Сейчас омега идет вдоль набережной. Каким ветром его туда занесло? Хотя тут не ветром, тут ногами. Река находится слишком далеко от дома. Но когда-то, совсем недалеко, здесь находилась его квартира. Квартира, которая напоминала о той депрессии, и если бы не Гук, сейчас Хо не прогуливался бы тут, а лежал в гробу. Хотя, он сейчас был бы не против этого. Полежать в гробу. Неплохо звучит. (!!!)

Громкость в наушниках включена на полную, не слышно ни звука. Вдруг Хосок срывается на бег, бежит не быстро, но и не медленно, в его темпе. Закрыв глаза, он преодолевает небольшое расстояние, в конце концов омега сталкивается с каким-то парнем, отправляя того на газон, которым был заполнен весь парк.

— Глаза открой, придурок, ты вооб… — парень, поднявшись и отряхивая себя, начал говорить, но, подняв глаза на сбившего, остановился. — Хо?

Мягко говоря, Хосок не ожидал увидеть эту падлу. Перед ним стоял Сухо, тот, который нагло изменил омеге, предал его, из-за этой твари Хо чуть не лишился жизни. Чун смотрел ему в глаза, во взгляде читалось некое «прости», оно было искренним, правда искренним. Альфа не хотел, он любил Хоупа, он не смог бы так сделать. Это было частью…

— Ну привет, сволочь. Надо же, ты меня даже помнишь. Приятно, приятно, — задумчиво и медленно проговорил омега, но спустя несколько секунд снова продолжил. — Приятно было тогда? Классно было? — совсем не зло, просто мечтательно.

Хосок хотел уже уходить, ведь вопросы были отчасти риторическими и ему, кхм, было похуй на то, как Чун на них ответит, ну, если вообще ответит.

— Хосок! Постой, пожалуйста, — альфа неожиданно схватил его за запястье, нет, не больно, даже приятно. — Хо, я не хочу оправдываться, это уже случилось, и я даже не надеюсь на твое прощение, но…

— Но! Что «но»? Ты изменил мне! Ты предал меня! И мне наплевать, что ты мой истинный, — омега выдернул руку из хватки Сухо, развернулся и, сказав тихое «Не хочу тебя видеть», ушел. Слезы сами наворачивались на его глаза.

«Я ненавижу его! Ненавижу! Почему он так поступил со мной? Что я сделал не так?»

Чун, он понимал, понимал, что омеге больно, но что уже можно сделать? Ровным счетом, ни-че-го. Он сам все испортил, сам предал, но страдает от этого Хоуп. Сухо не стал останавливать его, он бы сделал омеге больнее. Хотя куда уже больнее…

***

Холодно. Пасмурное небо и время от времени проливные дожди портили настроение всем людям. Большие сеульские улицы поглощены в кромешную ночную тьму. За окном отчетливо слышны непрерывные звуки дождя, завывания ветра, страшной грозы и сигнализации машин. Последнее ужасно достало Хосока. Сейчас он лежит на кровати, раздумывая о жизни. Чонгук снова ночует у своего омеги, поэтому дом пуст. Ему тоже хочется простого семейного счастья. Хочется иметь любящего, заботливого альфу, маленького ребеночка, бегающего босым по дому, шлепая ножками о линолеум, красивого песика… но, видимо, всего этого не может быть в жизни Хосока.

Тишину прерывает звонок в дверь. Странно, Гук не должен прийти, родители еще нескоро… Хоуп поднимается с кровати, натягивая на себя белый халат и спускается вниз. Открыв дверь, таки не посмотрев, кто это может быть, в глазок, он застывает на месте с широко раскрытыми глазами.

— Пустишь? — с надеждой в голосе спросил парень, стоявший на пороге дома.

— З-зачем ты пришел? — омега хотел звучать как можно увереннее, но волнение и, черт, приятные мурашки от хриплого голоса альфы сломали всю эту уверенность, посылая её куда подальше.

— Мы можем поговорить? Я должен всё объяснить тебе. Прошу, просто выслушай меня. — Альфа мялся на пороге, намекая, чтобы Хо наконец впустил его.

— Хорошо. Проходи. Чай будешь? — незаинтересованно спросил омега, шагая в сторону кухни.

Чун аккуратно закрыл дверь и принялся снимать потрепанные временем и погодой кроссовки.

— Можно кофе? — спросил он, наконец отыскав нужный проход на кухню. И почему в этом доме так много дверей?

— Можно. Начинай пока. Я весь во внимании.

На улице всё так же идёт дождь, а в квартире по-прежнему прохладно. Пока Сухо собирается с мыслями, кофеварка дает сигнал о том, что кофе наконец готов. Хосок поднимается со своего места и лениво плетётся к шкафчику, где находятся чашки. Налив напиток и поставив чашки на стол, омега плюхается обратно на мягкий, самый любимый кухонный стул.

— Сахара нет, извини. Придётся так пить, — парирует омега, не поднимая взгляд на парня сидевшего напротив.

— Ничего страшного. Эм… Хо, я понимаю, что причинил тебе очень много боли. Я не хотел, правда… Просто пойми, я не мог иначе…

— Чун, всё в прошлом, я не хочу об этом вспоминать. Да, было больно, да, обидно, но это прошло, и тревожить всё то время я не хочу. Хоть может я и до сих пор не понимаю, зачем ты это сделал, и чем я это заслужил, но, видимо, на всё есть свои причины. Просто… это судьба. — На последних словах омега посмотрел в глаза напротив и застрял в них. Они…бездонны?

— Ты простишь меня? Мы сможем начать всё с начала? — с надеждой в глазах и голосе спросил Чунмён, осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до теплой руки Хосока.

Дождь прекращается, тучи постепенно рассеиваются, но небо по-прежнему пасмурно и недоверчиво. Ему нельзя доверять, ведь оно может подставить, обмануть, и когда вы выйдете на улицу в хорошем настроении и легкой одежде, оно специально выпустит все запасы воды в тяжёлых свинцовых тучах и испортит всё, что на вас надето и главное, испортит то, что случается у вас очень редко — хорошее настроение. Погоде нельзя доверять, точно так же как и людям. Вообще, лучше не доверять никому и ничему, ведь ты можешь вляпаться один раз, а потом снова верить и верить, наступая на одни и те же грабли, но разве не в этом заключается молодость? Наделаешь ошибок, а потом в старости вспоминаешь с улыбкой, понимая, какой же ты всё-таки был доверчивый, косячный и, видимо, сильно влюблённый…

— Нет, Сухо, мы не сможем начать с начала. Я смогу простить тебя, смогу полюбить, но я буду жить, понимая, что ты предашь меня ещё и ещё, опасаясь этого. Зачем мне так жить? И… Через несколько дней я улетаю в Америку, там я закончу этот год и поступлю на хореографа… Прости, но тебя в моих планах не было и не будет. — В уголках глаза омеги собирались слезинки, которые он быстро смахнул, опуская голову вниз.

— Хорошо. Прости за то, что побеспокоил и спасибо за кофе. — Чун встал из-за стола, но, подумав и взглянув на Хосока, осторожно спросил: — Хо, можно обнять тебя?

Омега взглянул в глаза альфы, видимо, уже последний раз, осторожно кивнул, вставая из-за стола и делая несколько маленьких шагов навстречу Чунмёну. Спустя несколько мгновений, Хосок сам подаётся вперед и крепко обвивает шею альфы, в ответ чувствуя так же крепко обившие его талию руки Кима.

========== 20. Конец. ==========

Спустя полтора года.

По большому роскошному дому шлёпая босыми ножками по полу, бегает маленький альфочка.

— Кихён-и, иди ко мне, надо надеть носочки, иначе ты заболеешь. — Молодой папочка ходил за бегающим ребёнком, не имея сил поймать это чудо.

Тэхён, плюнув на это дело, лёг на диван. Он и не думал, что быть папой будет так сложно… Маленький Кихен-и очень резвый и неусидчивый альфочка. Через месяц этому чуду уже годик. Время так быстро летит…

Отдохнуть омеге так и не дали. Как только он блаженно улёгся, пёсик по кличке Ёнтан сразу же запрыгнул ему на живот, намекая, что он хочет есть.

— Ну вот за что мне эти два чуда? — посмотрев на пёсика и на забежавшего в гостиную улыбающегося ребёнка, наигранно недовольно протянул Тэхён.

Кихён подбежал к папе и сел ему на колени, протягивая свои маленькие ручки к шее и обнимая его. В коридоре послышался шум и звук закрывающейся двери. Тэ, подхватив ребенка так, чтобы его было удобнее нести, оставил щенка на диване и пошёл в коридор.

— Гук-и, наконец-то ты пришёл. Я так уста-ал. Возьми это маленькое надоедливое и тяжёлое создание себе на руки. Пожалуйста-а, — устало протянул Тэ, отдавая ребенка альфе. — И ещё, поце-елу-уй меня. Я очень соскучился.