— Проиграл, — тянет он, накрывая его руку своей, тем самым стараясь расслабить хватку. Смотрит на Хосока, но тот стоит. Вероятно мстит за то, что Мин вмешался. — Ты всего лишь лузер. Знаешь, такой заносчивый. Тот от которого хочется избавиться раз и навсегда. Сана тоже этого хотела. Поэтому эта девушка не хотела иметь с тобой ничего общего. Ведь ты мусор. Грязный, вонючий, никому не нужный убийца.
— Закрой пасть. — освободив одну из рук, Ёну сжимает её в кулак и направляет его в лицо Юнги, но в середине пути останавливается. Точнее чужая прекращает сие действие, ведь синяк Юнги явно не пойдёт. А выслушивать потом его самого, ой как не хочется. Прям вообще нет желания.
— Раньше никак? — прохрипел Мин, отходя от обезумевшего на безопасное расстояние, пока Чон заламывает тому руки.
— Месть так сладка, — тянет Хосок, насильно усаживая О на место, которое успело остыть. — Думаешь, что смог их разлучить?
— Именно. — выкрикивает он, поднимая голову и смотря на Хосока снизу вверх.
— А вот и нет, — спокойно продолжает он, пока Мин собирает бумаги, которые сам же скинул. — Даже там они будут вместе.
— Ведь тебя там не будет, О Ёну. — заканчивает Юнги, выходя из кабинета.
Больше с ним их ничего не связывает. Он стал одним из тех, кто проведёт самые яркие моменты жизни в тюрьме. С такими же, как и он. С теми, кто пострадал из-за любви. Той любви, которую никто не смог принять. Ведь такая любовь опасна, невозможно, глупа. Она идеальна только для тех, кто верит в это. Для тех, кто живёт иллюзиями, созданными ими самими.
Шум. Здесь всегда так. Шумно и громко для этой комнаты.
Совсем недавно было так тихо и непривычно для всех, кто проходил мимо. Но теперь, когда дело наконец закрыто, все вернулось в прежнее русло. Можно сказать, что родилась новая жизнь. Возможно, только для них.
— Вы вот мне скажите, — ударив по двери, которая ни в какую не закрывалась, Сокджин окинул всех присутствующих взглядом, после чего остановился радом с пустым столом, кресло которого было задвинуто. — Почему наш любимый Ким Тэхен, который не проработал и одного месяца, отсутствует, когда его любимые хёны занимаются этой рутиной?
— Как ты и сказал, наш любимый Тэхен, лежит дома с температурой. И мы все, его любимые хёны, после работы пойдём и проведаем его. — не отрываясь от экрана компьютера, ответил Намджун.
— Тогда, где Чимин с мелким?
— В магазине, — выйдя из своего кабинета Кан Тэжи прошёл к выходу, но сразу не вышел. — Они сами его навестят, а у нас новое дело. Как закончите, просмотрите его. А я пока схожу в отдел по особо тяжким.
Дверь закрывается. В комнате повисает секундная тишина. Джин вяло падает на поверхность стола, зарываясь пальцами в волосы. Выходного значит не будет. Работа ждать не будет. Разочарование. Полное такое. Невозвратимое.
Горячо. Горячо настолько, что хочется собрать все свои вещи в один большой и вместительный чемодан, заказать самый ранний билет на рейс и свалить из этого места. Желательно на Северный полюс. К медведям там. Может с ними будет не так сложно найти общий язык, как с людьми Кореи.
Но… В принципе оно всегда присутствует именно тогда, когда так не хочется его видеть.
Но слишком тяжело поднять тело и сделать все то, что было спланировано за каких-то двенадцать секунд.
Очередная бутылка летит на пол, а тем временем уже другая становится на половину пустой.
Пить хочется, льда хочется. Кондиционер не помогает. В последнее время от него толку мало.
Запахи. Нос совершенно отказываться их чувствовать, ссылаясь на больное состояние организма, которое также отказывается признаваться в содеянном.
Надежда на то, что через три дня все пройдёт, улетела в глубокую и очень темную пропасть, выхода из которой не видно, как и глаза не могут нормально сфокусироваться на одном предмете.
Капли воды, пролитые из бутылки, медленно, но в верном направлении стекают вниз по ключицам, спускаясь под пижамную рубашку, которая стала влажной из-за пота.
— Нужно переодеться. — хрипит Тэхен, стараясь поставить бутылку на тумбу рядом с кроватью, что выходит не совсем удачно, так как она падает на пол, болезненно и отдавая грохотом в уши.
Решив, что так даже удобнее, Ким проигнорировал её.
Набрав и так горячего воздуха, который распространился по всему дому, Тэхен опустил одну ногу на пол, соприкасаясь с холодной поверхностью, отчего по телу пробежали тысяча мурашек… Неприятно.
После проделав те же самые движение со второй, он встал.
— Лучше бы лежал, — протянул Ким, ощущая резкое головокружение и чувство тошноты. — А нет, — услышав звонок, он, оперевшись о стену, начал потихоньку ковылять к входной двери. Но стуки давили на голову, из-за чего вырвались тихие ругательства к тому, кто нагло тарабанит в дверь. — Да иду я, иду. — открыв, он может разглядеть лишь расплывчатые силуэты, которые вскоре уже несут его на кровать, ведь силы закончились, а в глазах потемнело. Просто захотелось поспать.
========== N-10 ==========
«Классическая мелодия заполняет небольшой зал, окутанный в полумрак. Большие окна, сквозь которые проникает еле заметный просвет луны, которая стала во главе ночного неба и усыпанных им множество звёзд.
Медленные движения в такт музыки. Плавные обороты, небрежные и смущающие объятия. Они смотрят друг другу в глаза. Молчат. Редкими секундами дарят ответные улыбки. И с каждым новым ритмом погружаются в окружающую атмосферу сильнее, глубже и невозвратимо.
— Такая милая. — наклонившись к шее, Тэхен аккуратно отодвигает пряди за спину, и достигнув уха, шепчет, на что девушка смущается, а губы её замирают в робкой полуулыбке.
— Не настолько, как ты. — тянет она, опуская голову на край его плеча. Её бледные щеки покрывает розоватый румянец, который она хочет скрыть от него.
— Ханна такая глупышка, — переместив ладонь со спины на её талию, он прижимает девушку к себе, кладет подбородок на её плечо, проводит кончиками пальцев по мягким локонам, а затем говорит. Нежно, робко, смущенно. — Поэтому я и люблю тебя.
Девушка слышит эти слова отчетливо, даже слишком. Она боялась, боится и будет бояться этих слов. Ей нужно дать ответ. Ясный и точный. Честный.
Но с последним слишком много трудностей. Она хочет признаться, очень хочет поведать ему о том, что таит её хрупкое, женское сердце, но молчит. Она ничего не говорит. На заднем плане слышит всю ту же музыку, все те же шаги. Видит тех, кто окружает их. Видит их взгляды в их сторону. Видит, как смотрят на него. Но сама боится посмотреть, предпочитая оставаться в таком положении.
— Прости. — шепчет она, сжимая края темно-синего пиджака. Теперь его очередь прощаться с тем, чем он больше всего дорожит. Как это сделала она, несколько секунд назад.
Музыка стихает. Она отпускает его и отвернувшись, покидает зал. А он стоит на том же самом месте. Смотрит ей вслед. И жалеет, что не смог остановить. Что ничего не сделал.»
— Он плачет? — заметив бесцветные капельки в краю глаз, Чимин потянул Чонгука за рукав, заставив парня, решившего прилечь, принять сидячее положение и посмотреть на спящего Тэхена, у которого только недавно спала температура благодаря их усилиям.
— Может снится что-нибудь. — мямлит Чон, а перестать смотреть не может. Встаёт и подходит, наклоняется к спящему парню и вытирает краем кофты соленые капли.
— Может полотенце стоит поменять? — предлагает Пак. А после приближается и взяв полотенце, которое лежало на лбу парня, отправляется в сторону ванной, дабы намочить его и вернуть на прежнее место.
— И как ты вообще умудрился заболеть, когда на улице всю неделю плюсовая температура? — садясь на пол, Чон проводит ладонью по вспотевшим волосам. Моментами пальцы путаются, когда натыкаются на запутавшиеся из-за влаги пряди, поэтому приходится их оттягивать, дабы выбраться из ловушки. И это продолжается до тех пор, пока он не слышит чужое мычание. Наклонив голову, Чон приближается к его губам, дабы расслышать, что Ким бубнит.
