— Я позвонила. Сейчас приедет Армин и отвезёт нас. Ты, конечно, немного весишь, но я тебя не подниму, — Жасмин улыбается и присаживается рядом с сестрой, беря сына к себе на колени.

— Джеки, прости меня, я…

— Ничего, мелочь, — Жаклин дотягивается до племянника и треплет его по светлым волосам, — то, что не убивает, делает нас сильнее.

— Из твоей новой книги?

— Одна из цитат Ким.

***

— Не трясись, — Армин улыбается напоследок и выходит из палаты. Жаки, не сдержавшись, показывает ему язык и, вздохнув, откидывается назад. Ей кажется, что она в кабинете находится целую вечность, а не десять минут, ожидая врача.

— И где врач?! — надрывает голосовые связки в коридоре Жас.

— Все врачи заняты, — спокойно отвечает ей медсестра. — Как только кто-нибудь из них освободится, то Вашу сестру обязательно осмотрят.

— Ладно, — Жаки не видит, но готова поспорить, что Жасмин сверкнула глазами и села рядом с Армином и сыном. А ещё скрестила руки на груди.

Лодыжка ноет, а ещё Джеки понимает, что начинает дремать. И в тот самый момент, когда её глаза закрываются, в палату входит врач.

— Так, что тут у нас? — раздаётся голос мужчины.

— Лодыжка, — кратко отвечает ему медсестра. — Я нужна?

— Я сам справлюсь, Тиффани, спасибо. Помоги лучше Адриану в третьей смотровой, что-то у него слишком буйный пациент.

— Поняла.

Медсестра уходит, оставляя доктора и пациентку наедине. Жаклин вздрагивает, когда холодные пальцы врача касаются её повреждённой лодыжки.

— Ауч, холодно! — не сдерживается она, распахивая глаза и резко садясь. Атталь-младшая уже готова высказаться, но она замирает, когда понимает, кто держит её лодыжку в своих руках. — Н-Натаниэль?

— Жаклин, — произносит Натаниэль, а внутри у Джеки всё переворачивается. Она, кажется, даже задерживает дыхание и не двигается. — Я же просил тебя беречь себя.

— Я берегла себя, — отзывается Жаклин, — но Эндрю посчитал, что меня можно и не беречь.

— Кто это?

— Мой племянник, — она видит, что он расслабляется на слове «племянник». Видимо, думал, что она устроила свою личную жизнь. — Ты… Ничего не хочешь мне сказать?

Вместо ответа Натаниэль приподнимается и целует её в губы.

— Спасибо, что не наделала глупостей.

***

Ладонь Натаниэля большая и тёплая (как и раньше), чем-то похожая на папину, поэтому Жаклин не отказывает себе в удовольствии ухватиться за протянутую руку и почувствовать себя маленькой девочкой.

Они перебегают дорогу и идут по улочке, держась за руки. Натаниэль рассказывает ей про смешного пациента на больнице, а Джеки с улыбкой слушает его, поправляя на шее шарф. С её губ не сходит улыбка, кажется, что её приклеили секундным клеем, но Жаклин нравится.

Она давно не чувствовала себя настолько счастливой.

— Ты так себе это представляла в своих девичьих мечтах? — Натаниэль улыбается и смотрит ей в глаза. Жаклин смотрит в ответ.

— Даже лучше, — отвечает она, вспоминая свои подростковые записи в дневнике.

— Я люблю тебя, — неожиданно произносит Натаниэль, останавливаясь. — Я очень люблю тебя, Жаклин.

— Я тоже тебя люблю, — отвечает ему Джеки и привстает на носочки. — Больше всего на свете.

— Каким же глупцом я был, когда перепутал две буквы, — вздыхает Нат. Жаклин закатывает глаза. — Столько потерянных лет…

— Эй, доктор, лучше поцелуй меня, — дёргает его за рукав пальто Жаки.

Он усмехается и, наклонившись, целует её, кладя свободную ладонь ей на щеку.

У сестёр Атталь разница в имени всего в две буквы. Но именно эти две буквы решили всё.