужиков выматерились почти в один голос, хотя каждый на свой лад, – они проигрывали. На питбуля у них были поставлены последние деньги. Крохи, можно сказать, больше денег ни у кого не было.

– Фа-ас! – заорал хозяин Серого, скомкал шляпку и ткнул ею в питбуля. Широков подумал, что сейчас хозяин швырнет свой пропитанный потом головной убор либо в пса, либо себе под ноги, растопчет ботинками, но хозяину было не до этого, он проорал что было силы: – Ату его! – вновь ткнул шляпкой в сторону питбуля, который сипел от удара, перекосившего ему грудную клетку. Ткнул ногой в своего пса.

Серый обиженно глянул на хозяина – не понял, за что тот бьет его.

– Ату! – хозяин вскинул над головой шляпку, будто саблю, рубанул ею воздух, у шляпки даже материя затрещала, вот-вот должны были оторваться засаленные поля, но этого не произошло. – Фас!

Шляпка, несмотря на то, что была древняя, как останки коня воеводы Боброка, погибшего в Куликовской битве, не превратилась в пыль, а издала звук, похожий на крик раненой птицы. На Серого этот звук не подействовал – подействовал на питбуля.

Питбуль оторвал от земли гудящую башку и в следующую минуту вскочил, встал на четыре лапы и, слепо раскачиваясь из стороны в сторону, кинулся на Серого.

Увернуться, как в прошлый раз, Серый не успел, угодил под сжим зубов питбуля, и тот не промахнулся, ухватился прочно…

Разжать челюсти питбультерьера Серый не смог, захрипел сдавленно и, сделав усилие, поднялся на задние лапы. Передними лапами уперся в морду питбультерьера.

Одной лапой попал противнику в глаз, с силой надавил, и питбуль взвыл от боли. Терять глаза, – даже один глаз, – в его планы не входило, поэтому он ослабил чудовищный сжим челюстей, в следующий миг, откинутый мощными лапами Серого, опрокинулся на спину.

Резко, будто пружина, крутнулся, переворачиваясь на живот, и помотал головой.

– Рви его, рви! – заорала толпа. Наиболее азартные зрители затопали ногами. – Грызи глотку!

Обращалась толпа к Серому – тот сейчас имел все шансы уложить противника и вообще отделаться от него навсегда, но он не стал этого делать – по-прежнему не понимал, почему должен нападать на питбуля, как не понимал и того, отчего сытый, довольный жизнью, с жирными глазками питбультерьер нападает на него – ну, с какой, спрашивается, стати?

– Рви его, жирнюгу! Рви на части! – стали кричать даже те, кто сделал ставку на питбуля.

Симпатии толпы вдруг переместились на Серого едва ли не целиком, но Широков знал, насколько опасны бывают такие перебросы – гораздо лучше, когда все идет ровно, без шараханья и рывков из стороны в сторону.

Но и толпа не подогрела, не разозлила Серого, он по-прежнему не понимал, почему его заставляют делать то, чего делать нельзя, почему так возбужденно и пьяно кричат эти люди?

Получив очередной пинок от хозяина, Серый отпрыгнул в сторону, оглянулся на человека, которому преданно служил. Лицо хозяина было злым, нижняя челюсть угрожающе ездила влево-вправо, будто он перетирал зубами зерно.

«Угробит ведь пса, – сочувственно подумал Широков, – как пить дать угробит… И зачем он подсовывает его под питбуля? Сговорился с устроителями, что ли?»

– Фас! – тем временем дружно проорала толпа, словно бы кто-то подал этим мужикам команду – голоса их слились в один суматошный крик.

Впрочем, Широков и не такие крики слышал, гораздо страшнее и злее, но никакие клопы с мурашиками по коже не бегали, капитан научился бороться, он вообще научился избавляться от них. Детская слабость все это, не хватало еще слюнявчик подвязать под подбородок. Тьфу!

Питбультерьер перестал мотать головой, поднялся на лапы и глухо, по-тигриному рыкнув, кинулся на Серого. Упрямый был зверь.

На этот раз он распахнул пасть так широко, что в нее могла влезть пара поленьев, совершил прыжок и вцепился зубами в нос Серого.

Серый застонал от боли, сжим зубов питбуля был не просто сильным, он был мертвым. Серый рванулся назад, поволок за собой питбуля, чуть было не завалился на спину, но, несмотря на боль и кровавый туман, возникший перед его глазами, понял, что заваливаться нельзя, противник тут же переместит зубы на его глотку и тогда уже не пожалеет сил, чтобы в горле Серого образовалась дырка.

Совсем рядом с его глазами находились беспощадные желтые глаза питбуля, Серый захрипел, сделал рывок в сторону, но противник зубы не разжал, даже не ослабил хватку, тогда Серый сделал рывок в другую сторону, ощутил, как пасть наполнилась кровью.

Это была его кровь. Он совсем не знал, что кровь может быть такой обжигающе-соленой… А может, она не соленая, а просто горячая?

Он оставил в зубах питбуля часть своей шкуры – морда его оказалась будто бы обглоданной. Было больно, очень больно. Захотелось завыть, но Серый молчал. Дернулся вновь.

Окровавленная шкура с его морды полезла клочьями. Возможно, питбуль оголил бы ее совсем, если б не шерсть Серого, она плотно набилась Чемпиону в пасть, закупорила глотку. Питбуль закашлялся, ослабил сжим челюстей.

Одной лапой, правой, Серый вновь надавил питбулю на глаза, тот засопел от неожиданности, и слезы, смешанные с кровью, потекли на морду, Серый надавил сильнее, и соперник его перестал сопеть. В следующий миг пит-бультерьер совершил резкий рывок в сторону, отскакивая от противника. Серый помотал окровавленной мордой.

– Чего же ты, подлюка, ведешь себя, как навозная муха, залетевшая в сортир? Совсем раскис от обилия говна? – проорал хозяин на Серого.