-Джееер! – пронзительно заорал он. – Сейчас ты ей не поможешь, помоги лучше мне!
Жнец отмахнулся, тряхнув белыми волосами. Мэтт, нахмурившись, метко запульнул в спину Асджеру подобранным камнем. Жнец обернулся, гибко, как кошка, только мало у какой кошки можно увидеть такое угрожающее движение. Навстречу ему шла, легко отбросив Мэтта, а ведь он далеко не слабак, – Вирджиния. Я отчего-то, смотря на девочку, не могу назвать её Джиной. Она идет, почти подпрыгивая, и я слышу, как из детского ротика вырываются совсем не детские слова:
-Убьём его вместе, Асджер? Я так хочу крови, дорогой ангел.
Кажется, ничего не могло бы привести жнеца в чувство быстрее, чем эти слова. Его лицо не могло, по-видимому, решить, покраснеть ему, или побледнеть, и, в конце концов, испробовало оба варианта одновременно.
-Успокойся, Джи...
-Её здесь нет, – незнакомая девочка улыбнулась мне и опять обратилась к датчанину. – Мы убьём вместе того, кто обидел... наших любимых?
====== файл № 24 Огонь и лёд. Часть 2. ======
-Её здесь нет, – незнакомая девочка улыбнулась мне и опять обратилась к датчанину. – Мы убьём вместе того, кто обидел... наших любимых?
Джер стоит спиной ко мне, но я чувствую, что даже его спина источает ужас. Неожиданно воздух рядом со мной завибрировал. В уши рванул крик, звонкий, как будто, ультразвуковой:
-Си-си, блин! Ты что там, кино смотришь?
Ой! Голос, кажется, Диорамы. Йоерша парила вокруг ледяного, не давая ему близко подходить к Андреа. Дэниел вяло отбивался от француженки льдистым отростком, напоминающим клешню. Он вырастил себе рога – очень самокритично. Андреа стояла перед сидящим на песке и сжимавшим голову руками Джингом. По-моему, блондин пытался прочесть мысли зеленоглазого, но мысли того вводили скейтера в глубокий ужас. А тем временем ледяной, кажется, стремился прорваться именно к ним, особенно его бесила брюнетка. Ладно, Синтия, пришло твоё время. Я уменьшила огненный шар, и двинулась к Дэниелу, который сейчас как раз удобно развернулся в сторону от меня. Защита из айсбергов стекла на песок и испарилась паром из-за моего огня. В этот раз мне повезло – я успела подойти вплотную к ледяному, когда он отвлекся на источаемый мною жар. Обернулся. Ярко-зелёные глаза буравили мне лицо – Дэниел поднял руку, явно намереваясь пробурить мне живот. Я осторожно, почти нежно подняла пылающие руки к его лицу. Он даже не дёрнулся, когда я прикоснулась к его щекам, корка льда на лице немного оттаяла, но за ней была такая же бледная кожа. Я приблизила его грустное лицо к себе:
-Очнись же, Дэниел...
Он источал такой холод, что, казалось, всё вокруг замерло, даже само время. Йоерша зависла в воздухе в изящной позе, склонилась над испуганным Джингом и Андреа. Джер где-то позади обнимал обмякшую Джину, но взгляд его застыл в том направлении, где среди осколков льда находилось тело Наоми. Мэтт смотрел прямо на меня, и только на меня. Сердце захлестнуло нежностью. Я обернулась к красноволосому и улыбнулась, вложив в улыбку всю нежность и любовь, предназначавшуюся Мэтту.
-Мы же твои товарищи.
-Нет... – ломающимся, как хрупкий осенний лёд, голосом проскрипел этот англичанин.
-Ну ладно, не все. Я, например, не могу назвать тебя другом, верно? – по лицу ледяного нельзя было понять, слушает он или нет, но зеленючие глаза смотрели очень внимательно.
Время вокруг так и не пришло в норму.
-Дэниел, а как же тогда Диорама, Джер, Наоми?
Про Наоми зря сказала. Это я поняла почти сразу – в глазах появилась какая-то тень, не сулящая ничего хорошего. Блииин, я же замечала, что они друг друга не особенно любят. На деле вокруг нас – прямо там, где кончались огненные кольца, которые теперь охватывают нас обоих, начали возникать ледяные чешуйки, не тающие чешуйки, между прочим. Я зачарованно смотрела, как они покрывают пространство, заключая нас в полупрозрачный многогранный купол, потом перевела взгляд на ледяного и у меня перехватило дыхание от количества боли в его глазах. Мне захотелось погладить его щёку, чтобы хоть каким-то движением показать, что он не один. Так я и поступила. Потом я опустила свою руку прямо на его грудь. Рука уже возвращалась к нормальному человеческому виду, но отчего-то там, где я провела ей, лёд начал трескаться. Как же давно никто не понимал твоих чувств, ледяной Дэниел? Что они делали? Жалели, презирали, ненавидели, ждали от тебя чего-то большего? Возможно, любили – я вспомнила неунывающую француженку. Но что тебе было необходимо? Эту ли любовь ты хотел? Высшая сила льда и высшая сила огня окружали нас. И, внутри подобного кокона, очевидно, могло происходить лишь единение сознаний существ, находившихся там. Когда это началось, я закричала.
-Синтия Уокер, почему у тебя ожоги на шее?
-Мисс, у неё всегда куча ожогов. И её волосы, посмотрите, посмотрите!
Ребятишки в детском саду прыгают вокруг маленькой русоволосой девчушки, которая неуверенно перебирает прядку обожжённых волос. Строгого вида женщина наклоняется к девочке и спрашивает:
-Синтия, у тебя дома... кто-то пытался поджечь тебя?
Маленький зеленоглазый мальчик с руками, привязанными к батарее. Ему горячо и холодно одновременно, и никто не собирается помочь ему. Его кожа медленно обугливается. Худенькая, даже скорее, истощённая русоволосая женщина склоняется над маленькой девочкой, пытаясь её защитить. Женщина, ко всему прочему, находится на позднем сроке беременности. Высокий темноволосый мужчина наклоняется – в его руках зажигалка. Он дышит перегаром в лицо девочке:
-Ты же любишь играть с огнём, малышка Синтия?
Босой брюнет пробивается сквозь снегопад. Ему требуется помощь, ему больно, ему холодно. Продавщица в магазине наклоняется вперед, и в её глазах стоит ужас:
-Мальчик, где же твоя одежда?
Девушка с длинными русыми волосами наблюдает, как машина стремительно появляется из-за угла, нацеленная на маленького рыжего мальчика, который, улыбаясь, шагает по пешеходному переходу. Падающий самолет, кислородные маски, крики... Надежда на то, что когда-нибудь будет и другая жизнь, медленно затухает, оставляя лишь боль. Опустошение. Одиночество. Я открываю глаза и чувствую текущие по щекам слёзы. Я начинаю всхлипывать всё больше и больше, утыкаюсь в шею парня, стоящего рядом со мной. Воспоминания, погребённые где-то очень глубоко, вылезли наружу во всей красе. Или, лучше сказать, во всём уродстве? Я чувствую своими плечом, что по его щекам тоже текут слёзы. Теплые. Мы обнимаем друг друга в сверкающем коконе и плачем. Плачем.
-Что же вы сделали потом? – спрашивает Дэниел.
Я неожиданно понимаю, что он имеет в виду.
-Мы с мамой сбежали. Рон... никогда не знал его.
Я как-то особенно громко всхлипываю.
-А вы... вы сбежали?
-Да. Его посадили в тюрьму.
Я не знаю, что тут ещё нужно говорить. Наверно, и вправду, я была единственным человеком из нашей компании, которая могла смешать свои чувства с его и не быть захлестнутой его болью. Потому что я не предлагаю ему жалость или любовь. Я даже не могу предложить ему дружбу, потому что для нас обоих нужно гораздо больше времени, чтобы назвать кого-то другом. Я могу растопить лёд, потому что мой огонь создан из той же боли, что и его холод. Ледяные чешуйки медленно начали осыпаться, и так же медленно начали потухать огненные кольца. Изумлённым взглядам товарищей предстали две хрупкие фигурки, покрытые снегом и пеплом. Всё ещё обнимающихся и судорожно плачущих в этих объятиях.
-Пообещай, что никому не расскажешь, – вытирал слёзы сноутер.
-Ты тоже.
Вставало солнце. И все решили отменить квест. После всех тех событий произошедших за мгновение, буквально все впали в какое-то странное состояние шока. И чтобы разрядить обстановку величавый капитан Dream Team пригласил всех нас к ним в гости. Бедняжку Наоми воскресила француженка, она ведь хиллер в их команде. Поколдовала что-то с зельями, и розоволосая как новенькая, без многочисленных синяков, которые остались на её теле. Джина тоже пришла в себя. Мне страшно подумать, что тогда случилось с моей милой дочуркой. Я даже не хочу это сейчас обдумывать. Главное сейчас то, что все друзья весело беседовали в большой гостиной, попивая чаёк. Но как-то внезапно я заметила, что в комнате отсутствуют три участника. Вы понимаете, о ком я?
