- Ай! - заскулил я, пытаясь приподняться с отлёжанного бока и ужасаясь пониманию причины, по которой так замёрз! Укутанный в дежурное пальто я лежал прямо на голом бетоне меж строящегося остова и каких-то деревянных нагромождений. Через просторную нишу пробивался ослепительный свет несменной звезды. Кое-как поставив себя на ноги и шатко минуя своего старого приятеля по имени сквозняк, я поспешил в спасительное тепло квартиры. Едва ввалившись внутрь, я окинул беглым взглядом привычный интерьер комнаты. Самое важное было на месте. Ледышка с сердцем непоколебимо стояла там, где я её и оставил. Правда, сердце снова затянуло льдом, и оно опять приобрело идеальную форму куба. Слова давались мне с трудом, и, едва ворочая губами, я сиплым голосом позвал подругу. Но та была в своём репертуаре, и вместо Маливьены ответила её протеже-тишина. В собственной квартире девушки тоже не оказалось, а вот мебель снова была покрыта плёнкой, как в тот день, когда мы были здесь с Костей.
- Боже! - вырвалось у меня где-то между очередным «ой» и стуком зубов. И со всех ног я рванул в ванную комнату. Только спустя час, когда горячая вода наконец-то успокоила простуженное нутро, я начал восстанавливать хронологию событий.
Картинки в голове мелькали одна за другой. Соседняя квартира опять была нежилой, и сердце в этот раз не пропало. Но тогда что я делал на крыше, как там очутился и почему остался без сознания?! Куда делась подруга на этот раз? Неужели голоса были правы, и она - это не больше, чем зловещий мираж, который задался целью погубить меня, прикрываясь благими предлогами?! На секунду я представил, под каким гипнозом должен оказаться человек, чтобы совсем вот так не помнить, как он мог очутиться на крыше, а главное - это ЧТО под таким гипнозом он мог совершить, например, делая неосмотрительный шаг вниз. С каждой догадкой ужас охватывал меня всё больше своими скользкими ледяными щупальцами. Выбравшись из душа, я укутался в тёплый халат и первым делом решил перепроверить наличие ледышки. И снова дар речи покинул меня. Сердца с кубом не было. Но я же чётко помню, что, когда заходил в комнату, оно стояло на месте, или мне это привиделось?!
- Ох, ты ж, матерь всех людских страстей! - выдохнул я бранно. - Неужели всё-таки шизофрения? Неужели приплыли?
Плюшевый медведь, которого я дарил подруге днём ранее, бесхозно валялся возле дивана.
Я снова выбежал в коридор и в отчаянии внимательно осмотрел соседнюю квартиру. Час спустя ничего не изменилось. Пулей вернувшись обратно, я судорожно захлопнул дверь, провернул ключ в замке и дрожащими руками схватил мобильный. Но, как и положено по всем законам жанра, на линии адресата раздавались лишь протяжные и заунывные гудки. Меня начало знобить ещё сильнее. Только теперь морозило вовсе не от холода.
Вопреки утраченной надежде и не веря собственным ушам, я всё же услышал долгожданный голос друга:
- Привет, Антоша, извини, что долго не брал трубку: у меня сегодня аврал, а вчера так и не смог дозвониться, ты опять куда-то провалился.
- Костя, - будто не слыша друга, проговорил я, - мне нужна консультация врача, и как можно скорее.
- Понял тебя, - посерьёзнел тот, - жди звонка, как определюсь со специалистом, сразу тебе наберу.
Следующие несколько дней прошли, как в тумане. Пожалуй, единственное важное событие, которое запомнилось, - это была встреча с доктором.
- Ваш друг абсолютно здоров, - сказал тот. - Но всё то, что он рассказывает, не подлежит никакой логике, - развёл руками док. - За такое, конечно, можно при желании и закрыть надолго в стенах нашего увеселительного диспансера, но повторюсь, этот молодой человек абсолютно здоров. Это даже было несложно понять без моей консультации.
- По каким таким признакам это можно понять, Виктор Алексеевич? - спросил Костя.
- Если человек способен усомниться в здравости собственных намерений и признаться в этом окружающим, как минимум - он по-прежнему в своём уме; по ряду сделанных анализов и проведённых тестов, как максимум - это подтверждённый факт. В виду чего, Константин Сергеевич, смею сделать вывод: либо Антон Андреевич вас просто разыгрывает, либо он - симулянт.
Мы вышли из клиники и сели в Костин автомобиль. А я всё ещё не мог успокоиться:
- Костя, я ведь реально не вру, я на самом деле видел всё это.
- Верю, - хладнокровно ответил друг, - верю, но ты сам слышал, что сказал профессор Незабудка. Кстати, да он не совсем даже доктор, а полноценный такой себе профессор. Ты вот что, Антоша, давай-ка, пожалуй, поменяешь свою дислокацию.
- Это ты сейчас так тонко меня выдворяешь? - возмущённо спросил я у друга.
- Что ты, Антоша, за глупость такую выдумал? Просто пятьдесят этажей безлюдных стен могут свести с ума любого, а ты вообще у нас натура творческая, склонная к буйству фантазии. А тут ещё, Антоша, Москва, как у нас любят говорить, - большая деревня, за всем не уследишь, всей правды не прознаешь.
- О чём ты, Костя?
- Да так, - отмахнулся он, - есть кое-какие догадки, но они из области фантастики. Наши бы точно не стали стройку затевать в неблагополучном месте.
- Ничего такого нет там, Костя, и чувствую я себя здорово, разве что за исключением не очень комфортного пробуждения на крыше и общения с мистической незнакомкой.
- Слушай, а, может, это какая-то из новых подружек чем-то тебя опаивает, что шарики за ролики вот так уезжать начинают?!
- Ты это о чём? - с непониманием спросил я.
- Ну, есть же всякие там клофелинщицы и иже с ними! Я об этом, Антоша! И это, пожалуй, самое правдоподобное объяснение. Собирайся, в общем! В любом случае нам теперь придётся подыскать тебе новое жильё и избавиться от всех новых здешних друзей, дабы исключить часть наших бредовых догадок. Ну, если ты, конечно, ещё и вовсе не передумал оставаться в столице.
- Не передумал, Костя, но и переезжать - совсем не улыбается, я уже обвыкся и хотел бы оставшуюся часть отпуска провести там, где полюбилось.
- Ты хотя бы подумай над моим предложением, - произнёс друг, останавливая машину у подъезда дома, и похлопал меня по плечу.
- Подумаю, Костя. Обязательно подумаю! И спасибо тебе!
- Было бы за что, - дружелюбно усмехнулся Костя, поворачивая ключ зажигания.
Я вышел из машины и направился к подъезду. Как только я оказался в квартире, липкие путы уныния, не медля, сковали разум своими прочными цепями. Теперь мне было одновременно страшно за себя и тяжело на душе от очередной пропажи подруги. Несколько раз на протяжении дня я заходил в её квартиру в надежде найти хоть какую-то зацепку, способную дать любые вразумительные объяснения происходящего. Так ничего и не найдя, я обессилено выдохнул и, почему-то снова присев на пол, по старой привычке решил подпирать спиной диван.
Угрызения совести не заставили себя ждать. Мало того, что ничего путного так и не совершил за время, проведённое в Москве, ещё и опозорился на всю столицу. Теперь этот Незабудка всем будет рассказывать обо мне, как об очередном забавном случае в собственной практике. И плевать, пусть думают, что хотят. Я всё равно останусь при своём, ведь того, что мне привиделось, не отнять, а быль то или галлюцинация - уже не важно.
- А ты, - злобно оглядел я пустую комнату, - могла бы и перестать играть в эти прятки и загадки, если такая заботливая. А то лёд к себе, Антоша, не прижми: простынешь, лапонька! А бросить Антошу на бетонном краю крыши на всю ночь - ничего не скажешь, хорошая такая себе забота. Да гори всё оно синим пламенем!
Мне жутко захотелось забыться и поскорее выбраться на какую-нибудь вечеринку. Вот точно же, людное место и весёлая компания - это как раз то, что мне сейчас нужно!
И только я начал подниматься с пола, как резкая колющая боль пронзила бедро. От неожиданности я буквально подпрыгнул на месте. Рефлекторно хватаясь рукой за очаг боли, в кармане я нащупал продолговатый металлический предмет, который и впился своим острым краем в бедро. Едва я достал предмет из кармана, дыхание перехватило. Это был тот самый ключ, который вчера мне вернула Маливьена. Ключ от моего воображаемого дома. Не теряя ни секунды, я бросился к телефону, исполненный желания поделиться с другом прямым доказательством, что я говорил правду, но на кураже беспамятства налетел на кубический пуф и перевернул его, приземляясь рядом на многострадальные коленные суставы.
