1428 год Италия

Флоренция

На грязном полу, среди мусора, лежало, свернувшись в комочек, маленькое, худое тело, завернутое в непонятного цвета тряпье, босые стопы были сбиты, из трещинок на коже, выступала кровавая роса, сквозь прорехи виднелись багровые кровоподтеки и фиолетовые разводы синяков, спутанные, не мытые волосы, как будто являлись дополнением к этой грязи на полу. Дверь в каморку открылась, явив двух человек, но тело даже не пошевелилось, словно мертвое, оно лежало, освещаемое тусклым светом из грязного, покрытого засохшими насекомыми и пылью, окна. «Я говорю, вам, донна, что не стоит она того. Девчонка худосочная, того и гляди откинется на тот свет, да покойся с миром, душоночка-то ее», - заговорил толстый мужчина, помахивая рукой в сторону закутавшейся фигурки. «И все же, решать мне сеньор, не правда ли?» - спросила его собеседница, вытащив из складок платья расшитый кошель. «Да, уж Боже упаси меня, спорить с вами донна. Как скажите, так и будет. Только уж, если помрет дите-то, то я уж и не причем. За вами числиться будет, а значит и вы, нести за нее траты будете, а я умываю руки»,- пошел на попятную, толстячок. Женщина, шурша дорогим платьем, подошла к тельцу и наклонившись, аккуратно потрепала по голому плечу, видневшемуся из тряпья. Голова медленно приподнялась, открыв лицо с опухшими глазами и разбитой губой, женщина бросила разъяренный взгляд на мужчину, тот побледнел и гулко сглотнул: «Это не я, донна, Богом клянусь. Я племянника попросил присмотреть, пока место ей ищу. Я же по-соседски, от доброты душевной». Женщина вновь повернулась к ребенку, ласково улыбнувшись, спросила: «il mio fiorellino (мой цветочек - итал. прим. авт), ты хочешь уйти отсюда?» - девочка недоверчиво прищурилась. Потрескавшиеся губы дрогнули, голос был хриплый: «Вы заберете меня? Отсюда? Навсегда?» - она подалась на встречу, словно желая удостовериться, что перед ней не мираж, а живой человек. «Конечно, cara (дорогая - итал. прим. авт), заберу навсегда, к себе. Ты будешь расти в моем саду и однажды расцветешь, il mio fiorellino. Я буду заботиться о тебе и подарю любовь», - женщина вновь мягко улыбнулась и заправила прядку грязных волос за маленькое ушко. «Пойдем, piccina (маленькая - итал. прим. авт), нам пора», - красавица взяла ребенка за руку и они вместе вышли из комнаты. Проходя мимо мужчины, она отдала полный кошель флоринов, которые, тот мигом побежал тратить на выпивку и женщин. Вот только после этого, ни одно его дело не увенчалось успехом, вся жизнь проходила мимо, будто богиня удачи отвернулась от алчного мерзавца, попытавшегося продать тело маленькой сиротки, а когда ему это не удалось, поспешил продать ее жизнь. Он мучился от голода и холода, болезни, разрушали его тело и все чаще, вспоминалась ему та женщина, что неожиданно пришла и предложила огромную сумму за девчонку. Пока, наконец, он не испустил дух, в канаве, под мостом реки Арно, в гниющих отходах и мусоре, где ему и было место.

1438 год Италия

Флоренция

«Витале, я всю жизнь прожил в городе. Ты ошибаешься, здесь нет такого места. Да и вообще, мы скоро выйдем за город. Витале? Ты слышишь меня?!» - два молодых человека шли по узким улочкам Флоренции. По их одежде можно было судить о достатке обоих. Весьма привлекательные, оба были высокими, но если один был классическим примером чистого флорентийца: широкие брови над черными, как маслины глазами с пушистыми ресницами, прямой нос и полные губы, легкая щетина подчеркивала овал лица, темные волосы были собраны в высокий хвост. То второй мужчина выделялся, явно смешанными чертами, яркими, синими глазами, носом с легкой горбинкой, нижняя губа, поделена будто ниточкой, на две половинки, а чисто выбритый подбородок венчает ямочка, каштановые волосы были коротко подстрижены. «Аллесандро, il mio amico (мой друг - итал. прим.авт), - молодой человек повернулся ко второму и остановился, - разве я когда-нибудь подводил тебя? Я обещал тебе что-то необычное и я выполню свое обещание. Фредерике рассказал мне об этом месте, но предупредил, что пускают туда не всякого мужчину. Вот и проверим, тем более, сегодня, такой день!» - Витале вновь зашагал по грязной улочке, еле освещаемой лунным светом. «Сегодня обычный день, Витале, совершенно обычный. Вполне возможно, Фредерике просто над тобой пошутил, - продолжал ворчать синеглазый Аллесандро, - Да и не пустить они нас не смогут, такие кошели с флоринами не у каждого есть». Витале зашипел на друга, вновь резко остановившись, повернулся: «Я не трус, Аллесандро, но и смерти просто так не ищу. Покричи по громче и мы, действительно, никуда не дойдем» - серьезно проговорил мужчина. «Прости, - в голосе у Аллесандро слышалось раскаянье, - ты прав. Просто этот день так действует на меня, навивая тоску и печаль». Витале приобнял друга, пытаясь хоть немного приободрить того. Весь этот поход задумывался ради того, чтобы Аллесандро не грустил сегодня, быть может, хоть в этом году удастся развеселить его, но если Фредерике наврал, то несдобровать ему, уж Витале позаботиться найти для него достойное наказание. «Не грусти, сегодня день рождение, а не траурная панихида. Тем более, мы уже пришли. Посмотри» - произнес Витале, показывая рукой на здание в конце улице. Сам дом, явно отличался, от своих соседей, в два этажа, с широкими трифорами[1], крыша, покрытая цветной черепицей, по обе стороны от высокого крыльца шли заросли бугенвиллии[2], она оплетала практически всю видимую часть дома, розовые цветы слегка сияли в лунном свете, а по улице плыл нежный аромат. В доме явно не спали, дверь была широко распахнута, слегка колыхалась белая занавеска, повешенная в дверной проем, а в окнах мерцал свет. Мужчины прошли на крыльцо и аккуратно заглянули внутрь, была велика вероятность того, что старший брат Витале - Фредерике, вновь решил пошутить над друзьями.